Джордж Оруэлл: ренегат

О книге Оруэлла «1984» я написал достаточно много и подробно в «Дисциплинарном санатории». По сути дела вся моя книга родилась из критики оруэлловского бестселлера «1984».

Интересно, что, окончив Итонский университет и, таким образом, человек привилегированный, всю свою жизнь Джордж Оруэлл провел в среде социалистического движения и только в последние два-три года жизни не выдержал и сдался. И сдал свои убеждения. Стал критиком своих убеждений.

Начал он с угрызений совести. Он стремился жить жизнью обездоленных: надевал нищенское платье и бродил по улицам и ночлежкам, пока не уставал. Тогда возвращался в свою квартиру и отлеживался. Он старался, по-видимому, изо всех сил быть честным, но все-таки возвращался. Несомненно, впрочем, что Оруэлл зашел в своих экспериментах дальше, нежели любой другой европейский писатель, его бродяжничества будут похлеще голодных дней в Клиши Генри Миллера и перешибают даже мрачного Селина. Книга «Down and out in Paris and London» незаслуженно забыта.

Оруэлл много писал для левых газет и журналов. У него были свои колонки литературной критики. Он прилежно, десятилетиями трудился поденно. Был он и честным партийцем, членом троцкистской по сути своей партии. Как таковой ездил в командировку изучать быт бастующих работяг и написал отличную книгу «Wigan's peer» (возможно, тут я делаю ошибку в правописании «Виганский пирс»,— то есть куда причаливают суда). В 1936 году поехал в Испанию воевать, с синим чемоданом. Ехал через Париж, в Париже зашел к Генри Миллеру, книгу которого он восторженно рецензировал: Миллер дал ему теплое пальто. Оруэлл почему-то воображал, что в Испании должно быть очень тепло. В Испании Оруэлл сидел в грязном окопе долгое время. Фронт не двигался. Когда задвигался, Оруэлл неудачно высунулся из окопа, и пуля попала ему в горло. Попала удачно, однако месяц он не мог говорить и был отправлен в тыл на лечение. В тылу в Барселоне он попал в разгар военных действий между анархистами и коммунистами. Впоследствии Оруэлл написал об этих братоубийственных событиях отличную книгу «Прощание с Каталонией». Вернувшись в Англию, опять засел за рецензии чужих книг, перемежая работу рецензента написанием романов. Романы получались довольно посредственные.

Дико курил, страдал от туберкулеза, который он, скорее всего, подхватил где-то в ночлежке во время своих бродяжничеств. Жил холостяком, один, хотел жениться, предлагал многим девушкам руку и сердце, но женился поздно, был уже старше 45 лет, и его жена стала его вдовой. Помимо рецензий он участвовал и во внутрипартийной и межпартийных полемиках.

И вдруг «1984» и «Ферма животных» — две жуткие сатиры на СССР и на все социалистическое движение, сатиры на социалистическую Утопию, на которую работал и которой молился всю сознательную жизнь. Зачем? Со страстью, с которой мочит своего двурогого бога доселе приносивший ему жертвы дикарь, Оруэлл растоптал в прах социализм. Особенно оскорбительно звучит «Ферма животных». Худой, сутулый, хлипкий, с вечной сигаретой, он продолжал стучать по клавишам машинки и в больнице. «1984» переиздали множество раз. Начиная с 1948 года, когда он вышел впервые, и до 1951-го, года смерти Оруэлла, роман выдержал, если не ошибаюсь, больше двадцати изданий.

Буржуазия оценила труд отступника. Такая книга была нужна. Она помогала бороться с сильной как никогда, подчинившей себе в результате войны пол Европы, Россией.

Получилось так, что Оруэлл — это автор «1984». История опустила тонкости, побледнели другие книги, мало кого интересует, что написал Оруэлл помимо «1984», что он был послушным партийным функционером социалистической партии троцкистского типа. О «Down and out…», «Пирсе Вигана», о «Прощании с Каталонией» знают только специалисты. Трагедия Оруэлла, отринувшего идеалы всей своей жизни, осталась неизвестной массам.

«1984» — разумеется, несправедливая книга. Доведенные до абсурда, ее положения легко опровергнуть. То, что секс — преступление против партии,— опровергает то обстоятельство, что сталинская России поощряла семью и секс, ведущий к деторождению — мать-героиня пользовалась почетом в советском обществе. А ранние большевички Арманд, Коллонтай, Лариса Райснер пропагандировали свободную любовь. Правда, позднее от экспериментов отказались, но еще долго физиологические нужды мужчин партии легко удовлетворяли женщины партии. На это с неодобрением указывали критически настроенные современники. Другой тоталитарный режим — национал-социалистический в Германии — обязывал своих эсэсовцев иметь двух жен для воспроизводства потомства, а за вермахтом неизменно следовали полевые публичные дома. Так что сенсационно звучащая в бестселлере фраза — ложь и подлог.

