Набоков: отвращение к женщине

До «Лолиты» он написал девять книг. Все эти девять, а среди них «Дар», «Машенька», «Защита Лужина», могут быть охарактеризованы как обычные эмигрантские романы. Ну с прибамбасами, вроде втиснутой романом в роман истории Чернышевского, ну написанные более изощренным языком, чем эмигрантские романы, но все же эмигрантские, ни тематикой, ни мировоззрением, ни отбором героев не выбивающиеся из жизни. Случилось так, что «Дар» я прочитал еще лет в 15 или 16, в эмигрантском журнале «Отечественные записки» году в 1958-м. Журнал я взял почитать у Лизы Вишневской, младшей в семье Вишневских — репатриантов из Франции, поселившихся, приехав, на нашей Салтовке — окраине Харькова. Когда позднее, в начале 80-х годов, я жил в Париже, я опять увидел журнал с романом В.Сирина «Дар», и я перечитал роман. После «Лолиты» Набоков написал по-английски несколько тяжелых, условных, рыхлых романов: «Бледный огонь», «Ада», «Посмотри на арлекинов». Это романы типично профессорские, написанные умно, сложно, напичканные литературными изысками. Читать их тяжело. Временами в них присутствуют искры гениальности, но они подавлены потухшей золой. Набоков — автор одной книги, и эта книга — «Лолита». Не потому, что это роман о любви мужчины к девочке, то есть испорченной якобы, то есть клубничка якобы. «Лолита» экстремально интересная книга потому, что это роман об отвращении к женщине. «Гейзика» — мать Лолиты спортретирована с неподдельным отвращением со всеми ее сюсюканиями, штанами, сигаретами, с ее отвратительной душной любовью взрослой вонючей самки. Лолита так подходит Гумберту, так нравится ему потому, что она не женщина еще. Первично здесь отталкивание от мясомассивной туши с бретельками лифчиков, вонзившимися в тучную плоть, с брюхом, нависшим над трусами, отвратительной от бритых толстых ног до жирной волосатой макушки. А лица! Умащенные мерзкими кремами лица, о, эти лица булочниц!

В романе Гумберт на самом деле бежит от гиппопотамных объятий самки. Куда угодно, лучше бы в идеальную бесплотную любовь к духу юной леди, а не к самой леди. Потому что и Лолита обещает стать мясомассой Шарлоттой, «Гейзикой», как ее мать. Помню, как удручала меня грозящим призраком мясомассы Лены ее мать Марья Григорьевна. У меня случались даже наваждения, я помню, я старался гнать от себя мысли, что моя тоненькая возлюбленная станет похожа на ее мать, на толстую приземистую женщину. Роман Набокова — это погоня за вечной молодостью, а она, молодость — Лолита, убегает с другими. И старится. Душераздирающа сцена свидания Гумберта с семнадцатилетней беременной Лолитой. Старой Лолитой!

Для плоских натур, конечно, очевиден только один план книги: история влечения 37-летнего мужчины к 12-летней девочке. На самом деле история получилась куда более грустная: погоня за вечной молодостью обречена на неудачу, отвращение к женщине вечно и потому личная жизнь всегда неудачна. Неудача, крах Гумберта — это крах всех мужчин.

В «Лолите» попутно прекрасно сделан фон: Соединенные Штаты Америки. Я, помню, привез из Калифорнии в Париж кипу местных газет и изучал их потом на досуге. Фотографии школьниц, завоевавших призы на местном конкурсе красоты, соседствовали с описаниями всяческих спектаклей и вечеров пожертвований. Летние лагеря, подобные знаменитому лагерю «Кувшинка», где Долорес Гейз обучилась с верзилой Чарли первому сексу, предлагали свои услуги. Я узнал атмосферу «Лолиты».

В позднем рассказе «Запахи и звуки» (опубликован в журнале «Культ личностей») у меня есть эпизод, когда я просыпаюсь в мотеле университетского городка Итака, рано утром, от низвергающейся Ниагары в соседском туалете и как я узнаю звуки просыпающегося, кашляющего, шаркающего мотеля. О, это же сцена, когда под утро Гумберт и Лолита стали любовниками,— доходит до меня к середине дня. Я приехал в университет, где преподавал Набоков, в Корнелльский! Тут его звуки. Написав свою книгу, Набоков разослал ее в несколько издательств. В том числе и в «Олимпию-Пресс», в Париж, издателю Морису Жиродиа, ему, очевидно, последнему, ибо репутация у «Олимпии» была скорее скверная: он издавал дешевую порнографию (довольно невинную, кстати, на современный вкус). Шел 1952 год, и пуританская Америка ну никак не могла бы проглотить «Лолиту», об издательстве в Штатах, я думаю, профессор и не мечтал. Жиродиа выпустил «Лолиту» и тем изменил судьбу скромного профессора русской литературы, энтомолога-любителя.

Впоследствии Стенли Кубрик сделал фильм по роману «Лолита». Получив деньги за экранизацию, Набоков немедленно уехал в старую добрую Европу, поселился в швейцарском отеле, где и прожил последние годы жизни.

Я уже как-то упоминал, что в 1956 году, когда Жиродиа стали судить как издателя порнолитературы, Набоков отказался приехать и выступить на его процессе. Между тем Жиродиа заслуживал защиты — помимо Набокова, он в 1953 году впервые опубликовал книгу Берроуза «Джанки» и еще ряд больших авторов.

Репутация Набокова в России была одно время непомерно раздута. Особенно в советский период. Дело в том, что Набоков, как эмигрантский литератор, крайне учтив и рафинирован в своем стиле. Дорогу в СССР ему проложила «Лолита», а за нею прочли и другие его книги. Он опередил всех других писателей-эмигрантов. Однако вскоре стало ясно, что старомодная учтивость и сдержанность — качество всех эмигрантских авторов, а не достоинство исключительно прозы Набокова. Увы, Набоков все-таки второстепенный писатель. Кроме изысканной «Лолиты» у него мало что есть.

К тому же книги его разнобойные. «Приглашение на казнь» близко к Кафке почему-то, его рассказы похожи сразу на всех писателей, у него нет доминирующей темы. Даже «Лолита», казалось бы, удача, никуда не ведет. Это всего лишь очень талантливая безупречная книга, где все компоненты сложились удачно в единое целое: в шедевр.

Дата добавления: 2015-10-13