ГЛАВА 42. Фалме

Найнив втолкнула Илэйн спиной вперед в узенький переулок между лавкой торговца тканями и гончарной мастерской, когда мимо, направляясь по мощенной булыжником улице в сторону гавани Фалме, прошла пара женщин, соединенных серебристым шнуром. Найнив не рискнула подпустить эту парочку поближе. Перед ними народ на улице расступался еще быстрее, чем перед шончанскими солдатами или перед редким паланкином, которые теперь, когда дни стали холоднее, были плотно занавешены. Даже уличные художники не приставали к этим женщинам с предложениями нарисовать их цветными мелками или карандашом, хотя всем прочим они надоедали. Найнив, поджав губы, следила, как через толпу идут су л'дам и дамами. Даже после нескольких недель, проведенных в городе, вид их вызывал у Найнив тошноту. Теперь, наверное, на душе у нее становилось даже еще хуже. Она не в силах была думать о том, чтобы учинить такое с любой женщиной, даже с Морейн или с Лиандрин. Ну, допустим, с Лиандрин – пусть ее, мрачно согласилась она. Иногда по ночам в тесной вонючей комнатушке, снятой подругами над рыбной лавкой, она придумывала, что сделает с Лиандрин, когда доберется до нее. Расправиться с Лиандрин хотелось больше, чем с Сюрот. Не раз Найнив поражалась собственной жестокости, в то же время радуясь своей изобретательности.

По-прежнему стараясь не упускать парочку из виду, она скользнула взглядом по костлявому мужчине, проходившему невдалеке по улице, и тут сутолока толпы скрыла его с глаз. Найнив запомнился лишь большой нос на узком лице. Поверх своих одежд на нем было богатое облачение из бархата бронзового цвета, шончанского покроя, но ей показалось, что он не из Шончан, хотя его и сопровождал по пятам слуга, причем слуга высокого ранга, судя по выбритому виску. Местный люд шончанских одежд не нашивал, тем более таких. Похож с виду на Подана Фейна, недоверчиво подумала она. Быть не может! Не здесь!

– Найнив, – тихо произнесла Илэйн, – может, мы пойдем? Тот парень, торгующий яблоками, смотрит на свой прилавок так, словно думает, что пару мгновений назад у него яблок было больше, и мне не хочется, чтобы он начал гадать, что у меня в карманах.

Они обе носили длинные дубленки мехом наружу, с вышитыми на груди ярко– красными спиралями. Это была деревенская одежда, но в Фалме она оказалась вполне подходящей: в город стеклось много народу с окрестных ферм и деревень. Среди стольких чужаков Найнив с Илэйн сумели затеряться и остаться незамеченными. Косу свою Найнив расплела, а золотое кольцо, змей, пожирающий собственный хвост, приютилось у нее под платьем на кожаном шнурке вокруг шеи, возле тяжелого кольца Лана.

Объемистые карманы дубленки Илэйн подозрительно оттопыривались.

– Ты стянула эти яблоки? – прошипела Найнив, уволакивая Илэйн поглубже в уличную толпу. – Илэйн, нам нельзя воровать. По крайней мере, пока еще.

– Да? А много ли денег у нас осталось? В последние несколько дней, когда пора обедать или ужинать, ты слишком часто "не голодна"!

– Ну, я не голодна, – проворчала сердито Найнив, стараясь не обращать внимания на пустоту в животе. Все стоило существенно дороже, чем она предполагала; не раз доводилось слышать сетования местных жителей на то, как подскочили цены с тех пор, как появились Шончан. – Дай-ка мне одно.

Яблоко, которое Илэйн выудила из своего кармана, было маленькое и твердое, но с восхитительной сладостью хрустнуло, когда Найнив вонзила в него зубы. Она слизнула сок с губ.

– Как ты сумела… – Найнив дернула Илэйн за рукав, останавливая девушку, и впилась взглядом ей в лицо. – Неужели ты?.. Ты?.. – Она и помыслить не смела произнести это слово в многолюдной толчее, но Илэйн все поняла.

– Совсем чуть-чуть. Я сделала так, чтобы горка старых побитых дынь раскатилась, а когда он стал укладывать их обратно… – Под взглядом Найнив она даже виду не подала, что ей стыдно, даже смущения не напустила. Беззаботно откусывая яблоко, девушка пожала плечиками. – Не нужно на меня волком глядеть. Я тщательно осмотрелась, и рядом не было ни одной домами, это точно. – Илэйн фыркнула. – Если бы меня в плену держали, я бы не стала помогать тем, кто меня захватил, и искать других женщин, чтобы и их тоже поработили. Вот только, глядя на поведение этих фалмийцев, скажешь, будто они всю жизнь были слугами тем, кто, вообще-то говоря, должен быть их заклятыми врагами. – Девушка посмотрела вокруг с нескрываемым подозрением и явным вызовом, на торопливо идущих мимо людей. Не представляло труда проследить путь любого из Шончан, даже простых солдат, даже издали, по ряби сопровождавших их поклонов. – Им бы сопротивляться. Им бы сражаться с ними.

– Как? Против… такого.

Как и все остальные, подруги отступили к домам, когда приблизился патруль Шончан, поднимавшийся по улице со стороны гавани. Найнив скрепя сердце согнулась в поклоне, ладони на коленях, придав лицу превосходную безучастность; Илэйн замешкалась и поклонилась, скривив губы от отвращения.

Патруль насчитывал двадцать облаченных в доспехи мужчин и женщин. Они ехали верхом на лошадях, чему Найнив была рада. Ей все еще в новинку было видеть людей, разъезжающих на тварях, что смахивали на бесхвостых кошек с бронзовой чешуей, а от всадника, оседлавшего одну из тех летающих бестий, ей становилось совсем дурно, и Найнив радовало, что летучих тварюг у Шончан очень немного. Тем не менее рядом с патрульными рысили два других создания, похожих на бескрылых птиц, с шершавой кожистой шкурой. Их острые клювы качались над брусчаткой выше кованых шлемов солдат, которые вели их на поводках. Длинные мускулистые ноги с заметными сухожилиями наводили на предположение, что эти "птицы" бегают быстрее всякой лошади.

