Глава 9. Все только начинается

Сонмар продолжил рассматривать спускающиеся с небес снежинки. Сейчас, когда солнце искрилось в бесконечных кристалликах воды, то эти самые снежинки казались белыми, пушистыми перышками, или маленькими обрывками облаков. А что же насчет колдуна, то в последнее время я уже перестал смотреть на что либо линейно. Если тебе говорят что яблоко это яблоко, то это не значит что оно является таковым. Просто большинство считает его таковым, и никто не интересуется что же само яблоко думает о себе, чем оно себя считает. Ведь самосознание является важнейшим фактором существования любой жизни. Кто-то скажет что яблоки не разговаривают, что ж, может они и будут правы, а может мы просто не всегда слышим то, что нам пытаются сказать.

То же самое и со всеми магическими, да и не магическими определениями тоже. Если Нейла сказала что колдуны это маги шестого рода, то она могла быть права лишь от части. А цельная картина, как это часто бывает, скрылась за рамками удобной системы.

Строй ряд мыслей прервался когда дверь, натужно скрепя тяжелыми петлями, отворилась и на пороге показался вытянувшийся по струнке дворецкий.

— Трафарет готов, господин, — в тон петлям проскрипел он и поклонившись вышел в коридор.

Сонмар повернулся ко мне и некоторое время мы мерили друг друга взглядами.

— Вот только не говори что не догадался, — вздохнул он и потер брови, будто пытаясь успокоится, хотя я-то знаю что спокойней Сонмара разве что горы. — Ну ладно, раз уж ты не хочешь работать своей головой, располагай моей. Как я уже сказал ты умудрился пережечь все свои каналы, который так удачно напоминают некую паутинку. Теперь представь себе картину. Широкий зал, и над полом протянута тонкая паутина, на которую водружена амфора с жидким огнем. А внизу, вместо твердого мрамора, растеклось целое море из смолы Огненного Дерева. И вот совсем недавно ты эту паутинку-то и пожег. Так что летит сейчас эта амфора прямо к смоле. Ну и, как говорят мои студенты, скоро произойдет большой бабах. И единственное средство этому помешать — объединить оба источника, и именно для этого в подвале был нарисован трафарет.

— Мммм, ммм, ммммммм, — промычал я надеясь что Сонмар и так уже знает какие вопросы меня мучают.

— Шансы выжить? — приподнял бровь наставник. — Тим ты не в том положении что бы думать об этом. Так или иначе, в ближайшие пару часов ты вспыхнешь как сухое полено. В печати у тебя хотя бы вероятность успеха появится. Какая? Ну может один к десяти или

к двадцати. Не знаю. Техника старая, уже давно не применяется, как раз из-за этих самых рисков.

Если честно я уже устал вздыхать или проклинать старушку судьбу. Итак у меня к ней претензий накопилось столько, что если за каждую выбивать по зубу, то её не спасет даже акулья пасть. Так что услышав окончание краткой лекции я просто прикрыл веки и попытался успокоится. В какой-то момент я ощутил как плавно поднимаюсь в воздух. Это Сонмар смагичил что-то с покрывалом, которое обернув меня, подняло над кроватью и понесло в сторону темного коридора.

Спуск в подвал показался мне извращенное копией зеленой мили. Казалось что еще пару минут и меня пристегнут к старому деревянному стулу, на гладко выбритую голову положат мокрую губку и этот вечно хмурый дворецкий, закрепив шлем, дернет за рубильник. Время замедлится, и мозг пустит по нервам сигнал опасности. По спине заструится холодный пот и перехватит дыхание. Дыхание смерти тронет волосы, но темнеющие от страха сознание будет все еще тешится надеждой что электричество не заструиться по тяжелым проводам, что где-то там, за многие мили от места казни, сломается трансформаторная будка. Или неудачный водила, приняв пару стаканчиков на грудь, врежется в столб и оборвет линию передач, но нет. Раздается характерный трещащий звук, и мир на мгновение засияв нестерпимо белым цветом, погрузится в предвечную тьму.

И примерно такие же ощущения у меня были когда Cонмар погрузил меня в центр огромной пентаграммы. И в момент когда открыв глаза я увидел мириады линий, символов и знаков то понял что дворецкий вовсе её не рисовал, он лишь закончил этот титанический узор. А мне лишь оставалось гадать сколько лет чертили этого монстра, может быть в те времена, когда на холодный, безжизненный камень легла первая линия, еще не было на свете крестьянского паренька по имени Ройс. И Добряк предпочитал темному плащу, накидку акробата-циркача. Да и тот же Граф, вместо расчета козней ученику своего брата, колесил по всему Ангадору, беззаботно глядя с повозки на усыпанное звездами небо.