Вообще вся история Винстона Смита — как его завлекала в ловушку полиция мысли — распадается, поскольку Смит никакой опасности в романе не представляет — он послушный мелкий чиновник, винтик, и только безумная власть может подавлять таких вот винтиков. Как я уже отметил в «Дисциплинарном санатории»: какими бы бессмысленными ни казались «репрессии» Сталина и борьба Гитлера с политическими врагами — это не были бессмысленные акции. «Репрессии» преследовали определенные политические цели. Неубедительно написанная книга «1984» имеет другую убедительность: ее аргументация — в радикальных ужасах. Присутствует даже пытка с помощью крысы. Устрашения Оруэлл добивается, все-таки он талантливый писатель, хотя у него отсутствует магистральная, главная тема в творчестве. «1984» и «Ферма животных» всего лишь одна, поздняя сторона его творчества. Ренегатская. Так необходимая Западу, как впоследствии, в 1975 году был необходим «Архипелаг ГУЛАГ». Его издатель Виктор Голланц послужил лишь детонатором в оглушительном взрыве успеха Оруэлла. Далее астрономическими тиражами его стали издавать другие.

Но талант есть талант. Даже в «1984» есть за что снять шапку перед Оруэллом. За страницы, посвященные жизни «пролов». «Когда они молоды, они бывают даже красивы» — с удивлением замечает Оруэлл, и здесь слышны интонации старого мрачного Ницше, наблюдающего за «шудрами» с любопытством естествоиспытателя, наблюдающего за насекомыми.

Генри Миллер: «китаец»

У Миллера есть две удачные книги: «Tropic of Cancer» и «Happy days in Clishy». «Тропик Козерога» и все остальные нексусы и плексусы лишь неудачные, разжиженные, рыхлые повторы «Тропика Рака». «Тропик Рака» вышел в 1933 году. Выпустил его в «Обелиск пресс» издатель Каханэ в Париже, отец издателя Мориса Жиродиа, который, в свою очередь, позднее напечатал в «Олимпия пресс» «Джанки» Берроуза и «Лолиту» Набокова.

1932 и 1933 были годами богатыми и книгами и событиями. В 1932-м Нобелевскую премию получил Иван Бунин, а бывший гвардейский офицер Горгулов убил (на книжной ярмарке!) президента Франции Поля Думера. В 1932-м вышло «Путешествие на край ночи» Селина и в 1933-м «Тропик Рака».

Богемная книга о жизни журналиста и корректора в англоязычной газете в Париже, о его скитаниях, выписках и его достаточно убогом сексе. Однако этой книге суждено было стать символом освобождения для пуританской Америки, а затем и для всего остального мира. Интересно, что уже в конце 80-х годов в «Herald Tribune» появились в двух номерах отрывки из воспоминаний шефа Генри Миллера, ответственного секретаря газеты, где он работал. Так вот, шеф утверждал, что Миллер был «парень без девушек», что лично он никогда не видел Миллера с девушкой. Что жил Миллер не так уж и плохо, жалованье позволяло ему жить нормально, что свою богему Миллер придумал.

Возможно, придумал. А скорее нет. Что мог знать редактор о личной жизни своего сотрудника? Мало, то же, что и мать девушки двадцати лет знает о ее личной жизни. Миллер появился в Париже уже достаточно зрелым человеком, а книгу свою знаменитую написал, когда ему было уже под сорок. Было ли «все это» или «всего этого» не было, никак не важно. Важно, что на свет появился вот такой statement, «Tropic of Cancer». Statement о свободной жизни, о легких девушках, о незамысловатых мыслях, выпивке и странных людях. Появилось на свет Евангелие индивидуалиста. После 1-й мировой войны, после Вердена, где забивали в жертву богам Войны 80 тысяч человек ежедневно (с обеих сторон, со стороны и Антанты и немцев) — мир остро нуждался в таком Евангелии индивидуальной свободы.

Странные люди у Миллера — это более всего русские и евреи: Таня, Карл и другие. Интересно, что написавший свою «Down and out in Paris and London» Оруэлл населил свою книгу такими же странными типами: там вовсю расположились русские, официант Борис — здоровенный русский, бывший офицер. Русские населяют и парижские книги Ремарка. Странный русский всегда находится рядом с главным героем, это вторая мужская роль — он как бы supporting actor.

