Как Белый отряд перестал существовать

И тогда с вершины холма в каменистой Калабрийской долине раздался такой оглушительный шум, какого здесь не слыхали ни прежде, ни после, пока четыреста зим не сковали горные ручьи и четыреста весен не растопили их. Низкий звучный и грозный боевой клич воинственного племени, подобный грому, гулко и далеко раскатился по горной долине — последний суровый привет тем, кто еще присоединится к погибшим в той древней, как мир, игре, где ставкой служит жизнь. Трижды он гремел, нарастая, и трижды замирал, отдаваясь многократным эхом среди скал. Воины Белого отряда вскочили, все как один, и под ливнем сыпавшихся на них камней с решительными лицами взирали на бесчисленную рать, быстро поднимавшуюся по склону, чтобы схватиться с ними не на жизнь, а на смерть. Лошади были оставлены внизу, испанские рыцари шли в атаку пешими, с мечами и секирами, заслонившись широкими щитами.

И вот начался бой, столь лютый, продолжительный и столь упорный с обеих сторон, что и доныне еще сохранились о нем воспоминания, передаваемые из поколения в поколение, калабрийских горцев; и отцы указывают детям на проклятый скалистый холм, прозванный «Altura de los Inglesos»[98], на котором сшиблись в жаркой схватке заморские пришельцы и рыцари юга. Вскоре была вы пущена последняя стрела, да и пращники не могли метать камни, так близко друг к другу стояли свои и чужие. По верху утеса растянулся сильно поредевший строй лучников, легко вооруженных, но быстроногих, а на них шли приступом разъяренные, бушующие толпы доблестных бретонцев и пылких испанцев. Звон мечей, глухой звук тяжелых ударов, прерывистое дыхание раненых и выбившихся из сил — все это сливалось в дикий и протяжный гул, доносившийся до слуха крестьян, которые сбежались из окрестных деревень и с удивлением и ужасом глядели с соседних утесов на бешено кипевшую битву. Среди этого столпотворения кружилось знамя с леопардами, то взвиваясь к вершине под напором огромной массы испанцев, теснивших врагов, то опускаясь вниз, когда сэр Найджел и Черный Саймон вместе с воинами-ветеранами рьяно бросались в схватку и отбивали неприятеля. Аллейн, держась по правую руку от своего рыцаря, тоже метался туда и сюда, ибо едва он успевал обменяться ударом с каким-нибудь испанским кавалером, как вихрь сражения увлекал его в другую сторону, и он дрался мечом с новым противником. На правом фланге сэр Оливер, Эйлвард, Хордл Джон и лучники из Отряда сцепились с рыцарями монашеского ордена Сантьяго, которых вел их приор — рослый, плечистый муж, носивший под монашеским одеянием сетчатую кольчугу. Тремя мощными ударами он уложил трех лучников, но тут сэр Оливер обхватил его обеими руками, и рыцари, борясь друг с другом, раскачивались некоторое время из стороны в сторону, пока не сорвались вниз с острого края утеса, так и не разжимая железного кольца своих объятий. Но напрасно рыцари и монахи неистовствовали, пытаясь прорвать редкий строй английских стрелков и овладеть утесом. Меч Эйлварда и секира Большого Джона так и сверкали впереди, а увесистые обломки скал, сбрасываемые вниз мощными руками лучников, давили и ушибали многих. Наконец нападающие, преследуемые по пятам лучниками, начали медленно отступать, оставляя на своем пути вереницу корчившихся в предсмертных муках людей. В это время на левом фланге отряд валлийцев под командой шотландского графа выскочил из засады между скал и бурным натиском обратил испанцев в беспорядочное бегство. И только в центре защитникам, видимо, приходилось худо. Выбыл из строя Черный Саймон, — старый воин умирал, как он и хотел умереть: вокруг валялись тела убитых им врагов. Дважды сэр Найджел был сбит с ног, и оба раза Аллейн самоотверженно боролся за его жизнь, отражая удары, пока к его хозяину не возвращались силы и он снова не поднимался с земли. Берли, оглушенный ударом палицы, упал замертво, а рядом лежали его воины, чуть не поголовно перебитые. Щит сэра Найджела был расколот, доспехи рассечены, от шлема оторваны забрало и гребень; но он не падал духом, поспевал и тут и там, быстрый на ногу и ловкий на руку, бился одновременно с тремя воинами — двумя бретонцами и одним испанцем, — наносил удар, увертывался, снова бросался вперед, отскакивал в сторону Аллейн неотступно сражался бок о бок с ним, сдерживая вместе с небольшой горстью соратников свирепый натиск врагов, готовых их уничтожить. Разумеется, дело окончилось бы плохо, если бы не подоспели лучники которые, ударив в оба фланга атакующих, стали оттеснять неприятеля упорно, шаг за шагом, вниз по склону пока те не отступили на равнину, где их товарищи готовились к новому нападению.

