Глава 1. Погруженная в полумрак комната, в которой сейчас находился Люциус

Погруженная в полумрак комната, в которой сейчас находился Люциус, не шла ни в какое сравнение с просторными и роскошными залами его родового имения, но Малфой, с рождения привыкший жить в достатке, даже здесь постарался создать из небольшой темницы с каменными стенами и узкими окнами-бойницами солидный кабинет респектабельного человека. Грубые стены из необтесанного камня теперь были украшены гобеленами ручной работы и старинными картинами в дорогих рамах, убогие оконца с решетками скрывали темно-зеленые бархатные портьеры с серебряным шитьем, холодные каменные плиты пола закрывал ковер, в котором тонули звуки шагов. Чадящие факелы по распоряжению нового хозяина заменили изящными люстрами из горного хрусталя. Вдоль стен стояли книжные шкафы со старинными фолиантами, массивный стол из черного дерева можно было без преувеличения назвать произведением искусства, а дорогая кожаная мебель создавала ощущение уюта в этом некогда мрачном и даже зловещем помещении. На самом деле все эти дорогие и красивые предметы служили не только для демонстрации статуса их хозяина. Переделав небольшую тюремную комнату, когда–то принадлежавшую бывшему коменданту Азкабана, в респектабельный кабинет, Люциус Малфой надеялся, что это поможет ему хотя бы на какое-то время забывать о том, что он находится в тюрьме. Но он действительно был в тюрьме, в самой страшной крепости магической Британии, хотя на этот раз не в качестве узника. По жестокой иронии судьбы сейчас Люциус Малфой являлся комендантом и хозяином Азкабана. Темный Лорд имел своеобразное чувство юмора и потому с особым цинизмом в присутствии своих верных единомышленников, которые получили высокие посты в правительстве, объявил подписанный новым министром указ о назначении Люциуса главным тюремщиком магической Британии. Такое неприкрытое издевательство со стороны Волдеморта стало болезненным ударом по самолюбию спесивого аристократа, всю жизнь мечтавшего о власти и чинах в Министерстве. Но после переворота и убийства Руфуса Скримджера кресло министра занял Пий Толстоватый, который стал послушной марионеткой в руках Темного Лорда. То, что высший пост заняло такое ничтожество, как Толстоватый, стало плевком в породистые лица многим честолюбивым магам, таким, как Люциус Малфой, но выказать свое недовольство вслух не рискнул никто. Чтобы пресечь ропот среди своих сторонников, Волдеморт стал бросать им высокие чины, как кости голодным собакам, и вскоре они готовы были лизать ему руки, забыв о том, кому досталось кресло министра. Люциус, потерпевший фиаско при выполнении задания в Отделе Тайн и находившийся с тех пор в жуткой опале, теперь был обделен мстительным Лордом, не простившим ему провала. Не обретя вожделенной власти, Малфой, тем не менее, еще надеялся получить свой кусок добычи при дележе министерских портфелей, но вместо этого был назначен главным тюремщиком страны. Темный Лорд весьма оригинально отблагодарил своего провинившегося слугу, дав остальным хороший повод для злорадства.
Малфой ненавидел Азкабан, в котором ему пришлось провести больше года, подвергаясь сексуальному насилию и унижениям. Он ненавидел каждый камень в этих стенах, затхлый воздух этих гнилых подземелий, жалких заключенных – обезумевших от боли, страха и отчаяния существ, медленно превращающихся в животных; ненавидел тюремщиков – зверей, вкусивших плод вседозволенности, и дементоров – жутких существ из преисподней, демонов, высасывающих из человека душу. Но больше всего он ненавидел мальчишку Поттера, давшего против него показания в Уизенгамоте, на основании которых Люциуса осудили и отправили в Азкабан. Каждый день, каждый час и каждую минуту, сидя в сырой камере, в которой к острому запаху экскрементов примешивался гнилостный смрад органического тлена, в кандалах, натирающих кожу до крови, прикованный к стене цепями, в луже собственных испражнений, некогда блиставший в высшем свете надменный аристократ мечтал отомстить маленькому ублюдку за все – за каждый миг унижений и страданий.
Вскоре Темный Лорд освободил своих верных сторонников Лестрейнджей, Макнейра, Трэверса. Вместе с ними свободу получил «недостойный слуга» Малфой, и с тех пор Люциус жил мечтой о том мгновении, когда судьба сведет его со щенком Поттером на одной дороге. Полгода назад у него появилась еще одна причина люто ненавидеть Гарри Поттера – подонка, который убил его сына, его мальчика, его Драко. Люциус поклялся, что не успокоится до тех пор, пока не уничтожит шрамоносного ублюдка, пока не отомстит ему за свои собственные унижения и смерть сына, и пообещал принести Волдеморту голову Гарри Поттера на золотом блюде.
И вот теперь судьба преподнесла Люциусу Малфою щедрый подарок. Много сил и времени ушло на то, чтобы в ныне подпольной организации, созданной еще старым маразматиком Альбусом Дамблдором, найти человека, способного на предательство, и сделать из него шпиона, который наконец-то сумел передать достоверную информацию о предстоящей диверсионной операции мракоборцев. Яксли, ставший после переворота и захвата власти Пожирателями Смерти начальником Департамента магического правопорядка, прилагал немало сил и старания, чтобы обнаружить Гарри Поттера, тщательно скрывавшегося вместе с членами антиправительственной организации и примкнувшими к ним бывшими аврорами, выжившими после кровавой бойни, устроенной при захвате министерства. После многочисленных попыток выйти на след Поттера, закончившихся неудачами и провалами, так как мальчишке всегда удавалось ускользнуть и его хорошо охраняли, капризная фортуна наконец–то отвернулась от невероятно удачливого Мальчика–Который–Выжил. Люциус даже не надеялся на такое везение, но на этот раз судьба благоволила ему. Из информации, полученной Яксли, стало известно об операции по освобождению осужденных магглорожденных, в которой должен был участвовать Поттер, и в его захвате принял участие сам Темный Лорд. Мракоборцы, попавшие в приготовленную им хитроумную ловушку, были обречены – Пожиратели Смерти устроили этим юнцам настоящую мясорубку, кровавую бойню. В живых оставили только одного, и Люциус вначале недоумевал, почему Волдеморт, еще недавно одержимый маниакальным желанием уничтожить Поттера, на этот раз запретил убивать мальчишку, и бессознательного ублюдка, скованного парализующим заклятием и избитого до полусмерти, полчаса назад доставили в камеру неприступного Азкабана. Поттер был здесь, рядом, в этих стенах, хотя и находился в темнице на самом нижнем ярусе тюрьмы, и Люциусу пришлось собрать в кулак все свое самообладание и всю выдержку, чтобы не спуститься в вонючий каземат и не выпустить кишки убийце его сына. Смерть Поттера означала бы и его собственную гибель, а умирать Люциус Малфой не хотел.
Умирать не хотел и Волдеморт. Люциус начал подозревать, что Темный Лорд опасается убивать мальчишку, потому что не знает до конца, как его смерть может отразиться на нем самом. Однажды он уже пытался уничтожить Поттера, но произошло что-то непредвиденное, и годовалый ребенок не только не погиб от смертельного заклятия, но и чуть не уничтожил могущественного мага. С тех пор Темный Лорд, лишенный своей силы, вынужден был скрываться и прозябать долгих десять лет в Албании, а затем паразитировать в теле Квиррелла, чтобы поддерживать свое жалкое существование. Сейчас же Волдеморт достиг всего того, к чему стремился. Он стал теневым правителем магической Британии, а Пий Толстоватый был всего лишь жалкой марионеткой, за чьи ниточки в нужный момент дергал умелый кукловод. И сейчас, достигнув таких высот, имея власть и могущество, Темный Лорд уже не спешил уничтожать мальчишку, опасаясь за свою драгоценную жизнь и боясь повторения событий шестнадцатилетней давности. Сейчас Волдеморту было что терять, и он, здраво рассудив, отдал приказ мальчишку не убивать, а доставить в неприступный Азкабан и подвергать пыткам и истязаниям, способным довести Поттера до сумасшествия. Темный Лорд посчитал, что более безопасным для него самого будет превратить мальчишку в идиота, пускающего слюни с блаженной улыбкой, и держать в заточении долгие годы, поддерживая его жалкое существование и не давая угаснуть слабой искре жизни. Доведенный пытками до сумасшествия мальчишка, по мнению Темного Лорда, уже не будет представлять для него никакой реальной угрозы, тогда как его смерть могла бы разрушить все, чего сейчас достиг Том Риддл. Кроме того, Волдеморт отлично понимал, что, убив Поттера, сделает из него мученика, которого причислят к лику святых, и волна народного негодования может привести к необратимым последствиям, но если превратить Поттера в слабоумного слюнявого идиота, это сильно подорвет боевой дух оппозиционеров и лишит их последней надежды. По замыслу Темного Лорда Азкабан должен стать для Гарри Поттера могилой, в которой он будет погребен заживо на долгие годы, а по замыслу главного тюремщика страны, смотревшего сейчас полупьяным взглядом на яркие языки пламени в камине, Азкабан должен превратиться для Мальчика–Который–Снова–Выжил в преисподнюю, где его персональным дьяволом станет он, Люциус Малфой.

