Переход от времен Весен и Осеней к современной хозяйственной жизни

Во времена Весен и Осеней (770—476 гг. до н. э.) «уский царь[442] стремился убить царевича Цин Цзи, но никак не мог этого достичь. От этого уский царь пребывал в печали. Тогда Яо Ли сказал: «Я, ваш слуга, могу это сделать». Уский царь сказал: «Куда уж тебе! Я шестеркой лошадей не сумел настичь его на берегу реки Цзян, я стрелял в него из лука, и стрелы вонзались справа и слева, но ни одна не попала в цель. А ты, если обнажишь меч, не достанешь ему до плеча, а бросишься на его колесницу, не сумеешь даже достать до переднего бруса. Нет уж, где тебе!» Яо Ли сказал: «Когда речь идет о муже, печалиться можно лишь о недостатке в нем храбрости, но не умения. Если царь искренне хочет мне помочь, мне это удастся». Уский царь согласился. На Другое утро царь обвинил Яо Ли в тяжком преступлении, велел схватить его жену и детей, сжечь их и пепел развеять. Яо Ли бежал. Он направился в Вэй и предстал там перед царевичем Цин Цзи. Царевич Цин Цзи был ему рад и сказал: «Уский царь утратил Дао. Вы сами это видели, и все чжухоу об этом знают. То, что вам удалось бежать от его руки, прекрасно». Яо Ли поселился вместе с царевичем и через некоторое время обратился к нему: «В царстве У нет Дао, и этому не видно конца. Прошу вас взять меня с собой в поход на эту страну». Царевич Цин Цзи сказал: «Прекрасно!» Когда же они вместе переправлялись через реку Цзян и уже достигли середины, Яо Ли выхватил меч, чтобы заколоть царевича Цин Цзи, но тот отразил удар и сбросил Яо Ли в воду. Когда тот выплыл, он схватил его и вновь бросил в воду. Так он делал трижды и наконец сказал: «Ты поистине настоящий муж в Поднебесной! Дарю тебе жизнь, да прославишься своими заслугами!» Так Яо Ли избежал смерти и вернулся в У. Уский царь был очень рад и хотел разделить с Яо Ли страну. Но Яо Ли сказал: «Это невозможно, ибо я должен умереть». Уский царь стал удерживать его, но тот сказал: «То, что ради вашего дела были убиты мои жена и дети и пепел их развеян по ветру, я считаю, было бесчеловечностью с моей стороны. То, что ради старого господина я хотел убить нового, я считаю, с моей стороны было изменой долгу. То, что я трижды был сброшен в реку Цзян, а потом помилован царевичем Цин Цзи, я считаю, было для меня позором. Бесчеловечному, изменившему долгу, да еще опозоренному, я считаю, незачем жить». Уский царь не сумел его удержать, и он закололся своим мечом. Яо Ли, можно сказать, старался не ради награды. Поэтому даже при виде великой выгоды не изменил своему долгу. Это можно назвать неподкупностью. Неподкупность — это когда ни богатство, ни знатность не дают забыть о позоре» [«Люй ши чуньцю», кн. 11, гл. 3 «О неподкупности» («Чжун Лянь»): " Весны и осени господина Люя». Пер. с кит. Г. Ткаченко. М.: Мысль, 2000, с. 166—167].

Эту историю мы находим в сочинении двухтысячелетней давности Весны и осени господина Люя (см. перевод на нем. Рихарда Вильгельма. Дюссельдорф, 1979, с. 135 и след.), а чуть иначе оно изложено в китайской энциклопедии Цы хай (т. 3. Шанхай, 1979, с. 4212), где говорится, что Яо Ляо еще отсекли правую руку.