Однако последняя атака была отбита поистине ужасной ценой. Из трехсот семидесяти человек, удерживавших высоту, в живых осталось только сто семьдесят два, среди которых было немало тяжелораненых и ослабевших от потери крови. Сэр Оливер Баттестхорн, сэр Ричард Костон, сэр Саймон Берли, Черный Саймон, Джонстон, сто пятьдесят лучников и сорок семь ратников полегли на поле боя. Между тем неотвратимый град камней уже снова свистел и жужжал, рассекая воздух, и грозил в любую минуту уменьшить и это число.

Сэр Найджел окинул взглядом поредевшие ряды, и в глазах его вспыхнула гордость воина.

— Клянусь апостолом! — воскликнул он. — Во многих схватках привелось мне участвовать, но ни одну мне не было бы так жалко пропустить, как эту. Однако ты ранен, Аллейн?

— Пустяки, — ответил оруженосец, вытирая кровь струившуюся из рассеченного мечом лба.

— Эти испанские джентльмены, оказывается, весьма достойные и учтивые люди. Я вижу, они готовятся продолжить с нами состязание. Построй лучников двумя шеренгами вместо четырех. Клянусь честью, мы потеряли несколько чрезвычайно храбрых воинов! Эйлвард, ты испытанный солдат, хотя не был посвящен в рыцари и не носил золотых шпор. Доверяю тебе командовать правым флангом, я возьму на себя центр, а вы, лорд Ангусский, левое крыло.

— Ура сэру Сэмкину Эйлварду! — раздался грубый голос одного из лучников, и все приветствовали взрывом смеха своего нового командира.

— Клянусь эфесом, вот уже не думал, что придется мне командовать флангом на поле брани! — воскликнул старый лучник. — Сомкните ряды, друзья, ибо, клянусь моими десятью пальцами, сегодня мы должны отличиться!

— Подойди сюда, Аллейн, — сказал сэр Найджел, отступая к тому краю утеса, который служил тылом их позиции, — и вы идите сюда, Норбери, — обратился он к оруженосцу покойного сэра Оливера.

Оба поспешили к нему, и все трое устремили взор на каменистый овраг, лежавший у их ног на глубине ста пятидесяти футов.

— Надо известить Принца о том, как обстоят дела, — начал рыцарь. — Еще одну атаку мы отобьем, однако неприятель многочислен, а нас мало, так что настанет час, когда нам уже не удастся выстроить боевую линию на этом холме. И все же, если бы нам обещали подкрепление, мы бы до его прихода удержали эту высоту. Вы видите тех коней, что бродят внизу между скал?

— Я вижу, достойный лорд!

— А тропу, которая вьется по холму на том конце долины?

— Вижу.

— Если бы вы сели на этих коней и поскакали бы по той дорожке — хоть она неровная и крутая — вы, пожалуй, перевалили бы в долину на той стороне. А потом помчались бы к Принцу и сообщили ему о нашем положении.

— А как же нам добраться до тех коней, достойный лорд? — спросил Норбери.

— В обход нельзя, они сразу же на вас нападут и убьют. Подумайте, хватит ли у вас мужества спуститься по этому утесу?

