При этих словах мать встала. Ее лицо покрылось восковой бледностью, а все тело, казалось, сжалось, норовя спрятаться в туфли на высоком каблуке.

Нет! — вздохнула она, — в этом сейчас нет необходимости. Смотри, близнецы уже замолчали, они уже слушаются.

Лицо пожилой женщины сделалось мрачным.

Коррин, неужели ты смеешь ослушаться меня? Когда я предлагаю тебе что-либо сделать, ты должна делать это безоговорочно. И немедленно! Посмотри, кого ты вырастила! Слабовольные, испорченные, непослушные дети, все четверо. Они думают, что своим визгом могут добиться чего угодно. Здесь это не действует. Кроме того, они должны усвоить, что у меня нет жалости к тем, кто не повинуется и нарушает мои правила. Ты должна знать это, Коррин. Разве я когда-нибудь жалела тебя? Даже до того, как ты предала нас, разве я позволяла твоему хорошенькому личику и вкрадчивым манерам остановить уже занесенную руку? О, я помню время, когда твой отец любил тебя и вставал на твою сторону. Но это время прошло. Ты показала ему, что ты именно то, чем я тебя всегда считала — подлая, лживая дрянь!

Она обратила свой твердокаменный взгляд на нас с Крисом.

Да, я с готовностью признаю, что ты и твой двоюродный дядя произвели на свет чрезвычайно красивых детей. Но помимо этого они представляют собой мягкотелые, бесполезные ничтожества! — Она снова злобно оглядела мать, как будто именно от нее мы унаследовали все эти недостатки. Но она еще не закончила. — Коррин, твоим детям определенно нужен наглядный урок. Когда они увидят, что случилось с их матерью, они перестанут сомневаться в том, что то же самое может произойти и с ними.

Я увидела, как моя мать выпрямилась и замерла, храбро посмотрев в глаза огромной, ширококостной женщине, которая была выше ее дюйма на четыре и на много фунтов тяжелее.

Если ты будешь так жестока к моим детям, — начала мать дрожащим голосом, — я увезу их из этого дома сегодня же, и вы никогда больше не увидите ни меня, ни их.

Она проговорила это с явным вызовом, подняв свое красивое лицо и напряженно глядя на эту неповоротливую тушу, которая по иронии судьбы оказалась ее матерью.

Слабая улыбка, холодная и сдержанная, была ответом на ее вызов. Скорее это была не улыбка, а презрительная усмешка.

Забери их, забери их немедленно, Коррин, и убирайся сама. Думаешь, я расстроюсь, если больше не увижу ни одного из вас?

Мы сидели и наблюдали за этим поединком голубых глаз Дрезденской куколки, принадлежавших нашей матери, и холодных, стальных глаз бабушки. Внутренне я готова была кричать от радости. Мама собирается забрать нас отсюда! Мы уезжаем! Прощай, комната! Прощайте, чердак и миллионы, которые мне все равно совершенно не нужны.

Но вместо того, чтобы направиться к чулану за нашими чемоданами, мать в нерешительности стояла, не сходя с места, как будто что-то красивое и благородное в ее душе рухнуло. Ее глаза опустились в знак поражения, а голова склонилась вниз, чтобы скрыть выражение лица.

Дата добавления: 2015-10-13