Шончан проскакали мимо, и Найнив медленно выпрямилась. Кое-кто из кланявшихся патрульным едва не кинулся наутек: при виде шончанских чудовищ не по себе становилось всем, не считая, разумеется, самих Шончан.

– Илэйн, – тихо произнесла Найнив, когда подруги продолжили идти вверх по улице, – если нас поймают, то клянусь: перед тем как они нас убьют или что они там решат сделать, я на коленях упрошу их разрешить мне выпороть тебя от макушки до пят самой толстой розгой, какую отыщу! Если до сих пор тебе не удалось научиться осторожности, верно, пора подумать о том. чтобы отослать тебя обратно в Тар Валон, или в Кэймлин, домой, или куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда!

– Я-то осторожная. По крайней мере я проверила, чтобы рядом не было дамани. А ты? Я заметила, как ты направляла, а одна из них торчала на виду.

– Я убедилась, что они на меня не смотрят, – проворчала Найнив. Чтобы справиться с гневом, обуревавшим ее при виде женщин, будто звери посаженных на цепь, ей пришлось всю свою ярость скатать в комок. – И я сделала это всего лишь раз. И это была всего-навсего струйка.

– Струйка? Мы три дня просидели, прячась в нашей комнате и дыша рыбой, пока они обшаривали город, разыскивая того, кто это сделал! И это ты называешь быть осторожной?

– Я хотела узнать, как разомкнуть эти ошейники. – Она думала, что есть такой способ. Ей нужно проверить хотя бы еще один ошейник, и тогда все будет ясно, но на это она не надеялась. Как и Илэйн, Найнив полагала, что все дамани должно быть. пленницы, ждущие случая бежать, но тревогу подняла именно женщина с ошейником.

Мимо прошел мужчина, толкая перед собой громыхающую по булыжной мостовой тележку и зычным голосом предлагая точить ножи-ножницы.

– Как-то они должны бороться, – пробурчала Илэйн. – Они ведут себя так, словно не видят ничего, что творится вокруг них, если в этом замешаны Шончан.

Найнив лишь вздохнула. Ничего не поделаешь, даже если сама она думает, что Илэйн права, пусть и отчасти. На первых порах Найнив полагала, что у кого-то из фалмийцев эта покорность, вероятно, притворство, но она не обнаружила никаких признаков борьбы. Поначалу Найнив искала, надеялась на помощь в освобождении Эгвейн и Мин, но при малейшем намеке о выступлении против Шончан все пугались до смерти, и она прекратила расспросы, пока не привлекла к себе ненужного внимания. По правде говоря, она так и не сумела придумать,. как можно бороться с захватчиками. Чудовища и Айз Седай. Как. сражаться-то с чудовищами и с Айз Седай?

Впереди виднелись пять высоких каменных домов, из самых больших в городе, вместе они занимали квартал. Не доходя до них одной улицы, возле мастерской портного Найнив обнаружила переулок, откуда можно было держать под наблюдением по крайней мере несколько входов-выходов этих высоких домов. Сразу за всеми дверями не уследишь – она не хотела рисковать и отпускать Илэйн от себя, чтобы девушка присматривала за другими, – но ближе подходить неразумно. На следующей улице над крышами реял на ветру стяг с золотым ястребом – штандарт Верховного Лорда Турака.

В эти дома входили и выходили одни женщины, и большинство из них были су л'дам, они шли поодиночке или с дамани на поводке. Шончан отвели эти здания для жительства дамани. Там где-то Эгвейн и скорей всего Мин; до сих пор они не нашли никаких следов Мин, хотя вполне вероятно она, как и они, пряталась в толпах беженцев. Найнив вдоволь наслушалась рассказов о женщинах и девушках, схваченных на улицах или уведенных из деревень; всех приводили в эти дома, и если их видели снова, то уже с ошейниками.

Усевшись на ящик возле Илэйн, она запустила руку в карман ее дубленки за пригоршней мелких яблок. Тут на улицах народу было поменьше. Всякому известно, что это за дома, и все сторонились их, как и конюшен, где Шончан держали своих зверей. Через просветы между прохожими совсем нетрудно оказалось следить за дверьми. Просто две женщины присели перекусить; просто еще два человека, кому не по средствам пообедать в трактире. По ним лишь скользнешь взглядом и идешь своей дорогой – ничего особенного в них нет. Механически жуя, Найнив в который раз пыталась придумать план. Ну узнает она, как отомкнуть ошейник, – если сумеет, ну и что? Мало от этого знания проку, если она не сможет связаться с Эгвейн.

Больше яблоки сладкими не казались.

Из узенького оконца своей крохотной комнатушки под самой крышей – этаж был разгорожен на каморки неоштукатуренными стенами, – Эгвейн видела двор, где под надзором су л'дам гуляли дамани. Раньше здесь было несколько садиков, потом, когда Шончан заняли большие дома и отвели их под содержание дамани, они снесли разделявшие садики стены. Деревья, все как одно, стояли облетевшие, но дамани все равно выводили на свежий воздух, хотят они того или нет. Эгвейн глядела в сад, потому что там, внизу, была Ринна, она разговаривала с другой су л'дам. Пока Эгвейн видит Ринну, та не войдет незаметно и не застанет ее врасплох.

Могла появиться и какая-нибудь другая су л'дам – су л'дам было намного больше, чем дамани, и каждая с нетерпением ждала своей очереди надеть браслет. Они называли это стать совершенной. Но ее обучением по-прежнему руководила Ринна, и именно Ринна четыре раза из пяти носила ее браслет. Если кто-то придет, то ничто не воспрепятствует войти. На дверях в клетушки дамани и в помине не было никаких замков и запоров. Скудную обстановку комнаты Эгвейн составляли жесткая узкая кровать, умывальник со щербатым кувшином и тазиком, один стул и маленький столик, а для большего и места не было. Дамани не нужны ни уют, ни уединение, ни личные вещи. Дамани сами были вещью. У Мин была похожая на эту комнатушка в другом доме, но Мин могла приходить и уходить когда хочется или почти всегда, когда хочется. Шончан были большими сторонниками всяких условностей; правил для всех и каждого у них оказалось больше, чем устанавливала для послушниц Белая Башня.