— Необходима веревка.

— Веревка есть, только она длиною в сто футов, а дальше придется вам довериться богу и силе своих рук. Ты готов попытаться, Аллейн?

— От всей души, дорогой лорд, но как же оставить вас в таком бедственном положении?

— Нет, ты сослужишь мне более важную службу, если пробьешься. А вы, Норбери?

Молчаливый оруженосец, не сказав ни слова, взял веревку и, проверив ее крепость, привязал один конец к выступу скалы. Затем он снял с себя нагрудник, набедренники и наколенники; Аллейн последовал его примеру.

— Если Принц уже ушел вперед, расскажите о нашем положении Чандосу, или Калверли, или Ноллзу! — крикнул сэр Найджел. — И да хранит вас бог, ибо вы отважные, достойные люди!

Перед такой задачей дрогнуло бы самое мужественное сердце. Сверху казалось, что тонкая веревка, свисавшая вдоль отвесной бурой скалы, кончается чуть ниже ее середины. Дальше тянулся шероховатый, блестевший влажными пятнами утес, кое-где торчали зеленые пучки травы, но не видно было ни одного выступа или расщелины, чтобы поставить ногу. Далеко внизу щетинились зубчатые камни, черные и грозные. Норбери изо всех сил три раза дернул веревку, потом ухватился за нее и медленно спустился до ее конца, а сотня людей напряженно следила за каждым его движением. Дважды он тянулся ногой к опоре, и оба раза ему не удавалось дотянуться до желанного места, а когда он сделал третью попытку поставить ногу на выступ, словно оса, прожужжал камень, который метнули из пращи, и ударил его сбоку по голове. Пальцы, державшие веревку, разжались, ноги соскользнули, и через секунду на каменистом дне ущелья лежал разбитый, обезображенный труп Норбери.

— Если меня постигнет та же участь, — сказал Аллейн, отведя сэра Найджела в сторону, — прошу вас, дорогой лорд, передайте леди Мод мое смиренное почтение и скажите, что я всегда был ей верным слугой и ее недостойным рыцарем.

Сэр Найджел молча положил своему оруженосцу руки на плечи и со слезами на глазах поцеловал его. Аллейн ринулся к веревке и быстро соскользнул по ней до самого ее конца. Когда он стоял наверху, ему казалось, будто веревка и откос почти соприкасаются, теперь же, раскачиваясь на глубине ста футов, он обнаружил, что с трудом может дотянуться ногой до поверхности этой отвесной стены и она ровная, как стекло, на ней нет опоры даже для мышонка. Однако взгляд его остановился на длинной зубчатой трещине, которая начиналась футах в трех от его ног и вкось прорезала скалу, — до нее-то и надо было добраться, если он хотел сохранить свою бренную жизнь и спасти сто семьдесят товарищей. Но спускаться до этой узкой щели по гладкому влажному утесу было бы безумной затеей. Он повис на качавшейся веревке, размышляя, и тут мимо его уха просвистел еще один из этих проклятых камней и ударился об утес, отбив от него осколок. Аллейн поднялся на несколько футов выше, подбирая за собой веревку, уперся коленом и локтем в стену, снял с себя пояс и прикрепил этот прочный кожаный ремень к концу веревки. Он снова спустился вниз, насколько позволяла ее длина, и стал раскачиваться, пока рука не дотянулась до расщелины, тогда он выпустил веревку и прильнул к скале. И опять в него полетел камень — на этот раз угодив ему в бок. Аллейну показалось, будто он услышал, как сломалась палка, его грудь пронзила острая, колющая боль. Однако теперь было не время обращать внимание на боль и страдания. От него зависит участь его командира и ста семидесяти товарищей, которых надо вырвать из когтей смерти. И Аллейн двинулся вниз. Цепляясь за острые края расселины, он то повисал на руках всей тяжестью тела, то, обнаружив какой-нибудь крохотный выступ или пучок травы, опирался на него ногой. Неужели конца не будет этим пятидесяти футам? Он не осмеливался посмотреть вниз, только медленно полз лицом к стене утеса, не разжимая пальцев, шаря ногами в поисках зацепки. Каждый каменистый карниз, каждая трещинка, каждое пятно на поверхности утеса навсегда запечатлелись в памяти Аллейна. Наконец он нащупал площадку и отважился взглянуть вниз. Слава богу! Он добрался до самого верхнего из роковых камней, на которые упал его товарищ. Быстро перескакивая со скалы на скалу, он достиг земли и уже протянул было руку, чтобы схватить лошадь за повод, но внезапно новый камень ударил его по голове, и он упал без чувств.

