Искусство надежды

...Утром на востоке взойдет солнце... Вечером на за­паде будет закат. Каждый человек должен когда-нибудь умереть...

Бесспорные суждения, неопровержимые истины, то, в чем нельзя сомневаться. Краеугольные камни опыта. Величественно и непоколебимо стоят они, давая опору уму и вселяя в сердце радостную безнадежность. Так было, так есть и так будет.

И так будет?..

Видите ли, во-первых, я верю в науку. Почему вы со­вершенно отбрасываете возможность того, что уже при вашей жизни изобретут эликсир бессмертия? Ведь уже сейчас некоторые ученые предлагают хранить людей в замороженном виде (это принципиально возможно), с тем чтобы потом, когда настанет подходящий момент, размораживать. Может быть, вас успеют заморозить и вы не умрете? Я не хочу сказать, что это произойдет обязательно, по почему бы не учитывать и эту воз­можность?

А во-вторых, я не совсем верю в науку. Астрономы говорят, что в ближайшие миллиарды лет нет оснований ожидать каких-либо космических катаклизмов вблизи Земли. Но почему вы уверены, что они все учли и ни в чем не ошиблись, что космос исподволь не готовит зем­лянам серьезных подвохов?..

Мы видим нескончаемые, неизменные повторения оп­ределенных явлений, и только эти повторения делают максимальной вероятность такого же повторения в буду­щем. На этом и покоятся главные предпосылки разума— прогнозы высшей степени вероятности. Степень их досто­верности стремится к пределу некоего абсолюта, и все же червячок сомнения, ускользающе малая вероятность иного всегда остается. Никто не знает, существуют ли законы, неизменные перед лицом громадности времени...

Физики вынуждены признать, что нет способов точно определить поведение частиц в мирке атома, можно толь­ко предсказывать с той или иной степенью вероятности. Физический мир вероятностен. А биологический, с его изменчивостью, возведенной в закон, с его вечным стрем­лением к избыточности, — разве это не вероятностный мир? И не несем ли мы в себе самих уйму вероятностей и неопределенностей? Мы — порождения подвижного, многомерного мира живой природы, изобилующего вари­антами, переполненного неожиданностями, мира, в кото­ром мало на что можно надеяться. Именно поэтому живым существам пришлось учиться искусству надежды.

Этим искусством владеет и ласточка, летящая напе­ререз мошке, и кошка, стерегущая мышь, и вратарь, ка­раулящий мяч, и стрелок, метящий в цель. Им владеет и мой товарищ, охотник за книгами. Им словно руково­дит некое провидение. Вот он проходит мимо киоска и, даже не подходя к нему близко, уже чувствует: есть или нет. Он бросает взгляд на прилавок, на продавца, на толкущихся покупателей и либо проходит, либо задержи­вается. Если задерживается, то, поверьте, почти всегда что-нибудь находит. Если же подойдешь к киоску, оста­вившему его равнодушным, то, как правило, убеждаешь­ся, задерживаться не стоило. Ошибки бывают, но редко!

А ведь он и не ведает, почему его тянет именно этот киоск, и именно се­годня, а не вчера. Мозг его, видимо, бессознательно учи­тывает массу мел­ких примет, запав­ших в подсознатель­ную память. В со­знании же является лишь самое суще­ственное. «Есть» — «нет», «тянет» — «не тянет». В просторе­чии этого рода моз­говая работа опре­деляется весьма ла­конично и вырази­тельно: «чутье» или «нюх».

Я знаю женщи­ну, работающую в системе торговли. По роду службы ей приходится опреде­лять перспектив­ность заказов, за­ключения договоров и так далее. Много людей перебывало до нее на этой должности, но дело двигалось плохо, да­же электронная ма­шина в конце кон­цов оконфузилась, И вот эта молодая женщина, сравни­тельно малоопытный работник, сразу взя­ла быка за рога, де­ло пошло на удивление удачливо. Поразительно, что во всем прочем она не отличается ни особым талантом, ни каким-нибудь сверхъестественным «нюхом». Как и почему она доби­вается успеха, почему так редко ошибается, и для со­трудников и для нее самой остается загадкой. Впрочем, к этому скоро привыкли и принимают как должное.

«Чем больше мы изучаем процесс мышления, тем больше убеждаемся, что этот процесс в значительной мере связан с автоматической, подсознательной актив­ностью мозга. Те идеи и представления, которые име­ются в нашем сознании, — это лишь камни, по которым мы хотим перейти ручеек...»

Так писал о мышлении здоровых людей американ­ский психолог Холм еще в 1871 году. «Ручеек» перехо­дит логика, камни дает интуиция, ныряющая из созна­ния в подсознание и обратно. А интуиция связана с эмо­циями — райско-адскими «да» и «нет».

Цепи меняющихся прогнозов идут сквозь нашу жизнь беспрерывно, вместе с постоянной игрой эмоций. Кто-то дотронулся сзади, вы испугались, обернулись, а дальше? Моментально оценивается ситуация — и не­сколько вариантов: либо испуг переходит в ужас и па­нику, и мы бежим или цепенеем, либо включается ярость, либо отмена испуга и вздох облегчения (дотро­нулась свисающая ветка), либо... смех! Радостный смех! Это пошутил товарищ...

Вероятностный прогноз слит с эмоциями и определя­ет их взаимопереход. Расхождение с прогнозом — пере­ключатель «знака» эмоции.

Иду отбывать повинность, настроение скверное. Прог­ноз: «Если будет так, будет плохо, и так будет». Повин­ность отменена: радость! Значит, мой прогноз готовил не только отрицательные эмоции в связи с ожидаемой не­приятностью, но и — исподволь—положительные, на слу­чай отмены. Или наоборот: «Если будет так, будет хо­рошо, и так будет» (иду на свидание). Оказалось — не так, хочется рвать и метать (не пришла).

В смехе — этом естественном противовесе избыточ­ности Ада (которая лежит в основе всякой серьезно­сти) — сливаются ожидание неприятного и его неожи­данная отмена. Спусковой крючок смеха — понижение неприятного в ранге (проигрыш Ада — выигрыш Рая). Очень многие шутки построены на создании мни­мой неприятности.

Юмор — настоящая психическая щекотка: полуне­приятное, полуприятное, и дети смеются своим первым, самым «физиологическим» смехом, когда их щекочут или притворно угрожают. Самый убийственный юмор — ирония — побеждает серьезность тем, что подделывает­ся под нее.

Почти в каждом анекдоте создается подсознательное ожидание, некий прогноз, обычно довольно серьезный, а затем непредвиденное несовпадение. («Скажите, это правда, что Р. умер?» — «Да, это правда». — «То-то, я вижу, его хоронят».)

Все это можно понять, только допустив, что всякая эмоция сама по себе есть прогноз: она прогнозирует свое собственное продолжение.

Дата добавления: 2015-10-13