Точка зрения лично знавших Сталина

Черчилль писал о встрече с членами Советского правительства и Сталиным в Москве во время войны: «Распространялись глупые истории о том, что эти советские обеды превращаются в попойки. В этом нет ни доли правды. Маршал и его коллеги неизменно пили после тостов из крошечных рюмок, делая в каждом случае лишь маленький глоток. Меня изрядно угощали».

Сталина упрекают в том, что он не терпел чужого мнения, не считался с ним. Жуков оспаривал мысль о том, что он единолично принимал военно-стратегические решения: «Если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений». Василевский заметил, что «в период войны, на заседаниях Политбюро или ГКО при обсуждении того или иного принципиального вопроса, касающегося ведения вооружённой борьбы или развития народного хозяйства, вопреки высказанному Сталиным мнению члены Политбюро довольно смело и настойчиво вносят свои предложения, и они Сталиным не отвергаются, а охотно обсуждаются; и если предложение разумно, оно принимается. Точно так же и при работе в Ставке мы, военные, имеющие прямое отношение к вооружённой борьбе, вносим свои предложения, и Сталин считается с нами». Министр сельского хозяйства И. Бенедиктов, нарком вооружения Д. Устинов, председатель Госплана СССР А. Байбаков говорили, что Сталин уважал «возражающих», «самостоятельных», «независимых».

В печати отмечалось, что Сталин высоко ставил откровенность и прямоту. Конструктор орудий, «гений пушкарного дела», В. Грабин вспоминал о своём вызове в 1942 году в ГКО: «Из слов выступавшего генерала я понял, что вся работа по модернизации пушек и новой технологии подвергается не только критике, но и резкому осуждению… После каждого выступления товарищ Сталин… подходил ко мне и спрашивал: «Товарищ Грабин, что вы на это скажете?» — «Товарищ Сталин, пушки надо делать только по новым модернизированным чертежам…» Следующий оратор ещё энергичнее и красочнее говорил о том, что пушки могут подвести в бою. Гляжу, Сталин опять идёт ко мне… И вот, когда он подошёл в шестой раз и спросил: «Товарищ Грабин, что вы на это скажете?» — я не вытерпел, встал и по-военному отрапортовал: «Товарищ Сталин, по каким чертежам прикажете, по таким и будем делать пушки!» — «Вы страну без артиллерии оставите! У вас конструкторский зуд! Вы хотите всё менять и менять! Работайте, как работали раньше!» — в его голосе были раздражение и гнев. Он подошёл к своему стулу, взял его за спинку и, приподняв, грохнул им об пол. Я никогда не видел Сталина таким раздражённым. Одним словом, ГКО постановил: пушки делать по старой технологии… Ночью звонок от Сталина. Он поздоровался и, как ни в чём не бывало, подчёркнуто вежливо сказал: «Вы правы. То, что вы сделали, сразу не понять и по достоинству не оценить… Ведь это революция в технике. ЦК, ГКО и я высоко ценим ваши достижения. Спокойно заканчивайте начатое дело!»

Польский писатель В. Миньковский после беседы с А. Керенским написал: «Керенский очень высоко оценил роль Сталина в истории, считал, что сравнить его можно только с Петром Великим, да и то не в пользу Петра, сетовал, что ему не хватило мужества действовать так, как действовал Сталин. Да, народу пришлось перенести страдания, но государство было укреплено».

По этому же пути пошла мысль и политолога В. Третьякова: «Сталин, безусловно, один из величайших политиков мира в XX веке... Если бы Пётр Великий, фигура, безусловно, исполинская и традиционно положительная и в писаной русской истории, и в фольклоре,... встал из гроба и оглянул нашу историю от сегодняшних дней назад, кого бы он мог назвать своим настоящим и полноправным наследником?... Только Сталина. Ибо именно Сталин воплотил в жизнь как геополитические, так и индустриальные заветы Петра Великого. Более того, даже превзошёл их....Пётр Великий был ещё реформатором... А если и диктатор, то просвещённый. А разве Сталин не был реформатором? Разве не был просвещённым? Кто ещё из правителей России в XX веке мог весьма профессионально рецензировать произведения литературы, кинематографии, театра, архитектуры, музыки? Кто мог даже направлять ход искусства?...Вот Пётр Великий мог. А в XX веке? Даже Ленин, будучи куда как образованней Сталина, не мог и опасался... Что такое, по сути, Сталин? Жёстко и жестоко целеустремлённый прагматик... Если бы Сталин жил сегодня, никаких концлагерей, конечно, не было бы. Сталин знал границы допустимого в собственной стране и в мире для каждой исторической эпохи».

