Достигнутая гармония

— Это самое домашнее место, какое я когда-либо видела. Оно даже более домашнее, чем родной дом, — заверила Филиппа Гордон, обводя все вокруг восхищенным взглядом. Все они собрались в сумерки в большой гостиной Домика Патти: Аня, Присилла, Фил, Стелла, тетя Джеймсина, Гог и Магог и три кошки — Паленый, Джозеф и Сара. Отсветы пламени камина танцевали на стенах, кошки мурлыкали, оранжерейные хризантемы в огромной вазе, присланные Филиппе одной из жертв ее чар, сияли в золотистом полумраке, словно множество кремовых лун.

Прошло три недели с тех пор, как они начали считать, что окончательно устроились на новом месте, и теперь уже никто из них не сомневался, что эксперимент окажется удачным. Первые две недели после возвращения в Кингспорт прошли в приятных хлопотах и волнениях: нужно было разместить дорогие сердцу мелочи, привезенные из дома, наладить маленькое хозяйство, приспособиться друг к другу и преодолеть различия во мнениях.

Аня не слишком печалилась, покидая Авонлею. Последние дни каникул не были приятными. Ее рассказ, получивший приз на конкурсе компании «Роллингз», был опубликован в местных газетах, а мистер Уильям Блэр держал на прилавке в своем магазине огромную стопу розовых, зеленых и желтых брошюр с этим произведением и вручал по одной каждому покупателю. Целую пачку он бесплатно послал Ане, которая поспешила сжечь ее в кухонной плите. Впрочем, испытываемое ею чувство унижения было следствием лишь ее собственных воззрений, поскольку, по мнению жителей Авонлеи, то, что она завоевала приз, было просто замечательно. Ее многочисленные друзья взирали на нее с искренним восхищением, а немногочисленные враги — с завистью и притворным пренебрежением. Джози Пай выразила предположение, что Аня Ширли просто списала откуда-то этот рассказ; она, Джози, уверена, что помнит, как читала его в какой-то газете несколько лет назад. Слоаны — они уже выяснили или, быть может, догадались, что Чарли «получил отказ», — говорили, что, по их мнению, особенно гордиться тут нечем: любой мог бы написать такое, если б попытался. Тетка Атосса сообщила Ане о том, как ей было неприятно услышать, что та взялась «строчить романы», — никто из родившихся и выросших в Авонлее никогда ничего подобного не сделал бы. Вот что получается, когда на воспитание берут сирот неизвестно откуда и неизвестно от каких родителей. Даже миссис Рейчел Линд пребывала в мрачных сомнениях относительно того, прилично ли писать художественные произведения, хотя чек на двадцать пять долларов почти примирил ее с тем, что произошло.

— Совершенно поразительно, скажу я вам, что за такие выдумки столько платят! — заявила она отчасти с гордостью за Аню, отчасти осуждающе.

Неудивительно, что Аня вздохнула с облегчением, когда пришло время уезжать. И было очень приятно снова оказаться в Редмонде — теперь уже в качестве умудренной опытом второкурсницы, приветствующей множество друзей в веселый день начала занятий. Здесь были Прис и Стелла, и Гилберт, и Чарли Слоан, с видом более важным, чем когда-либо напускал на себя второкурсник, и Фил, со все еще неразрешенным вопросом Алека и Алонзо, и Муди Спурджен Макферсон. С тех пор как Муди Спурджен закончил учительскую семинарию, он постоянно преподавал в школе, но теперь мать решила, что ему пора отказаться от этого занятия и обратить все свое внимание на подготовку к профессии священника. Однако бедному Муди Спурджену чрезвычайно не повезло в самом начале его университетской жизни. Пять или шесть безжалостных второкурсников, которые были среди его товарищей по пансиону, налетели на него однажды ночью и обрили ему полголовы. В таком вот виде и пришлось ходить злополучному Муди, пока у него снова не отросли волосы. Он с горечью говорил Ане, что бывают моменты, когда он сомневается, действительно ли его призвание — быть священником.

Тетя Джеймсина прибыла только после того, как девушки приготовили все в Домике Патти к ее приезду. Ключ от дома мисс Патти прислала Ане вместе с письмом, в котором сообщала, что Гог и Магог упакованы в коробки и стоят под кроватью в комнате для гостей, но их можно достать оттуда, когда потребуется. В постскриптуме она выражала надежду, что, развешивая на стенах привезенные с собой картинки, девушки проявят благоразумие: гостиная была оклеена новыми обоями всего лишь пять лет назад, и не хотелось бы, чтобы в них появилось больше дырок, чем это абсолютно необходимо. В остальном мисс Патти всецело полагалась на Аню.

