Глава 8

Утром он снова почувствовал себя прекрасно, после того как надел летную амуницию. Снова на голове шлем, снова очки, и он сам идет к хорошо знакомому «Авро».

Командир 601-й эскадрильи Норман сказал ему:

«Пользуйся, сколько хочешь. Единственное, о чем я прошу, верни его обратно целиком».

Забраться в кабину оказалось не так сложно, как сначала думал Бадер. Он поставил ногу в вырез в борту под задней кабиной, и Росс подтолкнул его вверх. Бадер ухватился за обитый кожей край кабины, после чего рукой перебросил правый протез через край, подтянулся и оказался внутри. Он опустился на сиденье, с наслаждением вдыхая старый, давно знакомый запах кабины «Авро» — смесь касторового масла, шеллака, кожи и металла. Бадер сидел в привычном кресле, осматривая приборы и переключатели, держал в ладонях ручку управления… Словно электрический ток пробежал у него по жилам. Он поставил протезы на педали и попробовал по очереди обе. Это было легко. Хотя ступней уже не было, культи чувствовали давление.

Росс забрался в переднюю кабину, и вскоре в наушниках раздался его голос:

«Мне поднять его в воздух, Дуглас?»

«Нет. Только включи все, что положено, а потом убери руки. Я взлечу сам».

Механик дернул пропеллер, прогретый мотор сразу заработал. Самолет чуть задрожал, оживая. Он добавил газ, чтобы проверить магнето, потом сбросил обороты и махнул механикам, чтобы убрали колодки. Самолет покатился по полю. Бадер немного поработал рулем и обнаружил, что машина управляется очень легко. Развернувшись на краю поля, он увидел перед собой зеленую равнину, убегающую к Ромни-Марш, и толкнул вперед сектор газа. Мотор зарычал на глубоких нотах. Самолет начал разбег, хвост оторвался от земли, и Бадер автоматически двинул ручку, чтобы компенсировать занос влево. Машина послушно бежала по прямой, набирая скорость. В этот момент радость переполнила все его существо. Он знал, что, наконец, вернулся домой. На скорости 55 миль/час Бадер позволил самолету оторваться от травы, немного поднял его, описал круг над аэродромом, после чего повернул на Кенли. Все старые ощущения вернулись, и когда Бадер летел над знакомыми полями, то был совершенно счастлив. Круг над Кенли, после чего заход на посадку. Это было самое сложное испытание.

Самолет послушно откликался на малейшее движение ручки управления, поэтому Бадер даже не заметил, как просто удержать его на курсе. Машина плавно пошла на снижение. Совершенно забыв, что у него нет ног, Бадер с помощью ручки выровнял его и аккуратно посадил на три точки. Лишь на пробеге он снова вспомнил о педалях, но легко удержал машину на курсе и отрулил на бетонную площадку перед ангаром. Росс повернулся назад в своей кабине.

«Неплохо, совсем неплохо. Я и сам не сделал бы лучше», — с улыбкой произнес он.

Потом он помог Дугласу выбраться из кабины, поставив его левый протез на ступеньку, так как деревянная ступня не могла ничего нащупать. Долговязая фигура бросилась к ним по бетонке.

«Эй, Питер дал тебе снова попробовать воздуха?» — спросил подбежавший Гарри Дэй.

Бадер проворчал:

«Нет, не дал. Это я ему дал небольшой урок».

Дэй согласился:

«Ты можешь. По чудовищно неряшливой посадке я так и понял, что это был ты», — сказал Дэй.

После веселого ленча в офицерском клубе Бадер повез Росса на «Авро» обратно в Лимпн и совершил еще одну почти безукоризненную посадку. Дома Сассун спросил его, как он себя чувствовал.

«Просто прекрасно, сэр. Честно, нет никакой разницы, летал как со старыми ногами».

Потом Бадер подумал и добавил более осторожно:

«Мне следует пройти медкомиссию, если я снова намерен летать. Я надеюсь, сэр вы сообщите им о моих успехах, и что я снова могу летать. Это совершенно просто даже с протезами».

Сассун ответил:

«Сообщите мне, когда отправитесь на комиссию, и я прослежу за этим».

Это было все, что требовалось Бадеру. Сделано! Все тревоги улетучились в момент. Он вернется в эскадрилью и снова будет летать, как ни в чем не бывало. Перед ним была та жизнь, к которой он стремился.