Подруга Миллера Анаис Нин называла Генри «китаец». В этом прозвище, возможно, заключается суть Миллера, ведь Анаис знала его как никто другой. В данном случае «китаец» выражает отстраненную, восточного характера философичность Миллера. Он не страстный Жан Жене, не желчный Селин. Его книги — книги не борьбы с миром, но книги гармонического примирения. Лысый, загорелый, всегда улыбающийся Миллер жил долго и в конце концов обосновался в солнечной Калифорнии, в районе Биг Сюр, в прекрасном, благословенном богом уголке. А тогда в Париже к своей подруге Анаис он ходил на баржу «Пениш», пришвартованную на Сене в самом центре Парижа. Анаис Нин была богатой девушкой, дочерью одного из министров республиканского правительства Испании. Ну хотя бы если судить по «Пениш», и тогда и сейчас жить на барже было роскошью. Баржа стоит дорого, на баржах живут техасские миллионеры или арабские шейхи.

Чтобы стать выдающимся писателем, американец должен покинуть Америку. Два самых крупных, самых известных за пределами Америки писателя: Хэмингвэй и Миллер,— оба долгие годы жили в Париже. (Как и Джойс — творец «Улисса», самого рафинированного произведения англоязычной литературы.) Если присмотреться,— герои произведений и Хэмингвэя и Миллера — эмигранты, перекати-поле. В них интересна их универсальность, то, что они преодолели свою американскость. Действия романов Хэмингвэя происходит в Париже, в Венеции, в Испании, в море, на Кубе, но крайне редки у него лишь рассказы, сценической площадкой которых служит земля Америки (из серии про Ника Адамса). Лучшие книги Миллера — эмигрантские. В исконной американской литературе (за исключением урода в семье — Великого Эдгара По) присутствует провинциальность. Так же как и в русской. Чтобы стать выдающимся писателем, русский тоже должен покинуть Россию.

Ну ясно, что не все проживавшие в то или иное время в Париже американские писатели стали Великими Писателями. Но многие очень известны. Так, «учительница» Хэмингвэя — Гертруда Стайн. Попав в Париж в 1980 году, я обнаружил там толпы американских писателей, издавались аж восемь литературных журналов. Традиция не прерывается. Мои первые издатели (их сразу два) Жан-Жак Повер и Жан-Пьер Рамзэй приняли меня по адресу 26, rue de Fleurus, именно там находилась некогда студия Гертруды Стайн, куда приходил к ней с визитами молодой Хэмингвэй. То есть издательство «Рамзэй» находилось в святая святых американской литературы.

Но обратимся к Миллеру. Он обогатил мировую литературу сценой с фонариком, когда герой «Тропика Рака» высвечивает фонарем влагалище русской Тани. Несмотря на постоянный голод, проблемы с деньгами и общую неустроенность, протагонисты его романа живут не грустно. По сути дела, у Миллера оптимистическое мировоззрение.

Конечно, «Тропик Рака» еще один этап в разоблачении того пуританского, затянутого в костюм, ханжеского человека, болеющего от неисполняемых сексуальных желаний, который участвовал в 1-й мировой, делал деньги в период между 1-й и 2-й войнами. Разоблачение буржуа. В конце концов, в Калифорнии, именно там, куда удалился Миллер в 1968 году, произошло еще одно разоблачение в цепи разоблачений — там стартовало движение хиппи. Появились коммуны, жившие по тем же хаотическим капризам природы, что и Карлы и Тани в «Тропике Рака». Общность дев и имущества имела место. Новые цыгане — хиппи до сих пор бродят по Калифорнии, и европейским странам, и России. Их, правда, стало меньше. Буржуа опять запрятался в ханжеские одежды и отгородился от мира этикетом, приличиями и религией. То есть временно торжествует реакция.

Интересно, что, по всей вероятности, Миллер имеет прямое отношение к возникновению движения хиппи. С 1961 года книги Генри Миллера наконец стали выходить на его исторической родине. Молодой энергичный издатель «Grow Press» Барни Россетт выдержал все судебные процессы, и «Тропик Рака» увидел свет. А за ним и другие книги Миллера. Так что вполне возможно, что первые хиппари зачитывались «Тропиком Рака» и учились по нему. Я стал автором «Grow Press» в середине 80-х годов, когда Барни Россетт продал свое издательство Anne Getti (одной из жен наследников Гетти, высокой рослой красавице), и Anne подарила издательство лорду Вайденфельду, владельцу издательства «Вайден-фельд» в Великобритании. Американское издательство стало называться «Grow Widenfeld». Они переиздали и издали три моих книги, но в конце концов загубили издательство, поскольку лорд стал издавать всех своих друзей венского и английского периодов его жизни.

«Китаец» до ста лет не дотянул, но жил очень долго. Если я не ошибаюсь (в тюрьме-крепости нет справочной литературы по Миллеру), он угас в своем имении в Биг Сюр в 80-е годы. Легенда гласит, что незадолго перед смертью неисправимый Генри пытался ущипнуть молоденькую медсестру за пухлую булку. Ну, это нормально для такого жизнелюбца, как Миллер.

Дата добавления: 2015-10-13