Стратагема 34 еще в древности получала крайнее выражение, полагает Ин Хань, ссылаясь на поведение Яо Ли в своей книге 36 стратагем и торговая смекалка ([«Сань ши лю цзи юй цзиншан моулюэ»]. Пекин, 1997, с. 219). Ин Хань рассказывает также о японце, попавшем в Дании под машину некого пивовара. Ему пришлось отрезать ногу. Когда посетивший его в больнице пивовар осведомился, чем он может загладить свою вину, японец пожелал лишь после выписки работать на пивоварне вахтером и тем самым как-то зарабатывать себе на жизнь. Пивовар был счастлив, что так легко отделался, и легкомысленно согласился. Японец работал добросовестно, был весьма любезен со всеми. Многие служащие в свободное время приходили к нему поболтать. Спустя три года, прилично заработав, он вернулся к себе домой. Лишь тогда выяснилось, что это был владелец японского предприятия, разыгравший несчастный случай ради того, чтобы выведать тщательно охраняемую тайну приготовления всемирно известного датского пива. За три года службы вахтером он собрал все нужные сведения об используемом сырье, технике его обработки и тонкостях пивоварения. После возвращения в Японию он стал одним из процветающих там пивоваров. Ин Хань сообщает эту историю отнюдь не в качестве образца для подражания. Однако случаи, когда руководители испытывают вначале на себе придуманное суровое средство (см. также 34.14) или когда продукция подвергается испытанию на прочность на виду у всех (см. 34.7, п. 5), которое она, естественно, выдерживает, Ин Хань считает примерами успешного использования стратагемы 34.

Заключение торговой сделки с помощью таблеток и шерстяного одеяла

Некие покупатели из страны третьего мира хотели приобрести у японской фирмы техническое устройство. Японский торговец посчитал, что перед ним неопытные клиенты, с которых можно запросить большую цену. Но он просчитался, и ему пришлось существенно снизить цену. Когда же противная сторона потребовала во второй раз сбавить цену, японец пригласил покупателей на обсуждение готовящейся сделки в свой гостиничный номер. Придя туда, покупатели увидели японца с обвязанной полотенцем головой и прикрытыми шерстяным одеялом ногами. Лицо было небрито, волосы растрепаны. Сам он бессильно сидел на краю кровати, держа в руке горсть таблеток.

Жалобным голосом он сказал вошедшим: «Вы довели меня до могилы. Если вы сейчас не согласитесь, мой начальник из-за срыва сделки меня уволит. Из-за оказываемого вами давления я всю ночь не спал. Я в полной прострации, к тому же меня мучат боли в животе и спине. Надеюсь, вы войдете в мое положение».

Сердца у людей не каменные, и покупатели сжалились. Японец имел столь жалкий вид, а его слова были столь убедительны, что он невольно вызвал у них сочувствие. И они пошли на существенные уступки. Стоило японскому торговцу достичь своей цели, как от его жалкого вида не осталось и следа.

Японец сознательно пошел на унижение, полагает Юй Сю-эбинь, а само происшествие предположительно имело место в Китае. Здесь дело не доходит до телесного увечья, ограничиваясь унизительным поведением, но оно-то и вызывает сочувствие и доверие к японцу. Подобное душевное или связанное с имиджем калечение себя, по мнению Юй Сюэбиня, является творческим преломлением стратагемы 34.

Сюда же Юй Сюэбинь относит и действия китайской домохозяйки, сбившей цену на фунт помидоров на рынке с 40 до 35 фыней. Но и это показалось ей дорого, однако крестьянин больше не уступал. Наконец женщина набрала себе в корзину два фунта помидоров. Когда же надо было заплатить 70 фыней, она сделала вид, будто забыла кошелек дома. С трудом она наскребла 65 фыней и, рассыпаясь в извинениях, отдала их крестьянину. «Это все, что у меня есть. Но я сейчас сбегаю домой и принесу остальное», — с жаром сказала она. «Ну что вы, хватит и этой суммы», — возразил довольный крестьянин, который затем видел, как она у других прилавков делала большие покупки.

Дата добавления: 2015-10-13