После чудесного уик-энда он поехал в Сент-Эдвардс с крикетным чемоданчиком на матч «Олд Бойз». Уорден и другие мастера были просто поражены его подвижностью. Переодевшись во фланелевый костюм, Бадер почувствовал себя на вершине блаженства. Не все получилось так, как хотелось бы, но ему сначала удалось постоять за себя. Однако потом культи разболелись, и Бадер был вынужден прилечь рядом с полем. Это еще не было поражением, но и победу одержать не удалось. Он уехал глубоко подавленный, чувствуя, что больше ему в крикет на серьезном уровне не играть. Он не желал быть обузой для команды.

После этого он отправился в Спротборо и отдыхал там несколько недель. Лишь к концу отдыха он спохватился и начал думать о будущем. Однажды мать спросила Дугласа о его планах, и он ответил:

«Мама, я намерен остаться в авиации. Я снова буду летать, и все будет прекрасно».

«Я думала, что ты уже налетался».

«Боже мой, конечно же, нет. Я свою аварию уже получил, и новых не будет».

Именно в это время он приобрел совершенно нелогичную уверенность, что он исчерпал свой лимит несчастий. Это слегка напоминало утверждение артиллеристов, что второй раз в ту же воронку снаряд не попадет. Кроме того, он довольно цинично решил, что если и попадет в новую катастрофу, у него уже нет ног, чтобы их потерять.

В Кенли прибыла телеграмма, которая предписывала Бадеру прибыть на медицинскую комиссию. Он отправился в медицинский центр на Кингсвэй, преисполненный уверенности и радостных ожиданий, ведь его дела пошли на лад. Он благополучно прошел докторов, проверявших зрение, слух, нос и горло. Кардиолог выслушал сердце, потом Бадера обстукали тут и там, всего помяли и пощупали. Один из врачей вознамерился было постучать молоточком по коленям, чтобы проверить рефлексы, но понял, что делает, и рассмеялся.

«Прошу прощения, старик, я забыл. Будем считать, что все нормально».

Врач, измерявший кровяное давление, долго смотрел на показания прибора, а потом сказал:

«Интересно. Ваше давление понизилось и сейчас полностью соответствует норме».

Он подумал, что это произошло благодаря сокращению общей протяженности кровотока, и добавил:

«Теперь вы, наверное, будете лучше чувствовать себя при перегрузках. Не будет мутиться в голове, так как крови некуда деваться. — И добавил с усмешкой: — Хоть какой-то светлый момент в потере ног».

Старший врач, подполковник, просмотрев анализы, сказал:

«Ну, хорошо. Вы находитесь в неплохой форме, поэтому мы дадим вам категорию А2Н, признаем ограниченно годным к полетам в Англии. Я опасаюсь, что при таких травмах вы не сумеете летать самостоятельно, однако мы все-таки направим вас в Центральную летную школу в Уиттеринге. Подождем, что наши летуны скажут о вас».

Бадер отнесся к анализам равнодушно. Он знал, что с летчиками проблем не возникнет, и, ожидая назначения в Оксбридж (на базу, а не в госпиталь), занимался обычными делами — устраивал смотры, выполнял обязанности дежурного офицера и так далее. Ему начало казаться, что он легко сумеет остаться в рядах Королевских ВВС. Несколько раз он ездил в Рухэмптон, чтобы подогнать протезы получше. При каждом удобном случае Бадер старался вырваться в Пантилес на чашечку чая, хотя все еще не знал, как зовут девушку. Его глодали обычные для холостяка сомнения. Однако их дружба становилась все крепче, поэтому Дуглас испытал настоящий шок, когда однажды она сообщила, что покидает Пантилес и возвращается к родителям в Лондон.

Это поразило его гораздо глубже, чем он мог себе представить. Следовало что-то предпринять. Это его раздражало, потому что с любой другой девушкой или женщиной он мог весело шутить, получая в ответ хихиканье, но здесь для него все обстояло иначе. Он никак не мог заставить себя думать о ней как об официантке. (Хотя для английских кадровых офицеров 30-х годов было свойственно уважительное отношение к женщине.)