Удар причинил Аллейну большое зло, однако большим злом он обернулся для человека, который в него метил. Испанский пращник, видя свою жертву недвижимой и поняв по одежде, что это не простой солдат, подбежал к нему, чтобы его ограбить — он знал, что лучники, находившиеся на вершине утеса, израсходовали все свои стрелы. Он был еще в трех шагах от своей жертвы, когда Джон, следивший за оруженосцем сверху, схватил огромный обломок скалы и обрушил на пращника. Раздавленный сокрушительным ударом в плечо, испанец, падая, закричал истошным голосом, и от этого крика, раздавшегося у самого его уха, Аллейн очнулся; он с усилием приподнялся и стал озираться вокруг. Взгляд его упал на лошадей, щипавших тощую траву, и в ту же секунду он все вспомнил — порученное ему дело, товарищей, необходимость спешить. Он был ранен, обессилен, кружилась голова, однако он знал, что умирать нельзя и нельзя мешкать, ибо сегодня в его руках жизнь многих людей. И вот он уже в седле и во весь опор мчится по долине. Гулко звенели копыта боевого коня, под их сильными ударами о скалы летели искры и градом сыпались мелкие камешки. Аллейн почувствовал, что снова теряет сознание, кровь текла из рассеченного лба, из виска, изо рта. Он ощущал все более нестерпимую боль в боку, казалось, его пронзила раскаленная стрела. Глаза застилало туманом, голова кружилась, слабела рука, державшая поводья. Сделав отчаянное усилие, он на минуту овладел собой. Наклонившись, он отпустил стремянные ремни, обмотал ими колени и крепко привязал ноги к седлу, потом повернул морду благородного коня в сторону горной тропы, вонзил ему шпоры в бока и, теряя силы, ткнулся лицом в его черную жесткую гриву.

В его памяти почти ничего не осталось от этой бешеной скачки. В затуманенном сознании жила только одна мысль, и он гнал коня все вперед и вперед, проносился по крутым лощинам, перемахивал через огромные камни, скакал по краю мрачных пропастей. Впоследствии ему смутно вспоминались нависшие скалы, бурлящие, пенящиеся речки, заросли горного бука, хижины, у дверей которых стояли люди, изумленно глядя на него. Едва успел он отъехать, как позади раздался троекратный глухой мрачный вскрик — значит, товарищи его снова встретились лицом к лицу с неприятелем. Потом наступило беспамятство, а когда к нему вернулось сознание, на него смотрели ласковые голубые глаза англичан, и он услышал дорогую его сердцу английскую речь. То был всего лишь фуражный отряд, — сотня стрелков и столько же ратников, — зато командовал ими сэр Хью Калверли, а этот человек не стал бы сидеть сложа руки, если в трех лигах от него шел ожесточенный бой. Сэр Хью послал в лагерь Принца гонца, а сам со своими двумя сотнями людей бросился на выручку. С ними был и Аллейн, все еще привязанный к коню, истекающий кровью, то терявший сознание, то снова приходивший в чувство. Всадники мчались к роковой долине, а когда поднялись на горный хребет и посмотрели вниз — о, что за страшная картина предстала их взору!