Эгвейн отступила подальше от окошка. Она не хотела. чтобы какая-нибудь из женщин, подняв глаза, увидела бы свечение, что, она знала, окружало ее, – девушка направляла Единую Силу, аккуратно ощупывая свой ошейник и приходя в отчаяние от тщетности усилий. Ей даже не удалось определить, сплетена эта лента или сделана из звеньев, – порой она казалась таковой, порой иначе, – но все время она казалась цельной. Всего крошечная струйка Силы, всего лишь капелька, которую она смогла представить, но это действие заставило сжаться желудок, и ее прошиб пот. Таково было одно из свойств (шдам', если дамани пыталась направлять без су л'дам, которая носила бы ее браслет, ей становилось плохо, и чем больше Силы она направляла, тем хуже приходилось. Стоило попытаться зажечь свечу, стоящую в двух шагах от нее, и Эгвейн стошнило бы. Однажды Ринна приказала пожонглировать крохотными светящимися шариками, а браслет положила на стол. При воспоминании о том Эгвейн содрогалась.

Теперь серебристый шнур привязи змеей протянулся по голому полу, потом вверх по некрашеной деревянной стене к браслету, висящему на колышке. При виде висящего перед глазами браслета Эгвейн в ярости стиснула челюсти. Собака на привязи, оставленная так без присмотра, могла бы удрать. Если же дамами сдвинет браслет на фут от того места, где к нему в последний раз прикасалась су л'дам… Ринна заставила Эгвейн проделать и это тоже – заставила ее пронести браслет через комнату. Или же попытаться это сделать. Эгвейн была уверена: прошло несколько мгновений перед тем, как су л'дам плотно защелкнула браслет на своем запястье, но для Эгвейн вопли и судороги, когда она корчилась на полу, продолжались часы. Кто– то постучал в дверь, Эгвейн дернулась, потом лишь сообразив, что вряд ли это су л'дам. Никто из них не стал бы стучаться. Девушка отпустила сайдар – все равно нужно; определенно она начала чувствовать себя нехорошо.

– Мин?

– Вот и я, раз в неделю в гости, – объявила Мин, проскользнув через порог и затворив дверь. Оживление ее было немного напускным, но она всегда стремилась как-то по возможности подбодрить Эгвейн. – Как тебе нравится это?

Она покрутилась немного, демонстрируя свое шерстяное темно-зеленое платье шончанского покроя. С локтя свисал плотный плащ под стать платью. Темные волосы были даже перехвачены зеленой лентой, хотя длины их едва для этого хватало. Правда, нож по-прежнему висел в ножнах на поясе у Мин. Эгвейн удивилась, когда впервые увидела Мин с ним, но, как видно, Шончан доверяли всем. Пока те не нарушают правил.

– Мило, – осторожно сказала Эгвейн. – Но почему?

– Я не переметнулась к врагу, если ты об этом подумала. Либо так, либо искать пристанище вне города и, может, лишиться возможности навещать тебя. – Она собралась было сесть на стул верхом, будто была в штанах, потом мотнула головой, развернула стул и – села. – "У каждого свое место в Узоре, – передразнила Мин, – и место каждого должно быть сразу видно". Та старая карга Мулаен устала не понимать с первого взгляда, каково мое место, и решила, что по рангу я среди прислуги. Она поставила меня перед выбором. Тебе стоит взглянуть на некоторые наряды, что носят шончанские девушки, те, что прислуживают лордам. Могло бы быть занятно, но не раньше, чем я буду обручена или, что еще лучше, замужем. Ну ладно, обратной дороги нет. Во всяком случае, пока. Мои куртку и штаны Мулаен сожгла. – Гримасой показав, что она об этом думает. Мин взяла камешек из кучки на столе и принялась перебрасывать его с ладони на ладонь.

– Не так уж и плохо, – со смехом заключила она, – не считая того, что я так давно не носила юбок и теперь в них путаюсь.

Эгвейн тоже заставили смотреть, как сжигают ее одежду, в том числе и то красивое платье из зеленого шелка. Она даже обрадовалась, что не взяла с собой больше нарядов из тех, что ей подарила Леди Амалиса, пусть даже ей никогда, может, не доведется увидеть их вновь, как и Тар Валон. Теперь она носила такое же, что и у всех дамани, темно-серое одеяние. У дамани нет своих вещей, объяснили ей. Платье, что носит дамани, пища, что она ест, кровать, где она спит, – все они дар ее суд'дам. Если суд'дал" решит, что вместо кровати дамани будет спать на полу или в конюшне, в стойле, это исключительно на усмотрение су л'дам. Мулаен, ведавшая общежитием дамани, имела монотонно-гнусавый голос, но горе той дамани, которая не запомнила каждое слово ее нудных нотаций.

– Не думаю, что для меня когда-нибудь откроется обратная дорога, – сказала, вздыхая, Эгвейн и упала на кровать. Жестом указала на лежащие на столе камешки. – Вчера Ринна устроила мне проверку. Я с завязанными глазами выбирала кусочек железной руды и медной руды всякий раз, как она перемешивала камешки. Она оставила их тут в напоминание о моем успехе. Верно, она считает, что это вроде поощрения, этакое напоминание.

– Кажется, это не хуже остального – совсем не так плохо, как заставлять вещи взрываться, как фейерверки… А соврать ты не можешь? Сказала бы, что не знаешь, какой из них какой?

– Ты все еще не понимаешь, на что это похоже. – Эгвейн подергала ошейник. От попыток разорвать его толку было столько же, как и от направления Силы. – Когда этот браслет на руке Ринны, ей известно все, что я делаю с Силой и чего не делаю. Иногда кажется даже, что известно, когда браслета на ней нету; она говорит, со временем у сул'дам развивается… сродство, как она выражается. – Эгвейн вздохнула. – Раньше ни у кого и в мыслях не было проверять меня с этим. Земля – одна из Пяти Сил, что сильнее всего в мужчинах. Когда я повыбирала эти камешки, она вывела меня за город, и я сумела указать точно на заброшенный железный рудник. Там все заросло и ничего не было видно, но не знаю как, но почувствовала в земле железную руду. Ее там мало, за сотню лет рудник истощился, но я знала, она там есть. Я бы не смогла ей соврать. Мин. Она узнала, что я почувствовала шахту, узнала в то же мгновение. Она так обрадовалась и пообещала мне к ужину пудинг. – Девушка почувствовала, что щеки у нее горят, как от гнева, так и от смущения. – Видимо, – с горечью заметила она, – теперь я слишком ценна, чтобы попусту взрывать всякие вещи. Это под силу любой дамани, а отыскивать в земле руды могут немногие. Свет, я ненавижу, когда взрываю что-нибудь, но как мне хочется, чтобы я могла только это!