Сознание возвращалось к Гарри медленно, с трудом просачиваясь сквозь вязкий черный туман беспамятства. Голова была налита свинцовой тяжестью, как и все тело, превратившееся в очаг тупой, пульсирующей боли. Поттер попытался пошевелиться и вскрикнул – раскаленная боль пронзила его мозг, а собственный голос он услышал издалека, как будто закричал кто–то другой. Парень на миг замер, тяжело дыша, и прислушался к своим ощущениям. Его окружала темнота, сырость, холод и какие–то звуки – шорох и тихое, едва слышное попискивание. Гарри снова пошевелился, чувствуя, как тупая, непрекращающаяся боль в затылке пульсирует в настойчивом желании выжечь мозги. Совсем близко от него снова раздался противный писк. «Крысы», – отстраненно подумал Поттер и, напрягая все силы, все–таки приоткрыл глаза. Веки были тяжелыми, словно налиты свинцом. Слипшиеся от засохшей крови ресницы, наконец, разомкнулись, и Гарри открыл глаза, но ничего не увидел. На миг ему пришла в голову ужасная мысль, что он ослеп окончательно. В панике вздрогнув, парень напряг зрение, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть, и через несколько мгновений с облегчением вздохнул, увидев, что тьма стала немного прозрачнее. Он по–прежнему видел, хотя без очков все расплывалось и невозможно было разглядеть какие–либо предметы, к тому же в помещении, где он находился, было очень темно.
Гарри лежал на охапке гнилой и мокрой соломы, источавшей отвратительную вонь, кроме этого, затхлый воздух был пропитан смрадом нечистот и какой–то гнили, как будто совсем недалеко находилась разлагающаяся падаль. Сырость и леденящий душу холод пронизывали все вокруг, и Поттер почти сразу же, как только пришел в сознание, начал дрожать. Парень принялся слепо шарить руками вокруг себя и наткнулся на влажную, скользкую стену, сложенную из больших, нетесаных камней. Пол оказался таким же – каменным, пронзительно холодным и склизким.
Тяжело дыша от тупой боли, терзающей его, Гарри продолжил осторожно шарить руками, теперь ощупывая свое тело и голову в поисках ран, и вскоре убедился, что перед тем, как оказаться здесь, он был сильно избит. Он ничего не помнил о том, что с ним произошло, и как он очутился в этой темнице. Голова нестерпимо болела, кровь пульсировала в висках, а все тело время от времени сводило судорогой. Собрав все силы, удерживая стон, парень привстал на колени, опираясь рукой о склизкие камни, а затем, продолжая держаться за стену, медленно встал на ноги.
«Как же здесь холодно», – подумал Поттер, невольно прижавшись спиной к ледяной стене, чувствуя, как предательски дрожат ноги, и боясь упасть в любой момент. Тихая возня так и не прекращалась ни на секунду, действуя на нервы и мешая сосредоточиться. Он сделал небольшой шаг, босые ноги тут же заскользили по мокрой плите пола, и Гарри чуть не упал. С трудом вернув равновесие, парень осторожно пошел вдоль стены, опираясь на нее рукой. Перед глазами была расплывчатая темнота, голова кружилась и болела, к горлу подкатывала тошнота, ноги заметно дрожали, при каждом нетвердом шаге колени подкашивались, но Поттер продолжал идти. Тело болело так, будто его топтали тролли. Порванная рубашка и брюки пропитались кровью, противно холодя кожу.
Помещение оказалось небольшим. Стена, вдоль которой он шел наощупь, вскоре закончилась углом и, развернувшись, он пошел дальше, но вдруг наткнулся на что–то, источавшее удушающий сладковатый смрад. Его пальцы коснулись чего–то, неотличимого по холоду от стены, и парень в ужасе отдернул пальцы. Глаза немного привыкли к темноте, но из–за слабого зрения Поттер все равно практически ничего не видел. Он попытался напрячь зрение, но перед ним только смутно белело какое–то пятно, едва выделяющееся на фоне черной стены. Гарри на миг замер, но переборов страх и отвращение, вызванные ужасной догадкой, снова вытянул руку и коснулся холодной, склизкой кожи. К стене был прикован человек, и, судя по распространяющемуся зловонию, он был мертв уже несколько дней. Отдернув руку, Гарри тихо вскрикнул и отшатнулся к противоположной стене, споткнувшись обо что–то. Деревянное ведро, служившее прежнему узнику отхожим местом, перевернулось, расплескивая жидкие фекалии. Поттер поскользнулся и упал в зловонную лужу, а затем по–звериному, на четвереньках, начал отползать подальше от прикованного к стене разлагающегося трупа, задыхаясь от слепящего ужаса. Забившись в угол и чувствуя, как его бьет сильный озноб, Гарри с ужасом уставился подслеповатым взглядом на противоположную стену и белеющее на ней пятно. Возня и писк возобновились, крысы опять начали обгладывать ноги покойника, пытаясь забраться повыше, чтобы дотянуться до мертвой плоти, свисающей кусками с костей.