И в голове еще роились сотни подобных мыслей. Наверно это стало моей особенностью, такой неуловимой чертой — пускаться в пространные рассуждения стоя на пороге Серого Жнеца. Уж сколько раз он приглашал меня на рандеву, а я, показав свою наглую рожу в пределе видимости, успеваю вернуться восвояси. И вот в который раз я вплотную подошел к невзрачному домишке, спрятанному в непроглядной чаще.

— Готов? — спросил Сонмар прикладывая ладони к кругу.

— Ммм.

— Ну раз не готов, то я запускаю!

Хотелось крикнуть ему что-то оскорбительное. Помянуть род до пятого колена, или порассуждать на тему его постельных предпочтений, но в момент когда сморщенные ручонки прикоснулись к полу, глаза резанула вспышка непонятного цвета и меня унесло.

Не знаю что там видят торчки, закинувшись очередной дозой запрещенных препаратов, но вот меня накрыло весьма не слабо. Сперва мне показалось что из тела что-то пытается вырваться, и от в след за этим пришла боль, но я на неё уже не обращал внимания. В последнее время болевой центр в мозгу столь часто подвергается различным испытаниям, что я уже и не воспринимаю этот фактор всерьез.

Потом, когда это что-то оставило попытки вырваться, оно со сверхъестественной силой потянуло меня куда-то в глубь. Не справившись с давлением, я поддался этой силе и отправился куда-то где даже тьма казалась простым штришком акварельной краски. И спустя некоторое время, от силы минуты две, меня осенило что это пространство некогда являлось моим внутренним миром, с бесчисленным множеством энергетических каналов. Но сейчас здесь было пусто и даже несколько одиноко. А сила, не обращая внимания на мою сентиментальность, все тащила и тащила меня куда-то в глубь. Вскоре, когда я устал отсчитывать секунды, вдалеке показался мерно сияющий источник. Который теперь походил на баскетбольный мяч. Постепенно мы нагнали его и тогда я осознал тот факт что источник действительно падает, но сила оказалась быстрее и вскоре мы оставили его за спиной.

Не нужно быть семи пядей во лбу что бы догадаться что я же увидел спустя всего пару минут. О да, это была энергия жизни. И здесь не было ни каналов, ни оформленного источника. Чистая энергия в своем великолепии. Бушующее море из светло-серых всполохов, но стоит присмотреться и это море сменится ураганом, ветром пламени, обволакивающим тебя, подобно тому как заботливая мать укутывает в одеяло безмятежно спящего младенца.

А сверху все так же неумолимо приближался шар, созданный энергий мира. Не знаю чего хотел от меня Сонмар, и какие техники должны были быть применены. Но я не сделал ничего, пропала куда-то тянущая сила, и я погрузился в свободное падение. А может быть я летел, или парил, падал или поднимался. Это уже было не важно, вокруг было лишь пламя и покой, который не нарушала даже приближающаяся звезда. Будто сорвавшись с небосклона на теперь стремится упасть и полыхнуть так ярко что бы все её подруги, обреченные на вечное существование, страдали от зависти к этой бесспорно самой яркой, настоящей жизни. И пусть в ней было всего одно приключение — сорваться в скоротечном полете, но все же она была полнее чем все прочие, однотипные, словно вышедшие из под клише, жизни.

Не закрывая глаз, я раскинул руки и ноги, изображая из себя морскую звезду, и принялся ждать. Еще пара мгновений и что-то точно произойдет. Может действительно будет «бабах», который выжжет всю мою суть, а может и что-то другое. Глупо гадать на эту тему. Люди говорят что сами вершат свою судьбу, что никто не властен над их жизнью. Отчасти верно и это утверждение. Но что такое судьба? Как её проследить за столь короткий промежуток времени как человеческая жизнь. Если кинуть камень в соседское окно, будет ли судьбой тот факт что пролетев с десяток метров он врежется в стекло и разобьет его на тысячи мелких осколков. Спустя еще пару минут из дома выбежит разъяренный хозяин и погонится за обидчиком. Будет ли судьбой то факт что, пробежав около сотни метров этот самый мальчик споткнется и упадет на дорогу. И все было бы не так печально если бы не пьяный студент, которого недавно бросила девушка. Возвращаясь с вечеринки, этот самый студент решит дойти до ларька, где купит самую дешевую бутылку с пивом. И выпивая под полной луной, так неудачно вспомнит о девушке, что разбила сердце. Срывая ярость он бросит бутылку, которая расколется на несколько кусков. А на следующее утро, эти осколки соберет дворник и выбросит в урну. Которую потом опрокинут гуляющие хулиганы. И осколок, выпав из урны, покатиться под откос, упадет в реку, где его подберет течение и отнесет куда-то за пару километров. Его прибьет к берегу, и пройдет не мало времени прежде чем к нему подбежит стайка ребятишек, и следящие за ними матери не найдут ничего лучше кроме как взять этот осколок и зашвырнуть подальше от своих чад.

