Ставро И., о страхе смерти

Слышал ли ты о блаженном диаконе Аввакуме [†1814; память 17/30 декабря]? Когда турки вели его через весь Белград, закованного в вериги, чтобы посадить на кол, этот мужественный босниец пел: «Серб Христов радуется смерти!». Слова эти в духе апостола Павла, который обращался к филиппийцам: имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (Флп. 1, 23–24). Апостол говорит не о смерти, а о переходе из этой жизни в иную жизнь. И той жизни радуется больше, нежели этой.

Я спросил недавно одного старика, чего больше всего он хотел бы получить от Бога. Положив руку на грудь, он ответил:

— Смерти, только смерти!

— А веруешь ли ты в жизнь после смерти?

— Именно по этой вере я и желаю скорой смерти,— сказал старец.

Неверующие боятся смерти, ибо видят в ней уничтожение жизни. Многие верующие боятся смерти, потому что считают, что не исполнили свое послушание в этом мире: не поставили детей на ноги или не закончили начатое. Даже некоторые святые испытывали страх в смертный час. Когда Ангелы спустились, чтобы принять душу святого Сисоя, этот небесный человек молился, чтобы они оставили его еще немного в этой жизни, чтобы он мог покаяться и подготовиться к иной жизни. Вернее, святые боялись не смерти, а Суда Божия после смерти. И это единственный оправданный страх христианина, который твердо верит в вечную жизнь и Божий Суд.

А без веры в иную, небесную жизнь страх смерти — просто веревка на шее, за которую смерть тащит осужденных в свою пасть. Жизнь для неверующего не что иное, как дуновение смерти, дуновение, которое поднимает и низвергает мертвый пепел, ворошит и прибивает его к земле. Если бы безбожник мог до конца логически все продумать, он должен был бы сказать, что жизни вообще нет. Смерть — его единственная вера, смерть — единственная вечная сила, смерть — единственный бог.

Для нас же, христиан, смерть — это окончание школы, сигнал окончания военной службы и призыв к возвращению на родину; для верующих во Христа смерть сама по себе — ничто. Господь сказал Марфе и говорит нам сегодня: Я есмь воскресение и живот, верующий в Меня не умрет [ср.: Ин. 11, 25–26]. Кому же нам верить, если не Христу, брат Ставро? Людям не можешь верить, даже когда они называют свое имя, и еще меньше, когда скажут: «Я заплачу тебе завтра», а особенно если говорят о глубоких и возвышенных вещах. Кроме Сына Божия, никто ничего не знает ни о смерти, ни о том, что нас ждет после смерти. Но Он знал, и явил, и показал. Его победа, по словам апостола, истребила смерть [см.: 1 Кор. 15, 26]. Зачем же нам бояться того, что побеждено Воскресением Христовым? Страх смертный не прилепляется к прилепившимся ко Христу, Победителю смерти и Жизнодавцу.

И все-таки один страх остается, совершенно уместный и оправданный: тот страх, который чувствовали и святые души в свой смертный час. Это не страх смерти, но страх своей неподготовленности к вечной жизни. Страх своей душевной нечистоты. Ибо нечистые не узрят Бога и жизнь истинную на святых небесах.

Господь да будет твоей храбростью и утешением. (Письмо 107)

Дата добавления: 2015-10-13