Когда прибыло новое назначение, распахнувшее перед ним сверкающие горизонты Центральной летной школы, радость была подмочена тем, что Уитеринг находился довольно далеко. Он в последний раз приехал в Пантилес, полный решимости что-нибудь сделать. Дуглас сказал девушке:

«Я тоже уезжаю».

«Неужели?» — она постаралась, чтобы прозвучала вежливая заинтересованность, но не сумела скрыть своего разочарования.

«Отправляюсь на север в Уитеринг, чтобы снова начать летать».

Он пытался говорить как можно более равнодушно, но девушка прекрасно поняла, как много это для него значит. Она радостно улыбнулась и сказала:

«Ведь вам это нравится, не так ли? Я рада за вас».

Наступил решающий момент. Он сказал, пытаясь не показать волнения:

«Я был бы рад, если бы вы решились провести со мной вечер в Лондоне, если мне удастся вырваться».

«Это было бы чудесно. Мне нравится ваша идея», — ответила девушка. Это прозвучало не слишком обещающе и не слишком равнодушно. Таковы правила игры для женщин.

(Как, к дьяволу, ее зовут?)

Дуглас спросил:

«А вы не дадите мне ваш адрес и телефон в Лондоне?»

Девушка, прекрасно понимая, о чем он думает, написала на обороте меню:

«Тельма Эдвардс,

12, Авонмор-Мэншн,

Кенсингтон, W.14»

Он произнес с облегчением:

«Спасибо. Меня зовут Дуглас Бадер».

(Она это уже знала. Трое ее кузенов служили офицерами в Королевских ВВС. Она не преминула расспросить их об интересном молодом офицере, потерявшем ноги. Бадер услышал об этом лишь много позже, когда узнал, что ее отец — полковник авиации, а отчим — армейский полковник. Скромная официантка превратилась в юную леди, которая жила в Уиндлшеме у своей бабушки. А на работу она устроилась, чтобы не слишком горевать об умершей собачке!)

Некоторое время у него было слишком много дел в Уитеринге, чтобы думать о поездке в Лондон. Сразу после прибытия он с головой погрузился в волнующую атмосферу тренировочных полетов. Сначала его посадили в двухместный «Авро-504». Бадер продемонстрировал такое умение, что уже на третье утро его перевели на двухместный «Бульдог». Когда они приземлились, инструктор, который, похоже, не был знаком с заключением врачей, сказал:

«Ты все делаешь правильно, старик. После ленча ты можешь попробовать взлететь самостоятельно».

Прослужив 4 года, Бадер не собирался добровольно сообщать, что ему запрещены одиночные полеты. Вместо этого он отправился на ленч, где с удовольствием увидел, как вытянулась физиономия врача базы, услышавшего фразу инструктора:

«Я повторяю, ты все делаешь совершенно нормально, старик. Похоже, ты должен быть очень сильно зол на врачей, запретивших тебе самостоятельные полеты».

Но гораздо больше Бадера рассердило то, что в это же время в Уитеринге находился Фредди Уэст, проходивший курс переподготовки. Уэст потерял ногу выше колена в Первую Мировую войну, заслужив при этом Крест Виктории. И сейчас он каждый день совершал самостоятельные полеты. Что было еще хуже — Уэст ходил с палкой!

В утешение инструктор пообещал ему отпуск на уикэнд, и Бадер написал Тельме, что приедет в Лондон. Не согласится ли она вечером в субботу вместе с ним побывать в «Кафе де Пари»? Вскоре пришла открытка с ответом. Она была согласна и спрашивала, не заглянет ли он на чашку чая перед этим? Она напомнила, что квартира снята ее отчимом на фамилию Аддисон.

Рано утром в субботу он уселся в свой автомобиль, захватив чемоданчик со свежей рубашкой и фраком. Авонмор-Мэншн оказался шестиэтажным домом, и напротив фамилии Аддисон красовалось: «Шестой этаж». Лифта в доме не было. Подхватив чемоданчик, Бадер начал карабкаться по лестнице, 12 пролетов, 96 ступенек. Он пересчитал их совершенно точно, и оказался наверху совершенно запыхавшись, с бешено колотящимся сердцем. Он позвонил в дверь, гадая, что будет дальше. Его совершенно не волновало, что Тельма могла быть горничной, гораздо больше беспокоило, что он не может отдышаться. Может, он стал нервным? Нет. Дьявол, нет! Какая чушь.

