Икари Синдзи. Симуляторная. Дни летели один за другим

Дни летели один за другим. Начался последний триместр. В школе я вновь начал общаться с Тодзи и Айдой, которые первым делом устроили мне допрос, куда это я пропал в последние недели. Я отшучивался и упорно не собирался раскалываться. И как-то так получилось, что начал плотнее и чаще общаться с Рей и Аской. Они как-то регулярно оказывались рядом. Причем настолько регулярно, что по школе уже поползли слухи, что я встречаюсь с ними обеими. Одновременно. Я не возражал. И я действительно пытался воспринимать все это как передышку. Отдых перед нападением следующего Ангела. Кроме всего прочего мне в этом помогало прописанное успокоительное, которое я глотал трижды в день.

Такие вот каникулы – минимум свободного времени и лекарство от мозгов. Хе.

Итак, свершилось! Доктор Акаги под давлением Мисато и своей неспособности восстановить Еву-01 («А чего ее восстанавливать? Она рабочая») согласилась подпустить меня к Ноль Первому. Правда, использовать «Берсерк» мне категорически запретили, но ничего, это вопрос времени! Главное, чтобы это время наступило раньше, чем на нас нападет очередной Ангел.

«Ты здесь?» – привычное приветствие.

Тихий рык – и такой же привычный ответ.

Я выдохнул из легких LCL и поудобнее устроился в кресле пилота.

В такие моменты я словно растворялся в Еве. Непроницаемая темнота, окружающая меня привычным пологом. Тишина, словно растворяющая в себе все звуки. Контактный комбинезон, глушащий тактильную чувствительность и сам постепенно становящийся неощутимым. Даже вкус LCL на языке, изначально казавшийся таким неприятным, со временем стал привычным и тоже словно исчез.

Был только я и Ноль Первый, легко ощутимой тенью стоящий рядом. Я всегда радовался его присутствию. Буквально источающий силу и обманчивое спокойствие, знающий о тебе все, но не отвернувшийся, а принявший тебя, понимающий и по-своему заботливый. Он был тем, рядом с кем можно расслабиться самому, на время забыв о необходимости контроля. В его присутствии отступали все те страхи, что так терзали меня обычно. Рядом с ним даже думалось легче и свободнее.

Самое близкое мне существо, так похожее на меня самого. Мое отражение. Мой друг.

И через некоторое время в голове начал всплывать мой вчерашний разговор с Мисато. Слишком уж много тревожащих мыслей он после себя оставил.

- Синдзи, какие у тебя планы на послезавтра?

- В школу пойти. Потом, если все пройдет хорошо, вернуться домой.

Я знал, о чем пыталась поговорить со мной Мисато. Годовщина смерти моей матери. На могилу которой я не ходил уже очень давно.

- И все? Если тебе нужно куда-то съездить...

- Мисато, я понимаю, что вы хотите сказать. Нет, я не поеду на могилу. У меня нет ни малейшего желания там появляться.

Я не хотел встречаться с командующим. Ни к чему хорошему это не приведет. Но единственная ли это причина?

Я не помнил свою мать. Я знал – она у меня была. Но не оставила хоть сколько-нибудь четкого следа в памяти. Как она погибла? Почему? Я не знал.

Я ощутил на себе внимание Ноль Первого. Тот словно заметил, что меня что-то волнует.

«Если б я еще мог понять, что именно...» – мысленно усмехаюсь.

Решение пришло неожиданно быстро, сверкнув в голове вспышкой озарения:

«Как бы я себя вел, не встреть на кладбище командующего Икари? Что бы я делал?»

Прийти, постоять у могильного камня... Лишний раз вспомнить, что не собираешься ложиться под такой же максимально долгое время и... Что дальше? Что я мог почувствовать у могилы матери? Что я мог ей сказать?

«Привет, мама! Знала бы ты, как иногда хочется помереть самому!»

Ухмылка. Нет, я никогда бы не сказал ей такого. Пусть я ее не помню, но она не заслужила таких слов.

«А что еще я мог ей сказать?»

Тихий рык.

«Что я могу сказать ей, Ноль Первый? Рассказать ей том, что работаю на Икари Гендо, которого всей душой ненавижу? О том, что в процессе стал инвалидом? И о том, что который год пытаюсь не поехать крышей от своей веселой жизни? Глупо».

Ноль Первый чуть изменился. Он понял меня. И, кажется, грустил от того, что понял. Но я чувствовал – он рядом. И уже это помогало.

«Рассказать ей о чем-то хорошем? Наверное. Ведь есть в моей жизни и хорошее. Но справлюсь ли?»

Все то же ощущение поддержки, но теперь словно изменившейся, ставшей более теплой. И легкий, едва уловимый мысленный ветер:

Попробуй. Я рядом.

У лыбаюсь в ответ. Хорошо, Ноль Первый, я попробую. Тем более я знаю, о чем можно рассказать – Аска как-то уже спрашивала меня о подобном.

«Здравствуй, мама. Прости, что так долго не навещал. Но ведь ты не сердишься на меня, так?»

Слова шли на удивление легко, словно сами собой выстраиваясь в правильные и приятно-теплые мысли.

«Знаешь, за последний год со мной много чего случилось. И главное – в моей жизни появились люди, которые что-то для меня значат. Я в этом году перевелся в новую школу. Знаешь, там у меня первые друзья появились. Тодзи и Кенске. Хотя Тодзи мне сначала всю морду разукрасил... То есть нет, он ее только набил, а разукрасила ее Хикари, наша староста. Она хороший человек, ей бы поменьше о своих обязанностях думать и время от времени отдыхать...

