Так разрешил Толстой для себя мировой вопрос об отношении богатства к бедности.

Осуществляя эту программу, он уверял, что ему жить стало легче. Чувства виноватости и преступности ослабели. Энергия умственной деятельности от физического труда только усилилась. И чем напряженнее был физический труд, тем Толстой чувствовал себя "сильнее, бодрее, веселее и добрее".

В процессе самосовершенствования, во время "правильного" устройства жизни по новой программе обитатели ночлежных домов были забыты.

Два года назад с пламенной верою и замечательным красноречием он проповедывал коренную ломку привилегированного положения, нищету, бродяжничество, неизвестность, физический труд для прокормления себя и семьи. Все это казалось легко и просто осуществимым. Все это было необходимо осуществить в своей жизни, чтобы делами проповедывать миру христианское учение.

Все это не удалось. Правда, не по его вине. Нужно было идти на компромиссы, довольствоваться "средним". И вот, на место бурного переворота явились, как в молодости, новые "правила жизни". Нищета и мужичество заменились суррогатами. Опрощение, понижение потребностей до минимума, распределение времени для обслуживания своих нужд и помощи людям - таковы новые идеалы.

Это уже новая фаза развития. Показательное значение такой жизни - ничтожно. Ибо всякому ясно, что строить свое существование по типу четырех упряжек, - быть может, очень гигиенично, но доступно лишь вполне обеспеченному человеку.

2

Новая жизненная программа Толстого нашла такое выражение в одном письме (октябрь 1888 года): "Коротко и грубо, но существенно верно, в практическом приложении можно сказать: уменьшить сколько возможно требования на себя труда других людей, т.е. свои потребности, и увеличивать или, если не было, начинать свой труд для других людей. Делать же все это с чистотой, т.е. избегая пороков, оскверняющих тело и душу (пьянство, разврат) и любовно, т.е. делая это, не делать больно людям, связанным со мною или стоящим на дороге моего дела".

Еще в 1881 году Толстой пытался заниматься мужицким физическим трудом. В Москве, зимою, он делал большое путешествие на Воробьевы горы (ближайшие окрестности) и там работал и беседовал о жизни с пильщиками. В деревне он стал принимать участие в полевых работах.

Эти "эксцентричности" весьма мало волновали его жену: она находила физический труд полезным для мужа и хлопотала только о том, чтобы чрезмерное увлечение работою не угрожало его здоровью.

Позднее, когда новые воззрения Толстого слагались в систему, когда послышались его обличительные речи против "роскошной" жизни семьи, когда в особенности речи эти не ограничились домашней проповедью (иногда весьма резкой), а проникли в статьях Толстого в печать, Софья Андреевна заняла по отношению ко всему "толстовству" определенно враждебное положение. В глазах ее все это было простым "юродством". В минуты злобы и раздражения она готова была заподозрить искренность мужа. В обычное время Толстой старался мирно протащить свой корабль между подводными камнями домашних сцен. Но он упорно вел свою линию. И Софья Андреевна привыкала смотреть на "юродство" сквозь пальцы. Ее жизненная задача сводилась теперь в значительной степени к тому, чтобы отстоять достаток семьи, сохранить и даже приумножить денежные средства детей, отстоять дворянские традиции в их воспитании, обеспечить им светскую жизненную карьеру. В этих областях она оставалась непоколебимой.

Осенью 1884 года Толстой решил устраниться от распоряжения имуществом. Придя в комнату жены, он с волнением сказал ей:

- Мне так тяжело владеть и распоряжаться собственностью, что я непременно решил избавиться от нее, и вот я обращаюсь к тебе первой: возьми все, и дом и землю, и сочинения, и распоряжайся ими как знаешь: я выдам тебе какой нужно документ.

- Зачем это нужно?

- Я считаю собственность злом и не хочу ничего иметь.

- Так ты хочешь это зло передать мне? самому близкому существу?

Дата добавления: 2015-10-13