Румянец на щеках стал гуще. Она ненавидела раскалывать деревья в щепки и взрывать землю; все подобное предназначалось для битвы, для убийства, а она не хотела иметь с этим ничего общего. Однако все, что позволяли ей делать Шончан, давало ей еще возможность коснуться саидар, опять почувствовать текущую через нее Силу. Эгвейн ненавидела то, что заставляли ее делать Ринна и другие су л'дам, но была уверена, что теперь ей под силу управлять намного большим Потоком Силы, чем перед уходом из Тар Валона. Она точно знала, что способна с ее помощью на такое, что ни одна сестра в Башне и в мыслях не предполагала; им и в голову не приходило раскалывать землю, чтобы убивать людей.

– Может, тебе больше не придется ни о чем таком беспокоиться, – сказала, улыбаясь. Мин. – Я нашла нам корабль, Эгвейн. Капитана здесь задержали Шончан, и он готов поднять паруса, получив разрешение отплыть. Или даже не получив его.

– Мин, если он тебя возьмет, плыви с ним, – бесцветным голосом сказала Эгвейн. – Говорю тебе, теперь я очень ценная вещь. Ринна говорит, через несколько дней они отправляют в Шончан корабль. Только для того, чтобы увезти меняУхмылка Мин пропала, и девушки долго смотрели друг на друга. Вдруг Мин кинула камешек в общую кучку. Камешки рассыпались по столу.

– Должен же быть способ выбраться отсюда. Должен быть способ избавиться от этой проклятой штуковины у тебя на шее!

Эгвейн откинулась назад, опершись затылком о стену.

– Ты же знаешь, Шончан собрали всех женщин, каких сумели отыскать, которые хоть чуточку способны направлять. Их свезли отовсюду, не только из Фалме, а из рыбачьих деревень, из городов и ферм в глубине страны. Тарабонки и доманийки, пассажирки с остановленных Шончан судов. Среди них есть две Айз Седай.

– Айз Седай! – воскликнула Мин. По привычке она огляделась, проверяя, не услышал ли кто из Шончан, что она произнесла эти слова. – Эгвейн, если тут есть Айз Седай, они помогут нам! Дай я поговорю с ними, и…

– Мин, они себе-то помочь не в силах! С одной я говорила – ее зовут Рима. Су л'дам зовут ее не так, но это ее имя. Рима хотела, чтобы я его не забыла. Она-то сказала мне, что есть и вторая. Она говорила, то и дело заливаясь слезами. Она – Айз Седай, и она плачет. Мин! На шее у нее ошейник, они заставляют ее отзываться на кличку Пура, и она ничего не может сделать, не больше моего. Ее захватили, когда пал Фалме. Она плачет, потому что вот-вот сдастся, прекратит этому сопротивляться, потому что не выдержит, чтобы ее все время наказывали. Она плачет, потому что хочет лишить себя жизни и не в силах даже это сделать без разрешения. Свет, как я ее понимаю!

Мин встревоженно зашевелилась, разглаживая платье неожиданно задрожавшими руками.

– Эгвейн, ты же не надумала… Эгвейн, и думать не смей о том, чтобы с собой что– нибудь сделать! Как-нибудь я тебя вызволю. Обязательно!

– Себя убивать я не собираюсь. – сухо сказала Эгвейн. – Даже если бы и могла. Дай мне твой нож. Давай, давай. Я не порежусь. Просто протяни его мне.

Мин помедлила, потом не спеша вытащила нож из ножен у себя на поясе. Осторожно протянула Эгвейн, готовая вскочить, если та чего-нибудь отчудит.

Эгвейн глубоко вздохнула и протянула руку к рукояти. Легкая дрожь пробежала по мускулам предплечья. Когда ладонь приблизилась к ножу на фут, судорогой вдруг свело пальцы. Глядя неподвижным взором вперед, девушка пыталась всеми силами придвинуть руку ближе. Судороги охватили всю руку, в узлы заплетая мышцы плеча. Со стоном Эгвейн откинулась на спину, растирая руку и сосредоточивая все мысли на одном: не трогать нож. Мало-помалу боль начала ослабевать.

Мин, не веря, смотрела на подругу.

– Что?.. Я ничего не понимаю.

– Дамани не позволено прикасаться к оружию. – Она подвигала рукой, ощущая, как отступает напряжение. – Нам даже мясо мелко режут. Я не хочу с собой ничего сделать, но даже если б хотела, то не смогла. Ни одну дамани никогда не оставляют одну там, где она может спрыгнуть с высоты, – это окно заколочено гвоздями, – или броситься в реку.

– Ну, это хорошо. То есть я… Ой, не знаю, что я несу. Если ты прыгнешь в реку, то можешь убежать.

Эгвейн мрачно продолжала, словно подруга ничего не говорила:

– Они дрессируют меня. Мин. Су л'дам и спадам дрессируют меня. Мне не удастся коснуться ничего, что я бы сочла за оружие. Несколько недель назад я раздумывала, не ударить ли мне Ринну по голове тем кувшином, и три дня я воды налить для умывания не могла. Подумав так о кувшине, мне пришлось не только перестать думать. о том, чтобы ее им ударить, мне понадобилось убедить себя, что я никогда, ни при каких обстоятельствах, не ударю ее этим кувшином, только после этого я до него смогла дотронуться. Ринна поняла, что случилось, и объяснила мне, что надо делать. Она не позволяла нигде умываться, кроме как в этом тазике и с этим кувшином. Тебе повезло, все случилось между твоими приходами. Ринна позаботилась, чтобы эти дни я была мокрой от пота – с того момента, как проснусь, и до того времени, как засыпала, до предела измотанная. Я пыталась им сопротивляться, но они дрессируют меня – так же, как дрессируют Пуру. – Эгвейн прижала ладонь к губам, застонав сквозь зубы. – Ее зовут Рима! Я должна помнить ее имя, а не ту кличку, что они ей дали. Она – Рима, и она из Желтой Айя, и она сопротивляется им так долго и так упорно, как может. Не ее вина, что для дальнейшей борьбы у нее не осталось сил. Жаль, я не знаю, кто та другая сестра, о которой говорила Рима. Хотела бы я узнать ее имя. Запомни оба наших имени, Мин. Рима, из Желтой Айя, и Эгвейн ал'Вир. Не Эгвейн дамани, нет – Эгвейн алЪир из Эмондова Луга! Запомнишь?