Поттер чувствовал, как липкий холод пронизывает все тело, просачивается сквозь кожу, обжигающими прикосновениями доставая до внутренностей, вымораживая душу. Страшные догадки вспыхнули в воспаленном мозгу, заставив все тело покрыться липким, противным потом – он окружен дементорами и находится в Азкабане, в одном из казематов самой страшной магической тюрьмы, комендантом которой был Люциус Малфой. Спустя вечность, которой Гарри показались несколько часов в темнице после того, как он очнулся, память стала медленно возвращаться к юному мракоборцу. Он вспомнил последний бой, с которым они пытались вырваться из хитроумно расставленной ловушки.
Их подставили, сомнений быть не могло, кто–то из своих оказался предателем, и теперь они погибали один за другим, пораженные режущими, расчленяющими и рубящими заклятиями. Пожиратели, заметно превосходившие их числом, устроили настоящую кровавую мясорубку, цинично уничтожая юных авроров, как скот на бойне. Но они сопротивлялись с упорством и отчаянием обреченных, стараясь продать свои жизни как можно дороже. Гарри успел заметить, как совсем близко от него вспыхнул кроваво–красный луч, и тут же дико и страшно закричал Невилл, рухнув на колени. Смертельно раненый парень схватился руками за распоротый живот, пытаясь зажать окровавленными пальцами страшную рану, но из брюшной полости уже вываливался дымящийся блестящий клубок кишок. Через мгновение умирающий Лонгботтом завалился на бок, продолжая удерживать судорожно сжимающимися пальцами вспоротый живот, из которого все еще выпадали склизкие внутренности, постепенно увеличивающиеся в размерах и превращающиеся в розовато-серую зловонную массу…
Авроры погибали один за другим, мучительной, страшной смертью. Воздух пропитался кровавым смрадом, и казалось, что от мертвых, но еще теплых тел поднимался розовый туман. Следующим умер Рон Уизли, не сумевший уклониться от расчленяющего заклятия. Его крик оборвался жуткой булькающей нотой, и голова, снесенная невидимым ударом, отлетела в сторону, перекувыркнулась, падая на утоптанную землю, и покатилась как мяч, демонстрируя то перекошенное от ужаса лицо, забрызганное кровью и грязью, то затылок со слипшимися рыжими волосами. Обезглавленное тело по инерции пробежало ещё несколько шагов, выплёскивая кровь из артерии густым багровым фонтаном, а затем, нелепо раскинув руки в стороны, рухнуло и забилось в агонии.
– Рон! Нет! – дико закричал Гарри, переводя обезумевший взгляд с обезглавленного тела друга на стоящего поодаль человека. Хотя он не был человеком – это было чудовище со змееподобным лицом, с узкими прорезями вместо ноздрей и блестящими красными глазами с вертикальными, как у рептилии, зрачками. На миг время остановилось, два смертельных врага смотрели друг на друга, и если бы взгляд мог убивать, они оба были бы уже мертвы. Рядом кричали и корчились в муках умирающие люди, раздавались стоны и страшные хрипы, у кого–то в перерезанном горле булькала кровь, тут и там вспыхивали смертоносные лучи и Пожиратели добивали поверженных противников, а Гарри смотрел в змееподобное лицо, чувствуя, как всепоглощающая, испепеляющая ненависть заволакивает его сознание. Чья–то горячая кровь брызнула в лицо Поттера, выводя его из ступора, Волдеморт засмеялся, видя, как мальчишка вздрогнул всем телом, и вскинул палочку, направляя ее на своего врага. Понимая, что это его последний бой, тот самый, к которому его готовил Дамблдор, Поттер поднял свою палочку. Он знал, что не успел сделать всего, и по свету разбросаны крестражи с осколками души Волдеморта, а это значило, что чудовище не умрет окончательно и рано или поздно снова возродится, но это был последний шанс, который Гарри не мог упустить. Это была отчаянная попытка уничтожить воплощенное зло, отомстить за погибших и умирающих друзей, за своих родителей, за Дамблдора, Сириуса и многих других. Поттер знал, что тоже умрет, и единственным, последним, отчаянным желанием семнадцатилетнего мальчишки было стремление уничтожить Темного Лорда, ценой своей жизни спасти мир от великого зла и насилия, которое нес Волдеморт.

– Авада Ке… – закричал Поттер, вкладывая в заклятие всю свою боль, злость, ненависть и отчаяние.
И тут случилось то, чего Гарри меньше всего ожидал. Шрам взорвался такой болью, какой он никогда прежде не испытывал. Палочка выпала из его рук, он закрыл лицо руками и рухнул на землю, как подкошенный. Он ничего не видел, только чувствовал, что голова разрывается от боли, а шрам горит так, будто его только что выжгли каленым железом, как клеймо, на его лбу. Гарри вырвало, и ему стало немного легче. Аврор со страхом открыл слезящиеся глаза и увидел, что он один остался в живых среди десятка трупов своих друзей, окруженный толпой безликих людей в масках, Пожирателей Смерти, которые в этот предрассветный час собрали богатый урожай юных жизней. В следующий миг со всех сторон в него одновременно ударили десятки заклятий, его палочка отлетела дальше в сторону и упала в лужу крови. Сраженный Гарри корчился на земле, хрипя от нечеловеческой боли. Он знал, что проиграл и сейчас умрет, но они почему–то не спешили его убивать и наслаждались его мучениями, терзая тело пыточными заклятиями. Боль заполняла все его сознание и была настолько нестерпимой, что он задыхался. Холодный, липкий пот стекал по вискам и по лбу, затекая в глаза, тело, казалось, пронзали тысячи игл, но, несмотря на это, Поттер, корчась на земле, обильно политой кровью его друзей, пытался ползти туда, где в грязи лежала его палочка. Пожиратели издевались и смеялись над ним, кто–то носком сапога отбросил ее дальше, а один из этих подонков тяжелым ботинком наступил на руку Гарри, протянутую в отчаянной попытке дотянуться до своей волшебной палочки. А затем они, как стая голодных трусливых шакалов, набросились на свою жертву, нанося безжалостные удары в грудь, в лицо, в живот, топча ногами тело беспомощного семнадцатилетнего мальчишки. Поттер, скорчившись на земле и задыхаясь от страшной боли, до хруста сжимал зубы, слушая несмолкаемый, ненавистный смех убийцы своих родителей, который сейчас торжествовал, наблюдая за зверским избиением своего поверженного врага.

Раздавшийся скрипучий звук, показавшийся Гарри оглушительным на фоне гнетущей тишины, время от времени нарушаемой только крысиным писком и звуками падающих с потолка капель, вывел парня из плена страшных воспоминаний, заставив вздрогнуть от неожиданности. До боли напрягая слабое зрение, Поттер сумел смутно разглядеть приоткрывшееся маленькое окошко, расположенное в самом низу тяжелой металлической двери его темницы. Кто–то быстро протолкнул в отверстие миску, и тут же окошко снова с громким звуком захлопнулось.
Гарри казалось, что он провел здесь уже долгие месяцы. Он потерял счет времени и стал думать о том, что его заживо погребли в этой каменной могиле по соседству с гниющим, объеденным крысами трупом, но миска с едой, которую ему только что протолкнули под дверь, заставила сердце почти отчаявшегося парня забиться сильнее. Опираясь о ледяную стену, узник поднялся на ноги. Покрытые липкой, холодной влагой камни обожгли босые ступни, и Гарри пришлось напрягать ноги, чтобы снова не поскользнуться и не упасть на пол. Парень медленно приблизился к миске и, присев на корточки, взял ее в руки. В ней что–то плескалось, и на общем фоне смрада нечистот и зловонья разлагающейся плоти Гарри не ощутил вони, исходившей от содержимого деревянной тарелки. Поттер сразу же почувствовал, как от голода громко забурчало в кишках и до боли скрутило желудок – казалось, он не ел целую вечность. Парень принялся хлебать через край и жадно глотать зловонную студенистую жидкость до тех пор, пока миска не опустела до половины, но вдруг он почувствовал, как его губ коснулся какой–то предмет, плавающий в похлебке. Поттер опустил пальцы в миску и, едва сдерживая накативший приступ тошноты, вытащил из нее склизкий вареный крысиный хвост.
– Сволочи! – закричал парень, с отчаянием швырнув миску в металлическую дверь.
Новая волна тошноты накатила на Гарри, желудок сжался, подкатил спазм, и парня вывернуло наизнанку. Когда рвота прекратилась, горячие слезы бессилия и безнадежности теплыми дорожками полились по его щекам, скапливаясь в уголках рта. Опустившись на колени и закрыв лицо ладонями, Гарри громко зарыдал, потому что в этот момент больше ничего не мог сделать.