И вот этот самый ребенок, петляя по парку, споткнется и упадет прямо на это стекло, которое с присущим ему равнодушием вопьется в горло этого мальчика. Ребенок прижмет к артерии руки, но кровь, рвущаяся из тесной оболочки рваными толчками, не обратит внимания на эту прегради и накроет красной пленкой всю поляну. Подбежавший хозяин разбитого окна упадет на колени, и попытается спасти мальчугана, он прочтет в его стекленеющих глазах страх, на его побелевшие ладони упадут градины слез и дернувшийся в последний раз маленький шалопай замрет.

И эта история станет семейной легендой, историей о том как опасно не смотреть под ноги и гулять там, где нельзя. А спустя несколько лет в семье свидетеля смерти родится мальчик, который наслушавшись этих историй решит что его предназначение спасать жизни. И спустя двадцать лет он вырастет в замечательного хирурга, которому однажды доведется спасти от смерти маленькую девочку, что в последствии встретит в школе другого мальчика, и влюбится в него, а он в неё. И снова пройдут года, и в этой семье родится другой мальчик, которому будет предначертано выслушать историю о хирурге, что спас его мать. И тогда мальчик откроет в себе великие способности к наукам, и спустя десятилетия мир увидит лекарство от рака или СПИДа, вышедшее из лаборатории этого гения.

И где же здесь судьба. Разве станет судьбой тот факт что камень разбил окно? «Нет» — рассмеется любой школьник припомнив основные законы физики. Разве будет судьбой тот факт что мальчик, упав на осколок бутылки, умер и не воскрес. «Нет» — рассмеются другие люди. И у точно не будет судьбой то что река прибила этот осколок к выступающему на берегу камню. Да и прочие события то же не являются судьбой, просто обычные жизненные ситуации, которое мы видим каждый день.

Так что же тогда судьба? Можно ли ею назвать всю эту цепочку когда разбитое окно привело к спасению многих миллионов ни в чем не повинных жизней. Можно ли сказать что этот мальчик с разрезанным горлом, студент с навеки разбитым сердцем и мужчина с поседевшими висками и появившимися проблемами со сном, заплатили цену за то что бы Мир смог увидеть свет в конце тоннеля. «Да» — посомневавшись ответят многие, пологая что эта цепочка событий и является судьбой. Но в чем она отличается от того же летящего камня? Своей длинной или причудливым началом и окончанием? Но где у неё начало и конец, может что бы родился этот несчастный мальчуган произошли еще мириады событий, да и потомки этого самого гения, возможно, изобретут нечто такое что погубит всю планету.

Может вы скажите что я зря забиваю себе голову этой чушью, но стоит вспомнить мою судьбу, и станет понятно такое увлечение этим вопросом. Копаясь в прошлом я пытаюсь найти хоть какое-то подобие отправной точки, приведшей к этим событиям, но так и не могу. Возможно её нет, как и судьбы, а возможно она столь тускла и незаметно, что человеку никогда не суждено её узреть.

Но эти мысли и суждения не волновали падающую звезду. Да и не особо они волновали и меня. Нет я не был счастлив в этом море из огня, я не испытывал радости или печали, не боялся и не храбрился, я был полностью поглощен состоянием абсолютного покоя. И поэтому момент когда два источника соприкоснулись, стал для меня не значимее чем для обычного обывателя пролетевшая мимо муха. Конечно она вызовет на себя часть внимания, но уже через два часа вы и не вспомните что у вас перед носом пролетело это маленькое существо.

А что же произошло когда они столкнулись? Не знаю, может был взрыв, а может там состоялось какое-то безумное свето представление, где все мыслимые краски перемешивались друг с другом создавая поистине великолепные узоры. Я этого уже не видел, не потому что не смотрел, а потому что в данный момент все происходящее вокруг стало для меня не важно. А люди, сколь мудры, умны или стары они не были никогда не увидят то что для них не важно.