На самом высоком месте залитого кровью утеса реяло бело-желтое знамя со львами и башнями королевского дома Кастилии. А по длинному склону шеренга за шеренгой быстро двигались вражеские солдаты с развевающимися знаменами, возбужденно крича и размахивая оружием. Всю вершину занимали толпы рыцарей, и не было видно никого, кто противостоял бы им, хотя беспорядочное движение и суета множества людей у самого края плато показывали, что сопротивление окончательно еще не сломлено. Это зрелище вызвало неудержимый стон ярости у ошеломленных англичан, они пришпорили коней и во весь опор понеслись по извилистой тропе, которая вела в долину.

Но они опоздали со своей местью, так же как опоздали со своей помощью. Испанцы увидели быстро мелькавший между скалами отряд, когда он был еще далеко и, не зная, сколько в нем людей, привязали своих немногих пленников к лошадям, оставили захваченную ими высоту и длинной колонной, не спеша, ушли из долины под бой барабанов и бряцание цимбалов. Их последние ряды уже скрылись из виду, когда воины отряда Хью Калверли на взмыленных, задыхавшихся конях поднялись на утес, на котором разыгралось это долгое и кровопролитное сражение.

И какое же ужасное зрелище предстало их глазам! По всему склону грудами лежали трупы людей и лошадей, сраженных первым градом стрел. Дальше вся земля была покрыта телами убитых и умирающих — французов, испанцев, арагонцев — чем выше, тем более плотным слоем они лежали, сплетенные в клубки в страшную минуту убийства. Над ними рядами лежали англичане — в том порядке, в каком были выстроены своими командирами; а еще выше горой громоздились трупы воинов всех наций, павших там, где они оказались в последней смертельной схватке. В дальнем углу, под тенью скалистого выступа, стояли семь лучников с Большим Джоном посередине, — все израненные, выбившиеся из сил, угрюмые, но непобежденные, — и, размахивая окровавленным оружием, громко приветствовали своих соотечественников. Аллейн сразу же подъехал к Джону, а следом за ним сэр Хью Калверли.

— Клянусь святым Георгием! — воскликнул сэр Хью. — Никогда еще не доводилось мне видеть последствий столь суровой битвы, однако я рад, что мы подоспели вовремя и спасли вам жизнь.

— Вы спасли гораздо больше, — отозвался Джон, указывая на знамя, прислоненное к скале за его спиной.

— Ты вел себя как подобает благородному воину, — сказал командир отряда, с восхищением солдата глядя на могучее тело и смелое лицо лучника. — Но почему, друг мой, ты сидишь на этом человеке?

— Клянусь черным распятием, я и забыл про него! — ответил Джон, поднимаясь, и вытащил из-под себя столь важную особу, как испанский caballero, дон Диего Альварес. — Этот человек, достойный лорд, значит для меня очень многое: новый дом, десять коров, одного быка — пусть и не очень крупного, — жернов, а может, и еще кое-что в придачу, вот я и решил сесть на него, чтоб ему не вздумалось от меня удрать.

— Скажи, Джон, — слабым голосом спросил Аллейн, — где мой дорогой лорд, сэр Найджел Лоринг?

— Боюсь, что он мертв. Я видел, как его тело перекинули через круп лошади и ускакали, но боюсь, что его уже нет в живых.

— О, горе мне! А где Эйлвард?

— Он вскочил на первого попавшегося коня, потерявшего всадника, и поскакал за испанцами, чтобы спасти сэра Найджела. Я видел, как его со всех сторон окружили и, должно быть, взяли в плен или тоже убили.

— Трубить сбор! — приказал сэр Хью, нахмурившись. — Сейчас мы возвратимся в лагерь. Но могу вас заверить, не пройдет и трех дней, как мы опять схватимся с этими испанцами. Я охотно принимаю вас всех в свой отряд, — обратился он к лучникам.

— Мы служим в Белом отряде, милорд, — заметил Джон.

— Белого отряда больше не существует, — с грустью отозвался сэр Хью и взглянул на безмолвные ряды павших воинов. — Позаботьтесь о храбром оруженосце, иначе ему, пожалуй, не дожить до завтрашнего утра.

Дата добавления: 2015-10-13