Минуты превращались в часы, которые складывались в дни. Время от времени Поттер погружался в тяжелое забытье. Влажный, липкий холод, исходящий от присутствующих рядом дементоров, пронизывал все его тело, просачиваясь сквозь кожу и вымораживая внутренности. Зарывшись в кучу гнилой соломы, скорчившись у стены, Гарри время от времени плакал во сне, тихо скулил или вздрагивал, когда по нему пробегала крыса…

Громко вскрикнув, Поттер со стоном приоткрыл глаза. Больше всего на свете ему сейчас хотелось проснуться, проснуться по–настоящему, открыть глаза и увидеть перед собой что угодно, хотя бы опостылевший чулан в доме Дурслей, но только не эти холодные черные стены с выделяющимся на них мутным пятном прикованного цепями гниющего трупа. Гарри снова и снова закрывал глаза, сжимая веки до боли, до слез, в наивной и отчаянной надежде на чудо, которое никак не происходило. Он по–прежнему оставался в самом страшном месте на земле, в Азкабане, лежа на жалкой кучке гнилой, вонючей соломы, которая была омерзительно мокрой и холодной, но все–таки это было лучше, чем лежать на голых камнях. Юный аврор медленно привстал, чувствуя, как его тело бьет крупная, не утихающая ни на мгновение дрожь. Чтобы хоть как–то согреться, парень обхватил плечи руками и согнулся, прижимаясь животом к коленям, но это не помогло. Каждой клеткой своего организма он чувствовал присутствие дементоров, и начинал испытывать отчаяние и страх, сковывающий все тело – страх, сильнее любого холода, полностью вымораживающий волю к сопротивлению и желание жить. Через какое–то время Поттер стал замечать, что иногда думает о том, чтобы прекратить свои страдания, отказаться от сопротивления и отчаянных попыток цепляться за жизнь. Мысль о самоубийстве все чаще и чаще стала посещать его, и время от времени казалась единственным выходом. Он понимал, что это не его собственные мысли, а результат воздействия дементоров, высасывающих из него все светлые чувства, оставляя в душе безнадежное отчаяние и пустоту.

– Нет, я буду жить, – громко стуча зубами, произнес Поттер, – Пока дышу – надеюсь! – как молитва раздалось в тишине каменной могилы. При каждом выдохе изо рта Гарри вырывалось облачко пара...

Пытка неизвестностью продолжалась бесконечно долго, он давно утратил счет времени, часы и минуты потеряли свой смысл. Больше ему не приносили еду, жажда сводила с ума, и тогда Поттер начал распухшим языком слизывать влагу с каменных стен. Голод довел юного аврора до того, что он слизал остатки разлитой крысиной похлебки с пола, а позже съел вареный хвост, который хрустел на зубах, как сырая морковь. Когда он настолько приблизился к сумасшествию, что готов был начать есть крыс, копошащихся возле трупа, он вдруг услышал, как маленькое окошко в его двери снова приоткрылось и струя воды с шипением ударилась в пол его камеры, разлетаясь на тысячи крохотных капель.
Выходя из состояния полузабытья, Гарри попытался подняться на колени, цепляясь скрюченными пальцами за каменные плиты, но изможденный голодом и отчаянием, он не смог этого сделать. Силы оставили его, и парень тяжело завалился на бок. И тогда, извиваясь всем телом, Поттер пополз вперед, к двери, не отрывая полуслепого взгляда от лужицы, натекшей около порога. Он полз, не обращая внимания на боль, не чувствуя, как шершавые каменные плиты обдирают в кровь локти и колени. Он полз, завороженный поблескиванием живительной влаги в тусклом отблеске факелов, отсвечивающих из коридора. Упираясь локтями и отталкиваясь пальцами ног, он рывками сокращал расстояние, отделяющее его от заветной цели. Оставалось совсем немного и, собрав весь остаток сил и сделав рывок, Поттер застонал от напряжения, падая лицом в мутную, зловонную лужицу. Царапая язык о шершавый пол и захлебываясь, Гарри глотал драгоценную жидкость вместе с крошками щебня, грязи и склизкими коричневыми сгустками. Маленькое оконце в двери громко захлопнулось, и он снова оказался в полной темноте, продолжая вылизывать языком каменные плиты.

Но, видимо, что–то произошло, и о нем наконец–то вспомнили. Вскоре в приоткрывшееся окошко невидимый тюремщик снова протолкнул миску с едой. Гарри так и лежал возле двери, у него уже не осталось сил отползти вглубь камеры. Он слегка приподнялся и принялся по–собачьи выхлебывать содержимое глубокой деревянной тарелки, уже не задумываясь о том, что он ест. Но на этот раз еда оказалась божественно вкусной, это был горячий луковый суп с кусочками вареной картошки, и Гарри казалось, что ничего вкуснее он не ел за всю жизнь. Но от тюремной баланды после многодневного голода желудок скрутило резкой болью, и парень с ужасом подумал о том, что его организм сейчас исторгнет из себя еду. Борясь с приступами подкатывающей тошноты, Поттер пытался хлебать суп маленькими глотками, и чувствовал, как впервые с тех пор, как попал в Азкабан, начинает немного согреваться.
Едва он успел доесть и вылизать тарелку, как услышал в коридоре за металлической дверью звуки приближающихся шагов. И Поттер почему–то не сомневался, что эти люди идут сюда, в его камеру. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия, и сама по себе в сознании сформировалась мысль о том, что дни его одиночного заключения по соседству с трупом были самыми спокойными, а сейчас начнется что–то по–настоящему страшное и оживут его самые жуткие ночные кошмары.
Металлическая дверь с грохотом отворилась, и в камеру ворвались люди с факелами, ослепившими лежащего по полу подростка. Тяжелая массивная фигура в черной мантии нависла над Гарри:
– А ну вставай, урод, – гаркнул тюремщик, и огромный сапог врезался в живот юного аврора, а затем последовал еще один удар.
Бил тюремщик лениво и вполсилы, но даже такой удар отшвырнул обессиленное тело подростка к стене. Закрыв лицо руками и поджав ноги к животу, Поттер не сопротивлялся, он ждал очередного удара, предельно сконцентрировавшись, но его больше не били. Пламя факелов лениво шевелилось, отбрасывая на стены короткие оранжевые блики и по–змеиному шипя каждый раз, когда на них падали с потолка капли воды. При мерцающем свете Гарри успел смутно рассмотреть своего соседа, с которым ему пришлось провести в камере несколько жутких дней, и вид трупа оказался ужасен – разлагающаяся, гнилая плоть начала отслаиваться от костей и местами свисала серыми пластами, глазницы были пусты и в них поблескивала серая слизь, зубы оскалились в жутком подобии улыбки, склизкие гниющие внутренности свисали из дыры в животе, а ноги почти до бедер были обглоданы крысами.
В следующий миг в темницу в сопровождении двух человек вошел светловолосый мужчина в элегантном костюме и мантии, отороченной мехом горностая, сжимавший в руке трость. Брезгливо морщась, Люциус прижал к лицу надушенный платок, с отвращением глядя на скорчившегося у стены грязного, избитого и изможденного голодом семнадцатилетнего мальчишку, убийцу его сына.