– Прекрати! – оборвала ее Мин. – Прекрати это сей же миг! Если тебя повезут на корабле в Шончан, я буду рядом с тобой. Но не думаю, что обернется так. Ты же знаешь, я читала по тебе, Эгвейн. Большая часть мне непонятна – почти никогда мне не понять, – но я видела то, что, уверена, связывает тебя с Рандом, с Перрином и с Мэтом и… да, даже с Галадом, да поможет Свет такой дуре! Как что-нибудь такое случится, если Шончан увезут тебя за океан?

– Может, они весь мир завоюют. Мин. Если они захватят весь мир, что помешает Ранду и Галаду кончить дни в Шончан?

– Ты тупоголовая дура!

– Я исхожу из реальности, – отрезала Эгвейн. – Пока дышу, я не откажусь от борьбы, но для меня нет никакой надежды, что когда-нибудь я избавлюсь от ай'дам на своей шее. Также я не надеюсь, что кто-то остановит Шончан. Мин, если тот капитан возьмет тебя на корабль, уходи с ним. Тогда хотя бы одна из нас будет на свободе. Дверь распахнулась, через порог шагнула Ринна. Эгвейн вскочила на ноги и резко согнулась в поклоне, как и Мин. В крохотной комнатушке после этого сразу стало тесно, но Шончан ставили правила этикета выше удобств.

– День гостей, да? – сказала Ринна. – Я и забыла. Что ж, обучению найдется время и в день, когда приходят гости.

Эгвейн пристально смотрела за тем, как су л'дам снимает браслет с крючка, открывает его и застегивает вновь на своем запястье. Девушка не сумела разглядеть, как это делается. Если б можно было прощупать Единой Силой, то она раскрыла бы секрет, но о такой попытке Ринна немедленно узнает. Едва браслет сомкнулся на запястье Ринны, как на лице сул'дам появилось выражение, от которого сердце у Эгвейн упало.

– Ты направляла. – Голос Ринны был обманчиво мягок; в глазах горели гневные искорки. – Тебе известно, это разрешено только когда мы дополнены. – Эгвейн облизнула губы. – Верно, я была чрезмерно снисходительна к тебе. Верно, ты считаешь, что раз теперь стала ценной, то тебе разрешено злоупотреблять свободой. Думаю, я допустила ошибку, позволив тебе оставить прежнее имя. В детстве у меня была кошечка по кличке Тули. Отныне твое имя – Тули. Можешь идти. Мин. Твой визит к Тули кончен.

Мин помедлила лишь для того, чтобы перед уходом бросить на Эгвейн страдальческий взгляд. Что бы Мин ни сказала и ни сделала, могло быть только хуже, но Эгвейн не удержалась от тоскливого взгляда на дверь, когда та закрылась за ее подругой.

Ринна уселась на стул, пасмурно глядя на Эгвейн. – За этот проступок я обязана сурово наказать тебя. Нас обеих призовут ко Двору Девяти Лун – тебя за то, что ты можешь делать, а меня как твою су л'дам и инструктора, и я не позволю тебе опозорить меня перед глазами Императрицы. Я остановлюсь, когда ты скажешь мне, как безгранично нравится тебе быть дамани и какой послушной после этого будешь. И еще, Тули! Скажи это так, чтобы я поверила каждому твоему слову.

ГЛАВА 43. План

При первом крике, донесшемся из комнаты, Мин, оказавшаяся в коридоре с низким потолком, вонзила ногти в ладони. Она шагнула было обратно к двери, но, опомнившись, остановилась, и слезы хлынули из глаз. Помоги мне Свет, что бы я ни сделала, будет еще хуже. Эгвейн, прости! Прости меня!

Чувствуя себя никуда не годной, совершенно бессильной, она подобрала юбки и пустилась бежать, а крики Эгвейн преследовали ее. Мин не могла заставить себя остаться, и то, что она уходит, заставляло ее чувствовать себя трусихой. Наполовину ослепшая от слез, она очутилась на улице, что поняла не сразу. Она хотела вернуться к себе в комнату, но теперь не могла. Ей невыносима была мысль, что Эгвейн мучают, а она сидит в тепле и безопасности под крышей соседнего дома. Яростно вытирая слезы с глаз, она завернулась в плащ и зашагала вниз по улице. Как только девушка смахивала слезы, по щекам катились новые. Она не привыкла плакать на глазах людей, но она и не привыкла чувствовать себя такой беспомощной, такой ни к чему не способной. Она не знала, куда идет, только хотела оказаться подальше от криков Эгвейн.

– Мин!

Приглушенный окрик, и Девушка замерла на месте. Поначалу она не разобрала, кто ее окликнул. Редкие прохожие шли по улице в такой близи от домов, где квартировали дамани. Не считая одного мужчины, что пытался уговорить двух шончанских солдат на портрет, который он с них нарисует цветными мелками, местные жители, как один, старались пройти мимо быстрым шагом, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Пара су л'дам прошагали мимо, позади, опустив взгляды, семенили на привязи дамани; шончанки обсуждали, сколько еще марат дамани они рассчитывают обнаружить до отплытия на родину. Взор Мин скользнул по двум женщинам в длинных дубленках, потом изумленно метнулся обратно, когда они направились к ней.

– Найнив? Илэйн?