Тодзи – драчун. Может показаться, что дурак и излишне легкомыслен, но это не так. Заботливый, прямолинейный и главное – честный. Из-за последних качеств его за забияку и держат. Но друзья его понимают, а на мнение остальных он чихал с высоты Евы.

Кенске вроде типичный оружейный маньяк и поначалу мне не особо нравился – я его только как пилот Евангелиона интересовал. Но потом что-то поменялось, что ли... нет, он тот же маньяк, но умный, проницательный и наблюдательный парень».

Я вспоминал их. Вспоминал своих друзей, вспоминал связанные с ними случаи... Ноль Первый слушал. Слушал, обволакивая меня легким и приятным теплом. Таким непохожим на него, но от того не становившимся менее родным. И я улыбался в ответ и рассказывал дальше.

«Мисато. Она мой опекун дома и командир на работе. Первый человек в этом городе, который встретил меня теплом и улыбкой. И, похоже, она сильно привязалась ко мне. Да и я к ней, чего уж скрывать! Мисато не стала для меня матерью или, скажем, старшей сестрой. Некоторые ее шуточки явно выходят за грань родственных отношений. Да и мои мысли о ней тоже, хм, не всегда родственные. Но, может, таким и должен быть опекун, а, мама? Я рад, что обо мне заботится такой человек».

Волна тепла от Ноль Первого. Казалось, что я действительно обращаюсь к своей матери. И пусть это не правда, но...

«И под конец я хочу рассказать тебе о двух девушках, которые искренне меня любят. И которых люблю я. Их зовут Рей и Аска. Они тоже пилоты Евангелионов».

Два человека. Два образа, в которых большую роль играет голос и чувства, что этим голосом вызываются. Два символа.

«Аска. Она необычайно сильная и яркая девушка. Иногда кажется, что жизнь из нее бьет фонтаном. Завораживающе красивым фонтаном. Знаешь, мама, я спотыкаюсь у каждого препятствия на своем пути и лишь с трудом заставляю себя двигаться дальше. А она сметает все с наскока, не замечая. Она уже столько всего успела сделать в жизни, что остается только тихо завидовать. Представляешь, окончить колледж в 14 лет и попутно выучиться на первоклассного пилота Евангелиона! Непрерывно движется вперед, непрерывно развивается, становясь все сильнее и сильнее. Иногда кажется, что ее ничто не способно остановить. И даже если вдруг случится что-то, способное ее сломать – она и это преодолеет, даже если не сразу. Такие и после смерти вернуться способны. Я ею восхищаюсь, мама, хотя никому в этом не признаюсь. Хотел бы я быть столь же сильным, как она.

Рей. Знаешь, мама, о ней так просто и не расскажешь. Можно сказать, что она тот человек, которого жизнь била намного чаще и сильнее, чем меня. Понимаешь, ее создали! Создали, как пилота Евангелиона! И у нее ничего не было, кроме работы! Которую она и выполняет потому, что больше ничего у нее нет... Мама, когда я увидел ее... Ту, которой наплевать на саму себя... Я испугался, мама! Потому что знал, какую надо прожить жизнь, чтобы нисколько ею не дорожить. И, как и мою, ее жизнь сделал таким кошмаром командующий».

Ноль Первый вновь меняется. Словно подстраиваясь под мои чувства, он тоже как будто грустил. Грустил, но находил в себе силы ободрять меня. Все будет хорошо, Синдзи. Поверь мне, все будет хорошо.

И я продолжаю:

«И я решил, что изменю ее жизнь. И в глубине души надеялся, что она – изменит мою. А потом, мама, я начал замечать в ней... Что несмотря на то, каким адом была ее жизнь – она не возненавидела ее. Не возненавидела окружающих. Не стала такой, каким стал я. Просто словно гасла, как гаснет огонек, – тихо, бесшумно и не причиняя некому вреда. Сейчас она уже другая – более живая, но при этом оставшаяся прежней. Я не помню, чтобы она на кого-то злилась, кричала и просто тихо ненавидела – всего этого для нее словно нет. Она сама по себе очень спокойная, но все же что-то доброе, теплое и светлое в ней временами проявляется. И только оно. И это в ней поражает. Я даже какое-то время боялся, что сделаю что-то не так, и все это исчезнет, рухнет... Мама, я лишь недавно понял – она всегда останется такой, как бы ее жизнь не била. Вновь стать холодной и равнодушной – может, а озлобиться на мир, подобно мне, – никогда. Хотел бы я хотя бы немного быть таким же, как она...»

Пауза. Ноль Первый рядом.

«Я действительно их люблю, мама. И чтобы их сохранить, я пойду на все. И никогда об этом не буду жалеть, мама».

Тихий и теплый ветер от Ноль Первого. Такой необычный для него. У тебя все получится, Синдзи. Не сдавайся.

Мысленно улыбаюсь в ответ:

«Спасибо, Ноль Первый».

Пусть он и не был моей мамой, но как-то сумел дать мне почувствовать, что она рядом. Что она заботится обо мне. Пусть это и было ложью, но только то, что она со мной. Чувства ложью не были. И мои, и его. И за это я был ему благодарен.

Чуть пошевелившись в кресле, сбрасывая с себя накатившее оцепенение, я произношу:

- Мисато, у вас на завтра никаких планов нет? Мне надо кое-куда съездить.

***

Дата добавления: 2015-09-06