И последнее что запечатлело мое сознание это была даже не картина, а ощущение завершенности, некоей целостности. Такое можно испытать когда после длинного путешествия ты возвращаешься домой, в котором тебя любят и ждут. На пороге встретит любимая жена, она не обязательно должна быть красавицей и умницей, просто это то создание что полностью заполняет растущую с каждым днем пустоту внутри тебя. А где-то во дворе резвятся дети, и может им предначертано стать королями, или кровавыми убийцами, а может шутами или великим мудрецами, но и это не важно. Потому что они, как и ты, как и она это лишь часть бесконечного потока из пламени, воды, земли и ветра.

Сонмар, по настоянию которого титулы, звания, и прочее не указываются

Приятно позавтракав ароматной кашей, старый волшебник утер салфеткой сухие, едва заметно дрожащие, губы и стал подниматься из-за стола. Тут же к нему буквально подлетел один из лакеев, но старец лишь решительно взмахнул рукой и напрягая каждый мускул, что еще был способен поддерживать тело, встал со стула. Когда-то в те времена, что уже подернулись серой пленкой забвения, это поместье казалось тогда еще юному магу пределом мечтания для выходца из дворянской семьи средней руки. Он, как и все его тогдашние знакомые, был спесив, нахален, груб и невежественен. Эти черты его характера не притупились и когда он женился, да и когда родился первенец тоже. Что же его изменило? Вряд ли смерть горячо любимой жены, а потом и дочери, и трех внуков, и правнучки, что недавно покинула этот мир. Буквально пару сезонов назад, этот некогда прекрасный цветок, завял и умер от старости.

Смерть и время меняют смертных, даже если многим они кажутся бессмертными. Изменился и Сонмар, его уже больше не заботили титулы, деньги, власть, сила и влияние. Те же присущие каждому человеку чувства как дружба, привязанность, уважение, любовь, так же не трогали его замирающие сердце. Единственное что заботило древнего страца это мечта. Пожалуй, она стала единственным что заставляло работать алый моторчик, бьющийся в груди. Иногда Сонмар смеялся над подобной иронией. Сколько бардов воспевает песни о героях, спасающих принцесс и потом получающих какое-нибудь царство и необъятное богатство, что не потратить и за десять жизней. А сколько песен сложили менестрели о любви какого-нибудь наивного дурачка, к такой же девице, единственными достоинствами которой являются доброта и не земная красота. И пускай от этой доброты гибнут миллионы людей, что выжили бы под гнетом самой страшной злобы, но зато история красива, да и в медную чашку монеты сыплются по резвее.

И вот, среди всего этого великолепия бесчисленных историй, с великим трудом можно отыскать что-нибудь о мечтах. А ведь именно они, по мнению старого, своенравного волшебника, и есть самое важное что есть у смертных. Боги, если они существуют, духи, демоны, да даже те же эльфы, каких бы цветов не была их кожа и волосы, гномы, да и орки, пожалуй, тоже, не могут мечтать. У них нет хоть какого-нибудь временного барьера, за который нельзя шагнуть и где тебя уже ждет Жнец. Нет, они просто существуют, именно существуют, потому как мечта дает цель, а цель заставляет двигаться вперед. Не многие это понимают, но большинство величайших открытий, самых глубоких трудов и идей было создано презренными человечешками, чей срок ограничен даже меньше чем одним веком. Удивительно, те, кого принимают за пламя свечи, за бабочку однодневку, умудряются жить в своем воображении, видеть то что сокрыто ото всех, и нет, это не то что видят провидцы, это не то будущее о котором можно подумать, это то будущее которое может быть создано.

Наконец, когда пытка под названием путь до подвала была закончена, Сонмар с облегчением погрузился в обычное кресло. Оно стало олицетворением его последних лет. Некогда прекрасная обивка пошла трещинами, изящные ножки подогнулись, а облупившийся лак и вовсе создает иллюзию бесчисленных трещин.

С усилием приподняв голову, старый волшебник в который раз посмотрел на своего последнего подопечного. Бинты дворецкий снял еще с дней шесть назад. И теперь Сонмар лицезрел обычного юношу, который отличался от прочих разве что неестественно большим количеством шрамов. Повезло наивному, не будь у него в зпасе столько энергии жизни, он бы и первой операции не пережил. А тут с десяток отметин явно кустарного производства. Небось само лечением занимался, причем не умеючи это делать, что и привело к этому уродству на боку, руках и левом плече, где шрамы были больше похожи на пчелиные соты или ту же паутинку.