– Поднимите его, – коротко распорядился Малфой и двое тюремщиков, бросившись к Гарри, схватили его за руки и резко подняли с пола.
Люциус протянул кому–то стоящему за его спиной трость, и тут же в его руке оказался тонкий хлыст. Ухмыльнувшись, мужчина взмахнул рукой, и поперек лица Гарри вспухла алая полоса, а из рассеченной губы закапала кровь. Коротко вскрикнув, Поттер схватился руками за лицо, но в этот момент быстрым, резким движением Люциус нанес удар ногой, на который парень не успел среагировать. Сильнейшая боль в промежности заставила тело аврора согнуться пополам. Поттер даже не смог закричать и лишь жадно глотал широко открытым ртом воздух, а из его глаз непроизвольно брызнули слезы. Малфой криво усмехнулся и щелкнул пальцами – сильные руки тюремщиков тут же схватили узника за плечи, удерживая его на ногах. Следующий удар пришелся в живот, а затем носок сапога снова угодил точно между ног подростка. Вспышка ослепительной боли едва не погасила сознание юного аврора. Тюремщики отпустили его, и Поттер тяжело рухнул на колени, прижимая ладони к низу живота, а затем завалился на бок, поджав ноги. От нестерпимой боли подросток непроизвольно обмочился, и сейчас чувствовал, как по ногам потекли теплые струйки.
– Тебе повезло, ублюдок, – сквозь наполнивший голову звон услышал Гарри далекий голос Малфоя, – Темный Лорд желает поговорить с тобой.
Поттер лежал на ледяном полу, не в силах разогнуться и, корчась от боли, жадно хватал зловонный воздух широко открытым ртом. Боль не угасала, терзая низ живота, по лицу струились слезы стыда и унижения. Скорчившись на грязных каменных плитах в луже мочи, он подтянул колени к груди и уткнулся в них лицом, чтобы спастись от новых ударов. По приказу Люциуса узника снова рывком поставили на ноги.
– Не стоит заставлять ждать Темного Лорда. Тобой я займусь позже, Поттер, – лениво процедил сквозь зубы Малфой, по тонким губам которого скользила глумливая усмешка. – Ты ответишь мне за все и сам проклянешь тот день, когда появился на свет, потому что с этого момента твоя ничтожная жизнь превратится в ад, а я, Поттер, стану твоим персональным дьяволом, – издевательски улыбаясь, цинично произнес Малфой и направился к выходу. – Приведите его в порядок, – не оборачиваясь, на ходу отдал распоряжение комендант Азкабана и вышел из камеры.
Двое из тех, кто пришел с Люциусом, оказались тюремными колдомедиками. Им пришлось потратить больше получаса на то, чтобы избитый и изголодавшийся юный аврор смог хотя бы идти без посторонней помощи. Исцеляющие заклятия немного загасили боль, терзавшую тело подростка на протяжении многих дней, а многочисленные зелья, которые его заставили выпить, избавили парня от непроходящего чувства голода и устранили слабость. Гарри дали ломоть хлеба и позволили сделать несколько глотков красного вина, которое оказалось очень сладким, и пьянящая теплая жидкость разлилась по его телу. Сейчас Поттер чувствовал себя как выздоравливающий, но еще не окрепший после тяжелой продолжительной болезни человек. Очищающими заклятиями тюремщики привели в порядок его одежду, уничтожив следы запекшейся крови, грязи и мочи. Рубашка и брюки, хотя и были порваны во многих местах, теперь выглядели относительно чистыми.
Схватив Поттера за руки и заломив их за спину, юного аврора нагнули и выволокли из камеры. Его повели по узкому каменному коридору, освещенному факелами, висящими на стенах в кованых держателях. Вскоре они спустились по винтовой лестнице и оказались в следующем коридоре, который уводил еще глубже в подземелье. Здесь было еще темнее, пахло сырой тюрьмой, тленом и смертью. Если тут и были живые узники, то они безмолвствовали. Время от времени по коридору скользили черные тени, подобно проклятым, неприкаянным душам, и Гарри чувствовал, как его собственная душа будто бы покрывается коркой льда.
Его вели по лабиринтам коридоров Азкабана, и однообразие мощных стен нарушали только низкие двери, обитые металлом, и черные норы боковых ходов. Грубо выворачиваемые руки болели в плечах, время от времени Поттер пробовал было упираться, но в крепком захвате здоровых мужчин подросток оказался совершенно беспомощным. Вскоре сопровождающие Гарри тюремщики свернули в один из боковых ходов, ничем не отличавшимся от остальных, через несколько десятков шагов проход начал сужаться, а потолок стал опускаться еще ниже. И вдруг из–за одной из дверей, мимо которой они только что прошли, раздался истошный вопль человека, обезумевшего от боли. Крик был так страшен, что у Гарри волосы зашевелились на затылке, а все тело покрылось холодным потом. Его подтолкнули вперед, дверь соседнего застенка распахнулась, и узника завели в помещение, в котором Поттер без труда узнал камеру пыток. В нос Гарри ударил тошнотворный запах паленого мяса, от которого его чуть не вывернуло наружу. Кроме этого, резко воняло потом, мочой и дерьмом.
Освещение пыточной было достаточно хорошим для того, чтобы, несмотря на плохое зрение, Гарри мог разглядеть прямо перед собой растянутого под низким сводчатым потолком голого мужчину. Тело узника было обезображено свежими глубокими рубцами, из которых обильно сочилась кровь. Ноги мужчины были широко разведены и, не доставая до пола, крепились цепями к кольцам, вбитым между стыками каменных плит. Руки были так же широко растянуты на цепях, закрепленных на крюках и вмонтированных в потолок. Полуголый, лоснящийся от пота палач стоял у стены и деловито перебирал лязгающие жуткие инструменты. Один из его помощников в этот момент взмахнул палочкой, и угли в стоящей неподалеку жаровне ярко вспыхнули и затрещали. До озябшего Гарри донесся жар, и парень невольно вздрогнул, отлично понимая, что жаровня, издающая сильный запах перекаленного железа, здесь стоит не для обогрева камеры. Поттер судорожно сглотнул, чувствуя, как во рту собралась слюна.
Палач оторвался от своих инструментов и, взяв в мясистую руку с короткими пальцами свою палочку, направил ее на бессознательного узника. Используя заклятие «Энервейт», он вывел свою жертву из бессознательного состояния – исполосованное жуткими шрамами тело заключенного пронзила крупная судорога. Гарри услышал тихий, жалобный стон, узник приподнял голову, из–под спутанных грязных волос показался бледно–серый овал лица. Под левым глазом мужчины был огромный кровоподтек, искусанные в кровь губы опухли, на подбородке засохла слюна и кровавая пена, а грудь и живот были перепачканы блевотиной. Палач вытащил из жаровни раскаленный железный прут и, не спеша подойдя к очнувшейся жертве, приложил орудие пытки к животу мужчины. Железо противно зашипело, к потолку поднялся черный дым от обугливающейся плоти, распространяющей по камере тошнотворный запах. На животе узника остался глубокий черный рубец, еще один из многих, покрывающих истерзанное тело жертвы. Мужчина душераздирающе закричал, отчаянно извиваясь всем телом и подтягиваясь на привязанных руках, по его вискам побежали струйки едкого, остро пахнущего пота. И в этот момент узник непроизвольно начал опорожняться, между его широко растянутых ног потекло жидкое дерьмо, кроваво–коричневыми сгустками падая на каменные плиты пола, но мужчина продолжал корчиться от боли и вопил, что есть силы.
– Эй, Макнейр, принимай еще одного, – подтолкнув Гарри в спину, весело произнес один из тюремщиков. – Мы тут к тебе мистера Поттера привели, только вот не знаем, куда его определить.
Со сжавшимся от ужаса желудком юный аврор смотрел на потерявшего сознание узника. Гарри тяжело дышал, отчетливо чувствуя распространяющийся запах паленого мяса и экскрементов. Подростка охватил такой ужас от увиденного, что его ноги стали ватными, а к горлу в очередной раз подступила тошнота. Парень вновь судорожно сглотнул, борясь с рвотным позывом. Гарри казалось, что он словно бы перенесся во времени лет на пятьсот назад и оказался в каком–то средневековом кошмаре. Чадящие факелы и раскаленная жаровня, пыточные инструменты и распятый на цепях полуживой измученный узник казались плодом больного воображения, жутким ночным кошмаром, восставшим из каких–то глубин подсознания. Поттеру отчаянно не хотелось верить в то, что все это происходит на самом деле. «Этого просто не может быть!», – кричал его внутренний голос, потому что творящийся в этих застенках кошмар происходил не в темные времена Средневековья, а здесь и сейчас, в современном и таком привычном мире, пусть и магическом. Сознание Гарри отказывалось верить в реальность происходящего. Семнадцатилетний парень, любящий рок и комиксы, играющий в школе в квиддич, а на каникулах, когда Дурсли уезжали из дома, в компьютерные игры, не мог поверить, что все это может происходить на самом деле в современном мире. Он даже не мог предположить, что в застенках Азкабана будто бы ожили сцены многовековой давности. Еще на третьем курсе они изучали историю «Охоты на ведьм», возникновение святой инквизиции и ее методы борьбы с еретиками, а по средневековому трактату доминиканских инквизиторов Якова Шпренгера и Генриха Инститориса «Молот ведьм» учащиеся даже писали эссе. Многие из студентов при изучении этой темы были потрясены теми ужасными методами, которые магглы применяли к магам в далекие темные времена. А некоторые учащиеся из древних чистокровных родов на уроках истории даже рассказывали предания своих семей о том, как их далекие предки были жестоко казнены на колу, колесованы или сожжены заживо на городских площадях. Наверное, в каждом древнем роду нынешних магов сохранились жуткие повествования о том, как были зверски замучены в застенках инквизиции их дальние родственники. Но какими бы страшными не были те многовековые события, ученики относились к ним всего лишь как к древней истории. Многие, конечно, содрогались от нечеловеческой жестокости магглов по отношению к волшебникам, и возможно, именно с тех пор и идет пренебрежительное и даже ненавистное отношение чародеев к обыкновенным людям, но эти старые предания древних родов всегда оставались только рассказами о давно минувших временах. Сейчас же Гарри оказался в настоящем кошмаре, в который невозможно было поверить, и отчаянно хотелось, чтобы все это исчезло, как затянувшийся дурной сон.