Как радовались девушки, устраиваясь в своем новом гнездышке! Это было, как сказала Фил, почти то же самое, что выйти замуж: можно получить все удовольствия от устройства собственного дома и к тому же без такого источника беспокойства, как супруг. Каждая из них захватила с собой что-нибудь, чтобы украсить или сделать более удобным маленький домик. Прис, Фил и Стелла привезли великое множество безделушек и картинок и развешивали на стенах все, что хотели, руководствуясь при этом лишь собственным вкусом, — в безрассудном непочтении к новым обоям мисс Патти.

— Мы замажем все дырки воском, когда будем уезжать, дорогая, и она ничего не узнает, — беспечно отвечали они протестующей Ане. —

Диана подарила Ане подушку, набитую сосновой хвоей, а другую, невероятно богато и искусно вышитую, Аня и Присилла получили в подарок от мисс Ады. Марилла прислала им большой ящик, заполненный банками с вареньем, и загадочно намекнула на корзину со всякими вкусностями ко Дню Благодарения, а миссис Линд подарила Ане лоскутное одеяло и одолжила еще пять.

— Возьми их, — сказала она тоном, не допускающим возражений. — Пусть лучше послужат, чем лежать на чердаке в старом сундуке, где их того и гляди сгрызет моль.

Ни одна моль никогда не осмелилась бы приблизиться к этим одеялам — они до такой степени пропахли нафталином, что пришлось на целых две недели вывесить их в саду Домика Патти, прежде чем запах стало можно вытерпеть в помещении. Поистине редко доводилось аристократической Споффорд-авеню видеть такое зрелище! Живший по соседству грубоватый старик-миллионер явился однажды к Ане и выразил желание купить одно из них — ярчайшее красно-желтое «с тюльпановым узором», то самое, которое миссис Линд подарила ей. Он сказал, что его мать прежде шила такие одеяла и он очень, честное слово, очень хочет хотя бы одно, чтобы оно напоминало ему о ней. К его большому разочарованию, Аня одеяло не продала, но написала об этой просьбе миссис Линд, и эта чрезвычайно польщенная, добрая душа написала в ответ, что у нее есть еще одно, точно такое, и она могла бы его уступить, так что табачный король в конце концов все же получил вожделенное одеяло и настоял на том, чтобы покрывать им свою кровать, к большому неудовольствию его модной жены.

Одеяла миссис Линд сослужили девушкам неплохую службу в ту зиму. Домик Патти, при всех его многочисленных достоинствах, имел и недостатки. Он был довольно холодным, и, когда пришли морозные ночи, каждая из его обитательниц с радостью уютно свертывалась калачиком под одеялом миссис Линд, надеясь, что предоставление этих одеял во временное пользование студенткам зачтется почтенной леди в числе прочих добродетельных поступков. Аня получила голубую спаленку, которая так приглянулась ей с самого начала. Большую комнату заняли Присилла и Стелла. Фил была невероятно довольна отведенной ей маленькой комнаткой, расположенной над кухней, а тете Джеймсине предстояло занять небольшую комнатку внизу, рядом с гостиной. Паленый сначала спал на пороге.

Однажды вечером, спустя несколько дней после приезда, Аня возвращалась домой из университета и вдруг заметила, что встречные люди смотрят на нее с невольной снисходительной улыбкой. Аня, обеспокоенная, пыталась сообразить, в чем дело. Шляпа съехала набок? Развязался пояс? И тогда, вытянув шею и вертя головой, чтобы оглядеть себя со всех сторон, она впервые увидела Паленого.

Следом за ней, почти по пятам, рысцой бежал, по всей вероятности, самый заброшенный из всех представителей кошачьего рода, каких ей доводилось видеть. Уж далеко не котенок, он был высоким, худым и имел весьма потрепанный вид. Оба уха были порваны, один глаз временно не действовал, а одна скула казалась до нелепости распухшей. Что же касается его окраски, то, если бы некогда черного кота хорошенько подпалили со всех сторон, полученный цвет, вероятно, напоминал бы оттенок грязного, редкого и некрасивого меха этого приблудного животного.

Аня сказала «брысь», но кот не повиновался. Пока она стояла, он сидел и с упреком взирал на нее своим здоровым глазом, а когда она снова двинулась в путь, последовал за ней. Ане пришлось мириться с его обществом, пока она не добралась до ворот Домика Патти, которые негостеприимно захлопнула перед самым носом кота, наивно полагая, что видит его в последний раз. Но когда минут пятнадцать спустя Фил открыла входную дверь домика, этот рыжевато-коричневый кот сидел на пороге. Более того, он стрелой влетел в гостиную и с одновременно просительным и торжествующим «мяу» прыгнул прямо на колени к Ане.

— Аня, — строго сказала Стелла, — это твое животное?

— Нет-нет, — с отвращением воскликнула Аня, — это создание пристало ко мне, когда я шла домой. Я не могла от него избавиться. Фу, убирайся! Я люблю — в разумных пределах — приличных кошек, но твари такого вида, как ты, мне не нравятся.