До сих пор мелькают в печати мысли о том, что Сталин был-де «русским шовинистом». А.Н. Яковлев утверждал иную несуразицу: «Сталин презирал русский народ, стремился его уничтожить». В подтверждение этой мысли кое-кто указывает на уничтожение после войны Н. Вознесенского, А. Кузнецова, П. Попкова и других общественных деятелей, придерживающихся «русской ориентации». В этом факте отразилась сильнейшая нетерпимость вождя к националистическим веяниям которые он усмотрел в их настрое. Ципко считает, что «Сталин никогда не был и не смог бы стать русским, в подлинном смысле этого слова, патриотом по той простой причине, что он, как Ленин и Троцкий, страдал укоренённым, марксистским синдромом ненависти к мужику, к крестьянину, к православному миру». Будучи ненавистником Сталина, Ципко «между делом» преднамеренно лукаво соединил Ленина и Троцкого.

При оценке отношения Сталина к крестьянству надо учитывать конкретное положение нашего государства во время его правления. В 30-е годы коллективизация и индустриализация острее всего сказались на положении деревни. Но без созданной дорогой ценой индустрии мы не победили бы Германию. Во многом за счёт деревни было проведено восстановление разрушенных городов и промышленных предприятий после окончания войны…

Крайне познавательны и примечательны воспоминания Шолохова: «Это был внимательный, мудрый и терпеливый читатель «Тихого Дона» с гениальной памятью... Сталин удивил меня своей памятью, цитируя отдельные сцены и целые страницы моего романа, не заглядывая в книгу. Мы полемизировали с ним по многим проблемам «Тихого Дона». И всегда Сталин приятно поражал меня внутренним обаянием, глубиной мысли и своей корректностью. В беседах со мной не было и тени «нажима», «диктата» или «вмешательства» в мой творческий замысел».

Близко наблюдавший Сталина после войны В. Кружков заметил, что при награждении Сталинскими премиями он «проявлял такую осведомлённость, что Фадееву было трудно отвечать на его вопросы: Сталин знал новинки лучше».

Композитор Т. Хренников высоко оценивал не только государственные заслуги вождя, он сделал неожиданный для многих людей вывод: «Сталин, по-моему, музыку знал лучше, чем кто-либо из нас. Он постоянно ходил на спектакли Большого театра и часто водил туда Политбюро — воспитывал, так сказать, своих сотрудников».

С. Михалков писал о Сталине: «Он был во всём мощный человек. У него был мощный ум. Пусть он был жестоким человеком, но он был жестоким не избирательно. Он был жестоким к самому себе. Он был жестоким к детям своим. Он был жестоким к своим друзьям. Время было такое жестокое… Со слов председателя комитета по премиям Александра Фадеева… я знаю то, что он обо мне говорил… Список читал Маленков. Вот они доходят до фамилии Михалков… Михалков Сергей Владимирович — Сталинская премия второй степени — за басни. А Сталин ходит по кабинету и слушает. Все ждут его реакции. Все знают, что первые басни я послал ему. После того, как я написал Гимн и был уже два раза лауреатом Сталинской премии… А Сталин неожиданно говорит: «Михалков — прекрасный детский писатель». Всё. И я не получаю премию за басни... Он это сделал правильно. Это я потом понял. Если бы он поддержал жанр басни, тогда бы все кинулись писать. Это был мудрый шаг… Он смотрел в корень. Поддерживал тенденцию... И этим он тоже был велик».

28 мая 2010 года в Гайд-парке либерал В. Красуля в своей статье «Кто предал Сталина?» остановился на постановлении XXII съезда КПСС «О Мавзолее Владимира Ильича Ленина». В этом решении говорилось: «Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И.В. Сталина, так как серьёзные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В.И. Ленина».

Процитировав постановление, Красуля рассудил: «Если встать на точку зрения сегодняшних поклонников Сталина, военные уж точно должны были бы обидеться за осквернение памяти Главнокомандующего, воля которого вела их к рейхстагу и благодаря гению которого, по мнению некоторых современных историков, мы и победили. Среди делегатов были маршалы Рокоссовский, Малиновский, знаменитые генералы минувшей войны Батов, Конев, Плиев и ещё пара десятков генералов, занимавших высшие должности в Советской Армии… Все они проголосовали за резолюцию… Был среди депутатов Юрий Гагарин, был писатель Михаил Шолохов...подозревать, что они кривили душой, голосовали под давлением, из корысти или страха, нелепо. Делегаты съезда… единодушно отвергли особую роль Сталина в истории страны, в том числе и Великой Отечественной войне».

Сей разоблачитель не только разжаловал Маршала Советского Союза И. Конева в генералы, но и не заметил, что в этом решении ничего не было сказано о Великой Отечественной войне. Для Хрущёва было важно отделить Сталина от Ленина.

Когда разоблачительный вал в отношении Сталина поднялся столь высоко, что в печати нельзя было написать о нём ничего положительного, Шолохов не поддался этой волне, он искал многомерную правду о выдающемся историческом деятеле. Он считал, что «нельзя оглуплять и принижать деятельность Сталина в тот период». «Во-первых, это нечестно, а во-вторых, вредно для страны, для советских людей. И не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что это «ниспровержение не отвечает истине».

Дата добавления: 2015-10-13