– И никто иной. – Улыбалась Найнив через силу; взгляд у обеих был напряжен, они словно гнали с лица тревожную нахмуренность. Мин подумала, что никогда не видела зрелища удивительнее, чем появление подруг. – Этот цвет тебе идет, – продолжала Найнив. – Тебе давно не мешало бы платье носить. Честно говоря, увидев тебя в штанах, я и сама о них начала подумывать. – Когда она подошла ближе и увидела лицо Мин, голос ее стал резче. – В чем дело?

– Ты плакала, – сказала Илэйн. – Что-то с Эгвейн стряслось?

Мин вздрогнула и оглянулась через плечо. По ступенькам спустились сул'дам и дамани и двинулись в другую сторону, свернув к стойлам и конному двору. Наверху лестницы стояла еще одна женщина со вставками с молниями на платье и разговаривала с кем-то внутри дома. Мин схватила подруг под руки и заторопилась с ними вниз по улице, по направлению к гавани.

– Тут для вас обеих опасно. Свет, да вам и в Фалме находиться опасно! Тут повсюду дамани, и если они вас найдут… Вы знаете, кто такие дамани? Ох, вы себе представить не можете, как я рада вас видеть!

– Думаю, что вполовину того, как мы рады увидеть тебя, – сказала Найнив. – Ты знаешь, где Эгвейн? Она в одном из тех домов? С ней все хорошо?

Мин помедлила долю секунды, прежде чем сказать:

– С ней все хорошо, насколько можно надеяться. – Мин слишком хорошо представляла себе, что произойдет, если она прямо сейчас выложит, что творят с Эгвейн в эти мгновения. Не исключено, что Найнив немедленно бурей устремится спасать Эгвейн. Свет, лишь бы уже это кончилось. Свет, ну пусть она еще раз склонит свою упрямую шею, не то они ей раньше ее свернут. – Но я не знаю, как ее вывести оттуда. Я нашла одного капитана, который согласен забрать нас. если мы сумеем добраться с нею до его корабля. Он не станет помогать, пока нам не-повезет ее освободить, и не скажу, что я виню его. Но ума не приложу, как довести Эгвейн до корабля.

– Корабль, – задумчиво произнесла Найнив. – Я предполагала просто поскакать на восток, но должна признать, такой вариант беспокоил меня. Насколько могу судить, нам бы пришлось пересечь почти весь Мыс Томан, прежде чем патрули Шончан совсем отцепились бы от нас, а по слухам, на Равнине Алмот что-то вроде войны. О корабле я не думала. Лошади у нас есть, а денег на оплату проезда нет. Сколько этот человек запросил?

Мин пожала плечами:

– Об этом речь пока не заходила. Да у нас денег вообще нет. Я думала, ухитрюсь как-нибудь оттянуть оплату, пока не отплывем. А потом… ну, не думаю, что он войдет в какой-нибудь порт, где будут Шончан. Где бы он ни высадил нас, там всяко будет лучше, чем здесь. Вся трудность в том, чтобы убедить его вообще отплыть. Он хочет, но они высылают патрули и из гавани, и никак не определить, есть дамани на их кораблях или нет, а потом будет поздно. "Дайте мне дамани, чтоб стояла у меня на палубе, – говорит он, – и я в тот же миг подниму паруса". Потом он начинает бубнить об осадке, о мелях, о подветренных берегах. Ничего из этого мне не понятно, но пока я улыбаюсь и киваю изредка, он все талдычит свое, и я думаю, если не буду перебивать его достаточно долго, то, глядишь, он сам себя уговорит отплыть. – Мин со всхлипом втянула воздух; глаза вновь защипало. – Только вот не думаю, что есть время, чтобы он сам себя уговаривал. Найнив, они собираются отослать Эгвейн в Шончан, и очень скоро. Илэйн охнула:

– Но почему?

– Она способна отыскивать руду, – с несчастным видом объяснила Мин. – Несколько дней, говорит Эгвейн, а я не знаю, хватит ли нескольких дней, чтобы этот человек успел убедить себя отплыть. Даже если у него это получится, как мы с нее снимем этот ошейник, это порождение Тени? Как мы выведем ее из того здания?

– Жаль, что здесь нет Ранда. – Илэйн вздохнула, а когда подруги повернулись к ней, вспыхнула и торопливо добавила:

– Ну у него же есть меч. Жаль, что у нас нет никого с мечом, хоть одного. Лучше десяти. Сотни.

– Сейчас для нас главное не мечи и не мускулы, – заявила Найнив, – а голова. Мужчины обычно думают волосами на груди. – Она рассеянно провела рукой по своей груди, как будто ощупывая что-то под дубленкой. – Большинство.

– Армия нам бы пригодилась, – сказала Мин. – И побольше. Шончан было не очень много, их превосходили числом, когда с ними столкнулись тарабонцы и Домани, но, судя по тому, что я слышала, Шончан с легкостью одерживали победы во всех сражениях. – Она поспешно оттащила Найнив и Илэйн на противоположную сторону улицы, когда по другой навстречу им показались дамани и су л'дам. Девушка испытала облегчение, обнаружив, что подгонять подруг не надо; обе следили за прошедшими мимо скованными женщинами с не меньшей настороженностью, чем она. – Раз у нас нет армии, нам втроем придется стать этой армией. Надеюсь, кто-то из вас надумает что-нибудь такое, чего я не сумела. Я себе мозги вывихнула и все время спотыкалась – все упирается в ай'дам, в эту привязь с ошейником. Сул'дам никому не позволяют увидеть поближе, как они открывают браслет. Думаю, если надо будет, я сумею вас внутрь провести. Одну – наверняка. Они считают меня прислугой, но у слуг могут быть гости, пока они остаются в комнатах слуг.

Найнив задумчиво нахмурилась, но почти сразу лицо ее прояснилось, обретя целеустремленность.

– Не беспокойся. Мин. У меня есть парочка идей. Я тут времени зря не теряла. Ты отведешь меня к этому человеку. Если договориться с ним окажется труднее, чем с упрямцами в Деревенском Совете, я съем эту шубу.

Илэйн, ухмыляясь, кивнула, и Мин впервые за все время в Фалме почувствовала настоящую надежду. Какое-то мгновение Мин вдруг увидела ауры вокруг обеих женщин. Там была опасность, но этого и следовало ожидать, – но было вдобавок и новое среди тех образов, что она уже видела; порой так случалось. Над головой Найнив плавало мужское кольцо тяжелого золота, и раскаленные докрасна железо и топор – над головой Илэйн. Эти знаки предвещали беды. Мин была уверена, но казались они далекими, где-то в будущем. Всего на миг предстали взору Мин эти знаки, а потом она увидела лишь Илэйн и Найнив, выжидающе глядящих на нее.