В подвале было всего одно окно, если так можно назвать маленькую черточку из стекла, проходящую где-то под сводом. Но этого хватило что бы предрассветный лучик осветил печать, на которой вот уже с декаду восседает Тим. Смотря на эти узоры, душа Сонмара утопала в воспоминаниях. Он думал о том как ночи проводил в библиотеках, как колесил по всему мру собирая различный знания, как общался с великими мудрецами, что зачастую были моложе его на сотни лет, но все равно превосходили своим разумом и внутренним миром. И с сколькими народами он общался, и сколько различных школ посетил. Быть может он даже встречал своего учителя, что так же путешествует по миру, вот только тот наверняка меняет свои личины. Такая вот у него была нехорошая привычка, которую перенял один из учеников.

Волшебник еще раз взглянул на ученика, чье лицо было теперь похоже на морду обезьяны, настолько оно заросло волосами. Сонмар усмехнулся — наверняка юноша экспериментирует с различными зельями, а в качестве подопытного пользует себя самого. Ничего не скажешь, отважный юноша.

Еще раз покряхтев маг приподнялся, и отправился во двор. На улице было хорошо. Уже задул восточный ветер, предупреждая о том что скоро пройдут холода, и мир начнет оживать. Спаде снежный покров, открывая еще голую землю. Но не успеешь заметить как все вокруг утонет в зелени. Вернутся птицы, принося с собой вести о дальних странах. Да и люди станут повеселее, будто очнувшись от зимней спячки. Но все это произойдет не сейчас, а пока Сонмар шел по утоптанной дорожке к холму, где стояла одинокая беседка.

Завернувшись в удачно захваченный плед, старец сел на запорошенный снегом гамак, и приложил ладонь к стене. Секунда и вот беседка покрылась паром, а на одной из досок красуется светящаяся печать. Солнце поднималось над столицей Империи.

Сонмар еще позволял себе называть так эту страну, в конце концов он помнит когда она была столь величественна что у неё, казалось, не было врагов, одни лишь верный союзники. И хоть заклинатель был тогда совсем мальчишкой, но он отчетливо помнит те широкие каменные дороги, соединяющие города. И ту ярмарку, где он впервые увидел волшебство. Тогда два слабеньких мага устроили настоящее представление, тронувшее толпу. Да они были слабенькими, но были посильнее нынешних крепких середнячков. Правда сейчас любой студиозус, знает на порядок больше старших адептов прошлого.

Мир взял свою плату. В обмен на знания, маги отдали свои силы. И теперь на это можно смотреть только чрез призму собственных разумений. Для кого-то это кажется бессмысленным, кто-то согласен, кто-то нет, и за редким исключением то рассматривают как равноценный обмен. Помнится раньше маги были столь могущественны, что они и составляли мощь королевств. Вот только за этим могуществом крылась абсолютная непросвещенность.

«Тоже мне» — морщился Сонмар — «Великие маги. Две ступени в печать загнал, зато влил силы столько, что в тысячи накопителей не поместиться. Конечно, у тебя не огненный шар выйдет, а второе солнце. Вот только даже мой ученик тебе за пять минут сварганит такую печать, что все это солнце растечется белой дымкой, а сам маг уйдет на перерождение раньше чем, его непомерное эго осознает полное фиаско. Великие маги, больше похожие на горных троллей, с дубинами и топорами.»

Но как бы то ни было, цена взят, а дар получен. И что же тогда стало мечтой Сонмара? Когда-то давно он услышал легенду, кажется она была семейной историей… Так вот, он услышал о том как маги прошлого объединяли два источника. Вот так просто «два источника», а что это такое, никто уже не знал. Столетие ушло на то что бы разгадать очередную тайну мироздания. Мага заключила с разумными еще одну сделку, магов стало куда больше, а вот их качество понизилось. И на всем Ангадоре найдется всего сотня тех, кто знает о существовании второго источника — источника энергии жизни. И пока, надо отметить слово «пока», нет никого кто бы их объединил.

Что же принесет их объединение? А демоны его знают, может ничего не изменится, а может Тим станет чуть сильнее в магическом плане, может жить будет дольше, а может и наоборот, протянет полтора столетие, и отправится к предкам. В конце концов это не важно, потому как Сонмар считал что разумный должен делать то что он может, независимо от того к каким последствиям это приведет. Ведь в итоге жизнь без последствий скучна и однообразна…

Солнечные лучи, разогнав сумеречную мглу, тронули бездонные голубые глаза старца, и с каждым мгновением лучи все наливались силой, а глаза все тускнели, теряя свой небесный оттенок.

Дата добавления: 2015-10-13