Свобода

Сан-Франциско. Город моей мечты, населенный пункт капиталистическогоада. Город отверженных и странных. Стою на тротуаре. Я последний день в Америке. Завтра меня отвезут ваэропорт, посадят в самолет. Самолет в срок доставит меня в Россию. Там, вдалекой России, меня аккуратно положат на диван и приговорят к пожизненномузаключению в четырех стенах. Добрые русские люди будут давать мне еду, питьсо мной водку. Там будет сытно и, может быть, тепло. Там будет все, кромесвободы. Мне запретят видеть солнце, гулять по городу, сидеть в кафе.Снисходительно объяснят, что все эти излишества для нормальных, полноценныхграждан. Дадут еще немного еды и водки и в очередной раз напомнят о моейчерной неблагодарности. Скажут, что я хочу слишком многого, что нужнонемного потерпеть, немного, совсем чуть-чуть, лет пятьдесят. Я буду со всемсоглашаться и отрешенно кивать. Буду послушно делать что прикажут и молчатерпеть позор и унижение. Приму свою неполноценность как неизбежное зло истану медленно подыхать. А когда мне надоест такая сволочная жизнь и япопрошу немного яду, мне, разумеется, откажут. Быстрая смерть запрещена втой далекой и гуманной стране. Все, что мне позволят, -- медленно травитьсяводкой и надеяться на язву желудка или инфаркт. Я стою на тротуаре. Если до отказа отжать ручку управленияэлектроколяской от себя, мощный мотор унесет меня в неизвестность. Самолетулетит без меня. Через пару дней кончится заряд коляски. Без денег идокументов я не выживу в этой жестокой и прекрасной стране. Максимум на чтоя смогу рассчитывать, это еще день свободы, затем -- смерть.

X x x

Это Америка. Здесь все продается и все покупается. Ужасная, жестокаястрана. Рассчитывать на жалость не приходится. Но жалости я досыта наелсяеще в России. Меня устроит обычный бизнес. Это Америка. -- Что продается? -- День свободы. Настоящей свободы. Солнце, воздух. Целующиеся парочкина скамейках. Хиппи, играющий на гитаре. Право еще один раз увидеть, какмаленькая девочка кормит белку с ладони. Первый и единственный раз в своейжизни увидеть ночной город, свет тысяч автомобильных фар. В последний разполюбоваться на неоновые вывески, помечтать о невозможном счастье родиться вэтой чудесной стране. Настоящий товар, качественный. Сделано в Америке. -- Сколько стоит? -- Чуть-чуть меньше, чем жизнь. -- Покупаю. Сдачи не надо.

X x x

А потом в России я целый месяц жрал водку с утра до вечера, плакал поночам и в пьяном бреду пытался нащупать джойстик управления несуществующей,мифической коляски. И каждый день жалел о том, что в решающий момент сделалнеправильный выбор.

Черный

Как всегда в жизни, белая полоса сменяется черной, на смену удачеприходят разочарования. Все меняется, все должно меняться. Так должно быть,так заведено. Я знаю это, я не против, мне остается только надеяться.Надеяться на чудо. Я искренне желаю, страстно хочу, чтобы моя черная полосапродержалась подольше, не менялась на белую. Я не люблю белый цвет. Белый -- цвет бессилия и обреченности, цветбольничного потолка и белых простыней. Гарантированная забота и опека,тишина, покой, ничто. Вечно длящееся ничто больничной жизни. Черный -- цвет борьбы и надежды. Цвет ночного неба, уверенный и четкийфон сновидений, временных пауз между белыми, бесконечно длинными дневнымипромежутками телесных немощей. Цвет мечты и сказки, цвет внутреннего миразакрытых век. Цвет свободы, цвет, который я выбрал для своей электроколяски. А когда я пройду своим чередом сквозь строй доброжелательно-безличныхманекенов в белых халатах и наконец приду к своему концу, к моей личнойвечной ночи, после меня останутся только буквы. Мои буквы, мои черные буквы на белом фоне. Я надеюсь.

Дата добавления: 2015-10-13