– Это внизу, у гавани, – сказала она. Чем ниже спускались женщины по наклонной улице, тем многолюднее становилось. Уличные торговцы терлись возле купцов, что привели фургоны из глубины страны, из внутренних деревень; они уйдут не раньше, чем наступит и минет зима. Лоточники окликали прохожих, фалмийцы в вышитых плащах обходили фермерские семейства в тяжелых дубленках и полушубках. В город из деревень бежали многие, больше, чем с побережья. Мин не видела в этом никакого смысла – они попадали из огня в полымя, променяв возможное появление Шончан на несомненный факт присутствия Шончан повсюду вокруг них. Но до нее доходили слухи, как поступали Шончан, впервые заявившись в деревню, и Мин не слишком-то упрекала селян за страх перед новым посещением. Когда по крутой улице шествовали Шончан или проносили мимо занавешенный паланкин, все кланялись.

Мин была рада, увидев, что Найнив и Илэйн известно про то, что надо кланяться. Обнаженные по пояс носильщики обращали на сгибающихся в поклонах людей не больше внимания, чем надменные солдаты в доспехах, но неисполнение подобной формальности неминуемо навлекло бы на оплошавших неприятности.

Три подруги, идя по улице, разговаривали мало, и Мин поразилась, услышав, что Найнив и Илэйн в городе провели всего на несколько дней меньше, чем она с Эгвейн. Но, подумав мгновение, решила: нет ничего удивительного, что их встреча не состоялась раньше, если не забывать про столпотворение на улицах. Она не стремилась без необходимости проводить время вдалеке от Эгвейн; в душе всегда сидел страх, что вот придет она в разрешенный день навестить Эгвейн и обнаружит, что ее нет. Так и случится. Если только Найнив чего-нибудь не придумает.

В воздухе повеяло солью, пахнуло дегтем, запах стал сильнее. Кружась над головой, кричали чайки. В толпе все чаще теперь попадались матросы, многие, несмотря на холод, по-прежнему босиком.

На вывеске таверны, поспешно переименованной в "Три Цветка Сливы", из-под неряшливо, тяп-ляп намалеванного рисунка по-прежнему проглядывала часть слова "Наблюдающий". Несмотря на толпы снаружи, общая зала оказалась наполовину пуста; цены для многих были чрезмерно высоки, чтобы позволить себе посидеть с кружечкой-другой эля. От пламени, гудящего в очагах в обоих концах залы, растекалось приятное тепло, а сам хозяин таверны, возившийся у стойки, был в рубашке. Набычась, он обозрел трех женщин, и у Мин мелькнула мысль, что лишь ее шончанский наряд не позволил ему выпроводить их вон. По виду Найнив и Илэйн, по их шубам фермерских женщин, ни за что не решишь, что у них водятся лишние деньжата.

Мужчина, которого Мин высматривала, сидел один за столом в углу, на своем обычном месте, и что-то бормотал в кружку с вином.

– Капитан Домон, у вас найдется время поговорить? – спросила Мин.

Он поднял взгляд, проводя ладонью по бороде, и заметил, что девушка не одна. Ей же опять пришла в голову мысль, что бритая верхняя губа выглядит как-то чудно рядом с бородой.

– Ага, ты привела подружек выпить за мой счет, а? Ладно, этот шончанский лорд купил мой груз, так что денежки у меня найдутся. Садитесь. – Илэйн вздрогнула, когда моряк зычно гаркнул: – Трактирщик! Вина сюда!

– Не бойся! – сказала ей Мин, садясь к столу на краешек скамьи. – Он только с виду и голосом медведь медведем.

Илэйн уселась с другого края, всем обликом выражая свое сомнение.

– Медведь, я-то? – засмеялся Домон. – Может, и медведь! Но ты-то как, девочка? Выкинула из головы мысли о том, чтобы отчалить отсюда? Платье-то вроде какот Шончан.

– Никогда! – вскинулась яростно Мин, но при появлении подавальщицы с дымящимся, пахнущим пряностями вином смолкла.

Домон стерегся не меньше Мин. Он обождал, пока девушка не уйдет, получив с него несколько монет за вино, потом произнес:

– Направь меня Удача, девочка, я не хотел тебя обидеть! Люди обычно хотят просто жить, кто бы ни был у них лордами, Шончан или еще кто.

Найнив оперлась руками о стол:

– Мы тоже хотим жить по-своему, капитан, но без всяких Шончан. Как понимаю, вы намерены вскоре отплыть.

– Если б мог, отплыл бы хоть сегодня, – сумрачно сказал Домон. – Каждые два-три дня Турак посылает за мной, а я обязан рассказывать ему истории о всяких древностях, что я видел. По-вашему, как, я на менестреля смахиваю? Я-то думал, состряпаю ему байку-другую и отбуду восвояси, но теперь мне сдается, когда перестану его забавлять, равные ставки будут на то, что он меня отпустит и что голову мне отрубит. Этот человек с виду мягок, но сам тверд как сталь и столь же бессердечен.

– Ваш корабль сумеет уйти от шончанских? – спросила Найнив.

– Направь меня Удача, да сумей я выбраться из гавани без того, чтобы какая-то дамани разнесла "Ветку" в щепки, то без труда уйду. Как только я буду в море, никакой шончанский корабль я не подпущу к себе. Вдоль этого побережья уйма мелководий, а осадка у "Ветки" малая. Я уведу ее в такие воды, куда эти неуклюжие шончанские громадины сунуться не рискнут. В это время года они должны остерегаться ветров в такой близи от берега, и как только моя "Ветка"… Найнив перебила его:

– Тогда мы отплываем с вами, капитан. Нас будет четверо, и надеюсь, у вас все будет готово к отплытию, как только мы ступим на борт.