Кот тем не менее отказывался убраться. Он невозмутимо свернулся клубочком на коленях у Ани и замурлыкал.

— Он тебя явно удочерил, — засмеялась Присилла.

— Не желаю, чтобы меня удочеряли, — заявила Аня упрямо.

— Бедное существо голодает, — с жалостью сказала Фил. — Смотрите, кости почти торчат из шкуры.

— Хорошо, я сытно накормлю его, но потом ему придется вернуться туда, откуда он явился, — сказала Аня решительно.

Кота накормили и выставили за дверь. Утром он по-прежнему сидел на пороге. Там он продолжал сидеть и в следующие дни, врываясь в дом всякий раз, как только отворялась дверь. Холодный прием ничуть не обескураживал его, и ни на кого, кроме Ани, он не обращал ни малейшего внимания. Из сострадания девушки продолжали кормить его, но по прошествии недели стало ясно, что необходимо что-то предпринять. Тем временем во внешности кота произошли заметные изменения к лучшему. Глаз и скула приобрели нормальный вид; животное уже не казалось таким тощим, как прежде, видели даже, как оно умывается.

— Но и при всем этом мы не можем оставить его у себя, — сказала Стелла. — Тетя Джимси приезжает на следующей неделе и везет с собой свою кошку Сару. Мы не можем держать в доме двух кошек. Если оставить здесь этот Паленый Мех, он будет без конца затевать драки с кошкой Сарой. Он боец по натуре. Вчера вечером он дал генеральное сражение коту табачного магната и одержал полную победу.

— Мы должны избавиться от него, — согласилась Аня, мрачно глядя на предмет их дискуссии, который в это время мурлыкал с видом кроткого агнца на коврике перед камином. Весь вопрос — как? Как могут четыре беззащитные особы женского пола избавиться от кота, не желающего, чтобы от него избавлялись?

— Нужно усыпить его хлороформом, — с готовностью предложила Фил. — Это самый гуманный способ.

— Но кто из нас знает что-либо об усыплении кошек хлороформом? — спросила Аня по-прежнему угрюмо.

— Я, милочка. Это одно из моих немногих — к сожалению, немногих — полезных умений. Дома я избавилась таким способом от нескольких кошек. Берешь утром кота и угощаешь его хорошим завтраком, затем берешь старый джутовый мешок — здесь есть такой на заднем крыльце, — сажаешь в него кота, а сверху накрываешь деревянным ящиком. Затем берешь двухунциевую^[43] бутылочку хлороформа, открываешь пробку и суешь под ящик. Сверху на ящик кладешь что-нибудь тяжелое и оставляешь так до вечера. Мертвый кот будет лежать, мирно свернувшись в клубок, словно уснул. Без боли, без борьбы.

— Кажется это просто, — сказала Аня с сомнением в голосе.

— Это действительно просто. Предоставьте все мне. Я все устрою, — заверила Фил.

В соответствии с принятым решением была куплена бутылочка с хлороформом, и на следующее утро Паленый был обречен на верную смерть. Он съел свой завтрак, облизал мордочку и вскочил на колени к Ане. Сердце ее сжалось. Бедное создание доверяло ей, любило ее. Как может она стать соучастницей его умерщвления?

— Возьми его, — сказала она торопливо, обращаясь к Фил. — Я чувствую себя убийцей.

— Он не будет страдать, ты же знаешь, — попыталась утешить ее Фил, но Аня убежала.

Роковое деяние свершалось на заднем крыльце. Весь день туда никто не выходил. Но в сумерки Фил объявила, что Паленого нужно похоронить.

— Пусть Прис и Стелла выкопают в саду могилу, — распорядилась Фил, — а тебе, Аня, придется пойти со мной, чтобы снять ящик. Это часть дела, которую я особенно не люблю.

Две заговорщицы неохотно направились на цыпочках на заднее крыльцо. Фил осторожно сняла камень, который утром положила на ящик. Неожиданно из-под ящика послышалось слабое, но отчетливое мяуканье.

— Он… он жив! — ахнула Аня, в изумлении сев на порог кухни.

— Он должен быть мертв, — сказала Фил, недоверчиво глядя на ящик.

Новое негромкое мяуканье доказало, что это не так. Девушки растерянно смотрели друг на друга.

— Что будем делать? — спросила Аня.

— Ну, что же вы не идете? — В дверях появилась Стелла. — Могилка у нас уже готова. «Итак, безмолвно все — ни вздоха, ни движенья», — шутливо процитировала она.

О нет, стенанья мертвецов

Звучат как шум далекого потока, —

ответила цитатой на цитату Аня, торжественно указывая на ящик.

Взрыв смеха разрядил напряженную атмосферу.