– А, мистер Поттер, – оскалившись, произнес Макнейр и, взяв из жаровни еще один раскаленный докрасна металлический прут, приблизился к удерживаемому тюремщиками узнику. Парень невольно отшатнулся назад, почувствовав жар раскаленного железа. В своей жизни ему пришлось вытерпеть много боли, и о страшной пытке Круциатусом он знал не понаслышке, но вид орудия пытки, который так близко сейчас держал Макнейр, приводил Гарри в панику. На лбу выступили крупные капли пота, источающие аромат животного страха смерти. Поттер судорожно сглотнул и до боли сжал зубы, с ужасом ожидая, что в следующий миг раскаленное железо коснется его тела. Палач, видя дикий, нечеловеческий ужас в расширившихся глазах семнадцатилетнего мальчишки, громко засмеялся и, ухватив поудобнее пыточный инструмент за деревянную рукоятку, подошел к растянутому на цепях мужчине, а затем сунул конец прута между ног узника. Несчастный выгнулся дугой так, что затрещали суставы, от нечеловеческого напряжения на лбу и шее вздулись вены, готовые лопнуть в любой момент. Мужчина закричал так, как, казалось, не может кричать человек. Гарри инстинктивно рванулся из крепких рук тюремщиков в единственном стремлении – бежать отсюда как можно дальше, и тоже закричал от охватившего его ужаса, видя, как между ног мужчины поднялась черная копоть дыма от выжженных гениталий. На этот раз крепкий желудок Поттера не выдержал, извергнув из себя все содержимое.
Макнейр отвернулся от потерявшей сознание жертвы и, мерзко улыбаясь, произнес:
– Какой вы, оказывается, эмоциональный молодой человек, мистер Поттер. Вы случайно с перепугу не накакали в штаны?
Тюремщики грубо засмеялись и встряхнули Гарри так, что вывернутые за спиной руки снова вспыхнули болью в плечах. Макнейр схватил грязными, липкими от крови пальцами подбородок Гарри и с силой поднял его голову, уставившись жестоким взглядом в запрокинутое лицо подростка:
– Тобой, Поттер, я с удовольствием займусь позже, когда это будет угодно коменданту, а сейчас тебя желает видеть Темный Лорд. Ведите мальчишку туда, – уже обращаясь к тюремщикам, палач кивнул в сторону неприметной двери, а сам, вернувшись к жаровне, достал оттуда огромные клещи, несколько раз щелкнул ими в воздухе и снова направился к бессознательной жертве. – Приведите его в чувства и продолжим, – распорядился Макнейр, и один из его помощников поспешно направил на полуживого узника свою палочку.
Это было последнее, что увидел Поттер перед тем, как его втолкнули в соседний каземат. Свет от факелов неровным пламенем освещал помещение и отражался от многочисленных инструментов, отполированных временем и омытых в крови. Гарри подтолкнули вперед и заставили сесть в кресло, обитое полированным металлом. В назначении широких кожаных ремней невозможно было усомниться, но тюремщики не стали привязывать юного аврора. Ужас и так сделал подростка покорным, его сердце бешено билось в груди, кровь стучала в висках, он тяжело дышал и чувствовал, как по спине струйками стекает пот, а истошный вопль, снова раздавшийся из соседней камеры, взорвался в сознании Гарри, дорисовывая в его воображении жуткие сцены истязаний раскаленными клещами.
Поттера била крупная дрожь. Увиденное им было настолько ужасно, что уничтожало все чувства и способность думать, а оставалось только одно естественное желание – убежать, скрыться, стать маленьким и незаметным, чтобы больше не слышать этих истошных воплей обезумевшего от боли человека, не ощущать тошнотворный запах паленого мяса, блевотины, мочи, пота, крови и испражнений, не видеть эти жуткие раны, обезобразившие тело узника. Гарри понимал, что ему не случайно показали эту ужасную пытку, от которой кровь стыла в жилах. Его хотели сломить, подавить любое стремление к сопротивлению, напугать до полусмерти, превратить в обезумевшее от страха животное, и им это удалось. Это только в книгах и фильмах герои презрительно смеются в лица своих палачей, на самом же деле все гораздо проще, и невозможно оставаться гордым и несломленным героем, когда твое тело терзают каленым железом, когда прутом выжигают гениталии. Макнейр, работавший палачом в Министерстве Магии еще при Фадже, уже тогда славился особой жестокостью, склонностью к садизму и тем, что в своей работе не пользовался магией, а предпочитал старые добрые топоры и клещи. Вид огромного топора, с которым Макнейр явился обезглавливать Клювокрыла, произвел сильное впечатление на тринадцатилетних подростков, и позже Гарри не единожды слышал о том, что «заплечных дел мастер» никогда не пользуется ни пыточным заклятием «Круциатус», ни «Авада Кедавра» для умерщвления приговоренного. И вот теперь Поттер сам увидел, что его может ожидать в стенах Азкабана. Какова бы ни была вина узника, которому только что выжгли гениталии, она не шла для нового коменданта ни в какое сравнение с убийством Драко Малфоя. Люциус пообещал превратить его жизнь в ад, и сейчас ему дали понять, что с ним здесь будут происходить очень страшные вещи. И сейчас, ни на миг не переставая видеть перед своим мысленным взором обезображенное тело полуживого узника из соседней камеры, Гарри, сидя в пыточным кресле, покрывался холодным, липким потом, осознавая, что Малфой намерен жестоко отомстить ему за смерть сына. Он не сомневался, что его тоже будут пытать и легкой смерти он не дождется. Малфой будет выдавливать из него жизнь по каплям, и страдания растянутого на цепях узника могут оказаться не такими уж и мучительными по сравнению с тем, что комендантом Азкабана уготовано для Гарри Поттера.