Дверь открылась, и горничная провела Бадера в богато обставленную гостиную. Очень знакомая девушка в зеленом платье поднялась навстречу с дивана. Он еще ни разу не видел ее без передника официантки. Тельма представила его матери, которая выглядела очень молодо, и высокому, стройному мужчине, своему отчиму полковнику Аддисону. Затем она подала чайные чашки, весело спросив: «Со сливками или без?» И Дуглас почувствовал себя почти как дома.

Потом он повез ее на такси в «Кафе де Пари», впервые после катастрофы ощутив прилив веселья. Обед был хорошим, девушка выглядела просто очаровательно. Они сидели за маленьким столиком на двоих, где его протезам ничто не угрожало. Музыка звучала так увлекательно, что Дуглас не выдержал. Улучив момент, он наклонился к Тельме и спросил:

«Не хотите ли потанцевать?»

Какое-то мгновение она ошеломленно смотрела на него, потом улыбнулась и кивнула.

Дуглас встал и обошел вокруг стола, чтобы помочь ей подняться. Вообще-то он не предполагал, что будет танцевать. Однако, поддавшись мимолетному порыву, он не собирался отступать. И с внезапным ожесточением он подумал: «Черт побери, если я могу нормально ходить, уж как-нибудь справлюсь и с этим».

«А я и не подозревала, что вы танцуете», — сказала Тельма, когда они вышли на площадку.

Бадер беззаботно ответил:

«Это очень просто. Если что-то случится, я ухвачусь за даму».

Он взял ее под руку, выждал момент, подстраиваясь в такт музыке, и они начали.

Это действительно оказалось очень легко, пусть выглядело и не слишком грациозно. Он держал ее чуть дальше, чем обычно, чтобы иметь возможность сделать шаг правой ногой. Пока что он просто переступал в такт музыке, не решаясь кружиться. Но все получалось так здорово, что опасения покинули его. Приободрившись, он попробовал круто повернуть, и это получилось. Он попытался еще раз, но пошатнулся, однако Тельма поддержала его, и они продолжили танец.

«Из вас получится хорошая опора», — проворчал он.

Несколько раз его правый протез ударял Тельму по колену, когда он делал шаг, однако она довольно быстро приноровилась и стала вовремя убирать ногу. После пары туров они начали двигаться по площадке быстро и уверенно. Но вдруг Дуглас столкнулся с партнершей, и она остановилась. Ее лицо исказила гримаса боли.

Он встревоженно спросил:

«В чем дело? С вами все в порядке?»

Она извиняющимся тоном ответила:

«Да. Но только вы стоите на моей левой ноге».

Он в ужасе отпрыгнул, бормоча извинения, и они продолжили танец. Вскоре музыка сменилась вальсом. Сначала он попытался кружиться, но вскоре запутался и чуть не упал, потащив Тельму с собой.

«Простите. Боюсь, с этим мне не справиться. Давайте пойдем, посидим».

Они покинули площадку рука об руку, поднялись на две ступеньки к своему столику. Но тут Бадер промахнулся рукой мимо перил и повалился назад, упав на пол, причем едва не утащил за собой и Тельму. Люди начали оглядываться, морщась, словно он был пьян.

Тельма помогла ему встать, и они сели за столик Дуглас криво усмехался, чтобы скрыть смущение. Впервые он упал у нее на глазах. Он накрыл ее ладонь своей.

«Ты знаешь, мне кажется, ты просто чудо», — сказал он взволнованно.

Впервые ей пришлось по-настоящему ощутить, что Дуглас лишился ног. Однако Тельма сумела просто и естественно помочь, что приободрило его.

Они станцевали еще несколько раз, и счастливый Бадер совершенно не обращал внимания на то, что ноги буквально горят, стертые до крови. Около 2 часов ночи он отвез ее домой, церемонно распрощался и совершенно довольный собой поехал в клуб Королевских ВВС, где перед сном проколол мозоли на культях. В воскресенье он взял Тельму на автомобильную прогулку, и она искреннее восхищалась тем, как Дуглас ведет машину, совершенно не касаясь вопроса о протезах. Вернувшись ночью в Уитеринг, Бадер уснул, совершенно уверенный, что нашел девушку, которая ему нужна.