Домон почесал верхнюю губу пальцем и уставился в вино:

– Ну, раз об этом, то, видите ли, по-прежнему остается вопрос: как выйти из гавани. Эти дамани…

– А что, если я скажу, что вы отплывете с чем-то лучшим, чем дамани – тихо произнесла Найнив. Глаза Мин округлились, когда до нее дошло, к чему клонит Найнив.

Едва слышно Илэйн прошептала:

– И ты еще твердишь мне быть осторожной. Домон не сводил взора с Найнив, и взгляд его был полон настороженности.

– Это вы о чем? – прошептал он.

Найнив расстегнула дубленку и пошарила сзади у шеи, вытянув наконец кожаный шнурок, который прятала под платьем. На шнурке висели два золотых кольца. Увидев одно, Мин задохнулась: это самое тяжелое мужское кольцо она видела, когда на улице читала по Найнив, но девушка поняла, что Домон вытаращил глаза на другое – изящное, сработанное для тонкого женского пальца. Змей, вцепившийся в собственный хвост.

– Вам известно, что оно значит, – промолвила Найнив, начав было снимать кольцо со Змеем со шнурка, но Домон накрыл кольцо ладонью.

– Спрячьте его! – Взгляд моряка в тревоге заметался по сторонам. Насколько могла судить Мин, на их столик никто не смотрел, но вид у Домона был такой, будто в зале каждый повернулся к ним и глядит во все глаза. – Это кольцо опасно! Если его увидят…

– Чтобы вы вспомнили, что оно значит, – сказала Найнив со спокойствием, которому Мин осталось только позавидовать. Найнив вытянула шнурок из ладони Домонаи вновь завязала на шее.

– Знаю я, знаю, – хрипло проговорил капитан. – Знаю я, что оно значит. Может, и будет шанс, если вы… Четверо, говорите? Эта девушка, которой, видно, нравится слушать, что там мелет мой язык, как понимаю, одна из четырех. Потом вы, и… – Он кинул на Илэйн хмурый взгляд.

– Наверняка же этот ребенок не… невроде вас.

Илэйн сердито выпрямилась, но Найнив положила ладонь ей на руку и успокаивающе улыбнулась Домону:

– Она путешествует со мной, капитан. Вас бы удивило, узнай вы, на что мы были способны еще до того, как заслужили право на кольцо. Когда мы отплывем, у вас на корабле будет три женщины, которые, если потребуется, зададут жару любой дамани.

– Три, – прошептал Домон. – Шансы-то есть. Может… – Лицо его на мгновение посветлело, но, когда он посмотрел на собеседниц, вновь стало серьезным. – Я бы прямо сейчас забрал вас на "Ветку" и обрубил концы, но, направь меня Удача, я не могу не сказать вам, с чем вы столкнетесь, если останетесь тут, а может, даже если и отплывете со мной. Послушайте меня и зарубите себе на носу. – Он окинул общую залу еще одним подозрительным взглядом и все равно понизил голос и слова подбирал тщательно. – Видел я, как Шончан захватили… э… женщину, которая носила кольцо вроде вашего. Миловидная, стройная женщина, невысокого роста. С ней был рослый Стр… мужчина, он, сразу видно, знал, как своим мечом орудовать. Верно, кто-то из двоих оплошал, раз Шончан устроили им засаду. Здоровяк уложил шестерых-семерых солдат, прежде чем сам пал. Э-э… женщина… Ее окружили шестью дамани, которые внезапно выскочили из переулков. Мне показалось, она хотела… что-то сделать – вы знаете, что я имею в виду, – но… В таких вещах я ни уха ни рыла. Но мгновение у нее был такой вид, что сейчас всех разом уничтожит, а потом на лице отразился ужас, и она закричала.

– Они отсекли ее от Истинного Источника. – Илэйн побелела как полотно.

– Ничего, – спокойно отозвалась Найнив. – Учинить такое с нами мы не позволим.

– Верю, может статься, будет так, как говорите. Но увиденное я до самой смерти не забуду. "Рима, помоги мне! " Вот что она кричала. И одна из дамани с плачем упала Наземь, а один из тех ошейников они надели на шею… э… той женщине, а я… я убежал. – Он поежился, потер нос и уставился в вино. – Я видел, как захватили трех женщин, и такое зрелище не для моих нервов. Чтобы уплыть отсюда, я бы свою престарелую бабушку на пристани бросил, но я должен был вам рассказать.

– Эгвейн говорила, у них есть две пленницы, – медленно промолвила Мин. – Рима, Желтая, а кто другая, она не знает.

– Найнив ожгла ее взглядом, и она замолчала, вспыхнув. Судя по лицу капитана, вряд ли известие, что Шончан схватили двух Айз Седай, а не одну, способствовало убеждению Домона.

Тем не менее он вдруг впился в Найнив взглядом и сделал долгий глоток вина.

– Вот, значит, зачем вы здесь. Чтобы освободить… тех двух? Вы говорили, вас будет трое.

– Вы знаете то, что вам надо знать, – отрезала Найнив. – Вы должны быть готовы мгновенно отплыть, в любое время в течение двух-трех следующих дней. Согласны или останетесь тут ждать, отрубят они вам голову под конец или нет? Есть и другие корабли, капитан, и я намерена сегодня же договориться об отплытии на каком– нибудь из них. Мин затаила дыхание, крепко стиснула под столомсплетенные пальцы.

В конце концов Домон кивнул:

– Я буду готов.

Когда подруги вышли на улицу. Мин изумилась, увидев, как Найнив, едва закрылась дверь, тяжело привалилась к стене таверны.

– Найнив, ты больна? – озабоченно спросила она. Найнив глубоко вздохнула и выпрямилась, одергиваядубленку.

– С некоторыми людьми, – заметила она, – нужнобыть уверенной. Если покажешь им хоть проблеск колебаний, они увлекут тебя куда-нибудь, куда тебе совсем не надо. Свет, как я боялась, что он скажет "нет"! Идем, нам еще нужно обмозговать наши планы. Поразмыслить надо, остались еще одна или две маленьких проблемы.

– Надеюсь, Мин, ты ничего не имеешь противрыбы, – сказала Илэйн.

Одна или две маленькие проблемы? – думала Мин, шагая за Найнив и Илэйн. Она очень надеялась, что Найнив не просто опять "была уверена".

Дата добавления: 2015-10-13