Он отлично помнил день, когда убил Драко Малфоя и его любовника…
После провала Люциуса в Отделе Тайн все их семейство впало в большую немилость у Волдеморта, и хотя Темный Лорд освободил своего нерадивого слугу из Азкабана, все понимали, что назначение комендантом тюрьмы для Люциуса стало не вознаграждением, а карой. Драко, так же не сумевший выполнить приказ Темного Лорда и убить Дамблдора, не мог даже думать о какой–либо приличной карьере при новом режиме. И действительно, сын тюремщика, бросив школу, где уже не мог находиться после трагических событий, стал рядовым бойцом карательного отряда. На самом деле эти небольшие группы, которые были созданы при Департаменте, возглавляемом теперь Яксли, официально называли дружинами правопорядка, и считалось, что эти отряды обеспечивают законность в смутные и неспокойные времена, которые начались после переворота. В действительности эти группы состояли из убийц, которые без суда и следствия устраняли явных или тайных недоброжелателей нынешнего режима, а в народе их прозвали черными карателями. Их методы ничем не отличались от прежних, отряды состояли из Пожирателей Смерти, но если раньше за подобные деяния их сурово карали, вплоть до приговора к поцелую дементора, то сейчас эти убийцы являлись официальными сотрудниками Департамента магического правопорядка и частью новой системы. Они действовали по прежней схеме – нападали, убивали, не оставляя в живых никого, и перед своим уходом выпускали Черную Метку. Но сейчас они редко использовали смертельное заклятие «Авада Кедавра», их целью было не только физическое устранение нежелательных субъектов, но и устрашение простых обывателей. При расправе со своими жертвами каратели действовали жестоко и беспощадно, применяя расчленяющие и рубящие заклятия, оставляя после себя багровые реки крови и изувеченные трупы, приводя в ужас своей жестокостью общественность.
Кингсли Бруствер был сотрудником Министерства Магии и тайно состоял в антиправительственной организации, передавая аврорам очень важные сведения, иногда с большим риском для самого себя. Благодаря этой информации многих незаконно обвиненных магов, в основном магглорожденных и полукровок, удалось спасти от тюрьмы и переправить за границу от преследования Департамента магического правопорядка. Когда деятельность Бруствера стала опасна для него самого, авроры были намерены вывести из игры и спрятать своего агента в тайном безопасном месте, а затем переправить его с семьей за границу. Они разрабатывали план, просчитывая все максимально безопасные варианты, когда поступила информация о том, что над домом Бруствера появилась Черная Метка. Группа авроров немедленно трансгрессировала на место предполагаемой трагедии, стремясь спасти своего агента и членов его семьи, но они опоздали.

Городские улицы были покрыты грязным слежавшимся снегом. Пронизывающий ветер носился по каменным лабиринтам улиц, а люди, закутанные в мантии, казались придавленными к земле свинцовой тяжестью неба. Увидев в небе мерцающую Черную Метку над домом Кингсли Бруствера, редкие прохожие с ужасом разбегались, стараясь оказаться как можно дальше от этого проклятого места.
Авроры трансгрессировали возле дома, держа в руках палочки, готовые в любой миг вступить в схватку с черными карателями. Дом Бруствера казался вымершим, большинство окон первого этажа было закрыто решетчатыми ставнями, в окнах второго не было ни единого огня. Небольшой парк за низким каменным забором был скован холодом и льдом. Дом Бруствера выглядел так, как будто в нем продолжалась ночь, затянувшаяся на неделю. В других особняках, находившихся поблизости, все же можно было заметить признаки жизни. Двое авроров остались у тротуара и стали изучать улицу и соседние дома, поглядывая на мерцающую в небе оскаленную пасть черепа, из которой выползала змея.
Мракоборцы, готовые вступить в схватку в любой момент, быстро пересекли улицу и подошли к воротам. Калитка из переплетенных металлических прутьев была приоткрыта. На короткой аллее, ведущей к главному входу, осталось множество свежих следов, и это значило, что Пожиратели Смерти появились здесь совсем недавно, не более получаса назад. Мощная дубовая дверь с медными шипами, казалось, была неприступна, но распахнулась от легкого толчка рукой. Гарри вошел первым, чувствуя нарастающую тревогу.
В доме Бруствера стоял тяжелый смрад, следы крови на полу выглядели достаточно красноречиво и отмечали путь, которым пытались спастись раненые. Затем авроры увидели и первых жертв, которые умерли совсем недавно. Поттер дотронулся до одного из них – тело только начинало коченеть. Люди были убиты режущими и расчленяющими заклятиями, и это случилось незадолго до появления мракоборцев. Обойдя первый этаж и обращая внимание на трупы, в надежде найти выживших, авроры насчитали шестерых убитых, среди которых были и домовые эльфы. По всей видимости, хозяева пытались оказать сопротивление карателям, но эти попытки были быстро и жестоко пресечены. На втором этаже авроры обнаружили хозяйку дома, лежащую на окровавленных простынях в супружеской постели, и тело служанки–эльфа, скорчившееся у входа. Ни у кого из них не было ни малейшего шанса на спасение. Убийцы предприняли хорошо организованное нападение и хладнокровно уничтожили всех, имевших какое–либо отношение к семейству Кингсли Бруствера. Юные авроры отчаянно пытались найти хоть кого–нибудь живого, хотя знали, что Пожиратели Смерти выпускали в небо Черную Метку уже тогда, когда после них оставались только трупы.
– Ненавижу! Сволочи! – со злостью скрипя зубами, произнес Поттер, глядя на маленькое, тщедушное тельце мертвого домового эльфа, который, судя по всему, пытался спасти своего хозяина, и сейчас лежал рядом с убитым Кингсли Бруствером, нелепо раскинув тощие ручонки в стороны.
– Мы до них доберемся, Гарри, – подойдя к другу и обняв его за плечи, тихо произнес Рон Уизли, – Они нам за все ответят.
– А сколько они еще успеют убить, Рон? – с отчаянием спросил Поттер и, со злостью сжав руку в кулак, врезал в стену, разбивая костяшки в кровь и шипя от боли.
– Еще одна Черная Метка! Над соседним домом! – вдруг крикнул кто–то из их отряда.
Эта новость в первый момент вызвала шок среди присутствующих. Появление еще одной Черной Метки означало новые смерти безвинных людей. За долю секунды осознав весь ужас происходящего, мракоборцы начали покидать дом Бруствера, наполненный остывающими трупами, в отчаянном стремлении спасти тех, кого сейчас убивали черные каратели в доме на соседней улице.
Авроры трансгрессировали в просторную гостиную, стены и пол которой были обильно забрызганы кровью. Эффект внезапности дал им преимущество, несмотря на численное меньшинство. Каратели, не ожидавшие появления авроров, поспешно добивали смертельно раненых, а кто-то поторопился выпустить вторую Черную Метку, решив, что дело уже сделано. Не дав убийцам из отряда магического правопорядка придти в себя, авроры первыми нанесли удар, выпустив смертельные заклятия. Несколько Пожирателей рухнули на месте на залитый кровью пол, рядом с еще не остывшими трупами убитых ими, а затем начался кровавый хаос. Авроры не менее беспощадно уничтожали своих врагов, стараясь отомстить им за тех, кто стал их безвинными жертвами. Каратели приняли бой, но преимущество было уже не на их стороне. Повсюду мелькали смертоносные вспышки, люди с проклятиями и предсмертными хрипами падали на пол, содрогаясь в конвульсиях. И вдруг среди этого безумия, в этой кровавой бойне, выпуская одно заклятие за другим и уворачиваясь от насылаемых на него вспышек, Гарри увидел парня с белокурыми волосами, который отчаянно сопротивлялся и сеял вокруг себя смерть. В следующий миг блондин успел почти увернуться от чьего-то заклятия, но все же получил касательное ранение в бедро. Каратель вскрикнул, хватаясь за край стола, чтобы не упасть, но кто-то стремительно подбежал к нему, и подставил свое плечо. Гарри видел в свете мерцающих вспышек своего врага – раненого, бледного, с растрепанными волосами, с забрызганным кровью, перекошенным от боли лицом. Они с детства относились друг к другу с неприязнью, взаимная вражда с годами только крепла и сейчас переросла в лютую, смертельную ненависть. Драко Малфой, сын Пожирателя Смерти, причастный к гибели Дамблдора, убийца-каратель, с особой жестокостью расправляющийся с невинными беззащитными людьми. Драко Малфой – бешеный зверь, которого необходимо ликвидировать.
– Что, сука, кровью истекаешь? – крикнул Гарри, вскидывая свою палочку и направляя ее на блондина.
Драко резко обернулся, опираясь на плечо своего приятеля, и на долю секунды замер, глядя в полные ненависти темно-зеленые глаза.