На следующий уик-энд Бадер снова поехал в Лондон и повез Тельму в ресторан «Туз пик». Они снова танцевали, и на обратном пути он остановил автомобиль и поцеловал ее. (Тельма все время гадала, когда же он это сделает.) К его восторгу, спустя некоторое время она тоже поцеловала его.

В воскресенье он отвез ее к Стопам, и Обри Стоп пригласила их к себе на следующий уик-энд.

Всю неделю в Уитеринге Бадер занимался пилотажем на «Бульдоге». Он делал все, что хотел, хотя ему немного досаждало присутствие инструктора в задней кабине. Пару раз он компенсировал это ущемление достоинства, раскритиковав пилотаж самого инструктора. Бадер даже позволил себе дать несколько советов. Впрочем, долго ему торжествовать не пришлось. При посадке внезапный порыв бокового ветра подхватил «Бульдог», и теперь уже инструктору пришлось проявить незаурядную реакцию, чтобы спасти положение. Он позволил себе не менее язвительный комментарий, однако, общее впечатление от действий Бадера было настолько благоприятным, что разрешение на полеты без ограничений можно было считать уже полученным. Под впечатлением этого Бадер бухнул все деньги до последнего пенни на новейший автомобиль MG.

В субботу Бадер отвез Тельму к Стопам. А когда в воскресенье вечером, прощаясь, он поцеловал ее в Авонмор-Мэншн, он уже знал, что любит ее. Дуглас также понимал, что она к нему очень хорошо относится. Он помчался в Уитеринг буквально на крыльях, не подозревая, что в квартире Аддисонов разыгрались большие события.

Мать Тельмы спросила немного настороженно:

«Вы с Дугласом стали настоящей парочкой. Это серьезно?»

«Да, это так. Я его люблю, а вы?» — спросила в ответ Тельма.

Мать сказала:

«Я тоже. Он очарователен. Но ведь ты собираешься выйти за человека, у которого нет ног. Ты об этом думала? Ты должна быть твердо уверена».

«Я уверена. И без ног я люблю его крепче, чем кто-либо».

«Ты станешь кем-то вроде сиделки при нем», — предупредила миссис Аддисон.

Но на это Тельма уверенно ответила:

«А вот и нет».

Она не испытывала ни малейших сомнений в том, что поступает правильно. Тельма была очень привлекательной девушкой, и у нее было много поклонников: морской офицер, армейский офицер, молодой биржевой брокер. Однако они казались ей нудными и напыщенными по сравнению с энергичным инвалидом.

Старший инструктор по полетам послал за Бадером и сказал:

«Смотрю, вы здесь не теряли времени. Мне вас просто нечему учить. Вы знаете решительно все и вполне способны летать самостоятельно».

«Вот чтобы убедиться в этом, меня сюда и прислали, сэр. Если я прошел ваши испытания, можно отправляться на медицинскую комиссию, чтобы они определили мою летную категорию», — произнес Бадер.

«Хорошо. Я все сообщу им», — пообещал инструктор.

Ответ пришел неожиданно быстро. Бадера вызывали на новый медицинский осмотр. Он отправился в Лондон, предвкушая, как вечером увидит Тельму и сообщит ей, что возвращается в эскадрилью. В здании на Кингсвэй его встретил пухлый уоррент-офицер. Он видел множество летчиков, после аварий снова проходящих медицинскую комиссию, и тепло приветствовал Бадера:

«Хэлло, сэр. Вернулись снова. Минутку, сэр, я только найду ваше дело».

Он вскоре вернулся и сообщил:

«Вам не нужно идти к докторам еще раз, сэр. Только к подполковнику».

Бадер решил, что это хороший знак. Пустая формальность. Он вошел в знакомый кабинет, и человек, сидевший за столом, сказал:

«А, Бадер. Рад видеть вас снова. Присаживайтесь».

Он сел, ожидая только хороших известий. Подполковник откашлялся и полистал бумаги, лежащие перед ним. Снова откашлялся и сообщил:

«Я только что прочитал, что о вас пишет начальство Центральной летной школы. Они говорят, что вы летаете достаточно хорошо».

Бадер вежливо ждал.

«Однако, к несчастью, мы не можем допустить вас к полетам, потому что в уставе нет никаких указаний на сей счет».

Дата добавления: 2015-09-06