– Поттер? – удивленно произнес он, но в следующий момент понял, что это последний миг его жизни, и сейчас поблизости не окажется Северуса Снейпа, который мог бы спасти его. Гарри держал его на прицеле своей палочки, с ледяной ненавистью глядя ему в глаза. Бесконечно долгие мгновения показались обоим вечностью.
– Сдохни, сволочь! – закричал Поттер. – Авада Кедавра! – и в следующую секунду с его палочки сорвался ослепительно зеленый луч света, смертоносный и безжалостный, уничтожающий все на своем пути.
– Нет! – заглушая вопли и стоны умирающих и проклятия сражающихся, закричал Пожиратель Смерти, поддерживающий раненого Малфоя, и стремительно метнулся навстречу заклятию, закрывая собой блондина.
Перед Гарри все происходило, как в фильме с замедленным воспроизведением, он видел бледное, перекошенное от ужаса лицо бывшего слизеринца, осознавшего, что в следующий миг он умрет. Тело Пожирателя Смерти, закрывшего собой Драко Малфоя от безжалостной зеленой вспышки, отбросило в сторону, маска слетела с его лица, и Гарри узнал в только что убитом им карателе своего бывшего сокурсника Забини. Было нелепостью и полным абсурдом увидеть здесь, в этой кровавой мясорубке, бывшего первого красавчика Хогвартса, который еще в школе взирал на весь мир с брезгливой надменностью, презрительно кривя пухлые губки.
«Какого черта он тут делает?» – пронеслось в сознании Гарри, наблюдающим за тем, как уже мертвое тело Забини падает, а Малфой, сам истекающий кровью, пытается его удержать, отказываясь поверить, что вместо него погиб другой, эгоистично забрав его смерть себе.
– Поттер, мразь! Ненавижу! – дико закричал Драко, прижимая к себе мертвое тело друга, и Гарри среди воплей и смерти в один миг понял, что два бывших слизеринца были не только друзьями, их объединяло гораздо большее – любовь.
Забини, который с высоты своего положения взирал на весь мир как на дерьмо, ради любви к Малфою бросил школу и стал карателем – убийцей, презираемым всем обществом, и, не задумываясь, бросился под смертельное заклятие, закрывая своим телом любовника. И сейчас Малфой, не обращая внимания на кровавый хаос, выл, как раненый зверь, прижимая к себе мертвое тело. Осознание открывшейся истины произвело на Гарри такое сильное впечатление, что он в какой–то миг потерял контроль над ситуацией, и если бы не оказавшийся рядом с ним Рон Уизли, который успел оттолкнуть его в сторону, Поттер погиб бы от смертельного заклятия, выпущенного в него Драко Малфоем. Когда–то давно, когда они были еще детьми, они сражались в дуэльном клубе, оттачивая свое мастерство в искусстве заклинаний, сейчас же каждый из них стремился уничтожить другого, и от быстроты реакции, выдержки, хладнокровия и простого везения зависело, кто из них двоих останется жить, хотя Малфой отлично понимал, что даже в случае смерти Поттера ему не удастся спастись, да он и не стремился к этому. В один миг жизнь разрушилась, и теперь единственной его целью было уничтожить Гарри Поттера, ублюдка, который убил Блейза. А Гарри просто отвечал на смертоносные заклятия обезумевшего Малфоя, раненого зверя, загнанного в угол, и в итоге один из ударов аврора настиг карателя. Драко вскрикнул и тяжело рухнул на пол, рядом со своим мертвым любовником. Его тело забилось в агонии, скрюченные пальцы скребли по рассеченной груди, из которой толчками выплескивалась кровь. По жестокой иронии судьбы, однажды чуть не умерев от заклятия Сектумсемпра, Драко не смог обмануть смерть во второй раз, и сейчас то же самое заклятие снова поразило его, и с каждым ударом сердца из него вытекала жизнь. Гарри смотрел в уже стекленеющие глаза своего бывшего врага, в которых, словно лед, застывала ненависть.
– Будь ты проклят, Поттер, – прохрипел Драко, на губах которого пузырилась кровавая пена.
Собрав последние силы, Малфой сжал ладонь своего мертвого любовника в своей руке и захрипел. Рон Уизли выпустил в бьющееся в предсмертной судороге тело заклятие «Авада Кедавра», милосердно добивая карателя, чтобы оборвать муки агонизирующего тела.
– Все кончено, Гарри, – тихо произнес Уизли, опуская свою палочку, и похлопал друга по плечу.
– Все только начинается, Рон, – прошептал Поттер, смотря на два распростертых у его ног тела, которые даже в смерти остались любовниками и крепко держали друг друга за руки.

Дата добавления: 2015-10-13