— Придется оставить его там до утра, — сказала Фил, возвращая камень на место. — Он уже пять минут не мяукает. Вероятно, то мяуканье, которое мы слышали, было последним предсмертным стоном. Или, возможно, мы в результате нервного напряжения, вызванного сознанием нечистой совести, просто вообразили, будто что-то слышим.

Но когда на следующее утро ящик был поднят, Паленый одним радостным прыжком очутился на плече у Ани и любовно лизнул ее в щеку. Более живого кота и представить было нельзя.

— Здесь дырка от сучка! — простонала Фил. — Я ее не заметила. Вот почему он не умер. Что ж, придется проделать все снова.

— Нет, — неожиданно объявила Аня. — Мы не станем убивать Паленого еще раз. Он мой кот — и вам придется мужественно перенести это несчастье.

— Ну что ж, если ты сама уладишь дело с тетей Джимси и кошкой Сарой, — сказала Стелла с видом человека, умывающего руки во всей этой истории.

С тех пор Паленый стал членом семейства. По ночам он спал на коврике, о который вытирали ноги на заднем крыльце, днем пользовался всеми благами домашней жизни. Ко времени приезда тети Джеймсины он уже был довольно упитанным, с блестящей шерстью, вполне респектабельного вида котом. Но, как кошка Киплинга, он всегда «гулял сам по себе»^[44]. Он видел противника в каждом из котов, а каждый кот видел противника в нем. В жестоких схватках он победил одного за другим всех проживавших на Споффорд-авеню отпрысков аристократических кошачьих родов. Что же до человеческих существ, то он любил Аню, и только ее одну. Никто другой не осмеливался даже погладить его. Гневным шипением и звуками, весьма похожими на неприличные выражения, он встречал всякого, кто когда-либо решался на подобную дерзость.

— Важность, которую этот кот вечно напускает на себя, просто невыносима, — заметила как-то раз Стелла.

— Славный котик, славный, — объявила Аня в ответ, демонстративно прижимая своего любимца к груди.

— Не знаю, как он уживется с кошкой Сарой, — с пессимизмом продолжила Стелла. — Кошачьи драки в саду по ночам — это и так уже плохо. Но кошачьи драки здесь, в гостиной, — подумать страшно!

В назначенный срок приехала тетя Джеймсина. Аня, Присилла и Фил ожидали ее прибытия со смешанными чувствами, но когда она была наконец возведена на трон, имевший вид кресла-качалки перед камином, все, фигурально выражаясь, склонились перед ней и сразу стали боготворить ее.

Тетя Джеймсина была маленькой пожилой женщиной с маленьким овально-треугольным лицом и большими и ласковыми голубыми глазами, светившимися непобедимой юностью и полными счастливой надежды, как глаза девушки. У нее были румяные щеки и снежно-белые волосы, которые она укладывала в забавные маленькие букли над ушами.

— Это очень старомодная прическа, — сказала она, продолжая усердно вязать на спицах что-то такое же нежное и розовое, как облако на закате. — Но и сама я старомодная, и моя одежда, и — как подсказывает здравый смысл — мои взгляды тоже. Причем, обратите внимание, я не говорю, что они от этого лучше. Смею думать, что они даже гораздо хуже новых. Но они поношены, и оттого с ними приятно и легко. Новые туфли красивее и наряднее старых, но старые намного удобнее. Я достаточно стара, чтобы потакать себе в вопросе о туфлях и мнениях. И здесь я тоже намерена относиться к этому легко. Я знаю, вы ожидаете, что я буду приглядывать за вами, требовать от вас соблюдения приличий, но я не собираюсь этого делать. Вы достаточно взрослые, чтобы знать, как вести себя правильно, — если вы вообще собираетесь вести себя правильно… Так что, насколько это касается меня, — заключила тетя Джеймсина с веселым огоньком в юных глазах, — все вы можете идти к гибели собственным путем.

— Ох, как бы только нам изолировать друг от друга этих кошек? — с мольбой и содроганием воскликнула Стелла.

Тетя Джеймсина привезла с собой не только кошку Сару, но и кота Джозефа. Джозеф, как а она объяснила, принадлежал ее близкой подруге, которая уехала в Ванкувер.

— Она не могла взять с собой Джозефа и умоляла меня приютить его. Я просто не могла отказать. Это прекрасный кот — то есть характер у него прекрасный. Она назвала его Джозефом потому, что на нем так много пятен разных цветов^[45].

Разноцветных пятен на Джозефе действительно было много. Как с отвращением заявила Стелла, «точь-в-точь ходячий лоскутный мешок». Было невозможно сказать, каков его основной цвет. Ноги у него были белые с черными пятнами, спина серая с огромным желтым пятном с одной стороны и черным — с другой. Хвост у него был желтый с серым кончиком, одно ухо черное, другое желтое, а черная полоса, проходившая через один глаз, придавала бедняге ужасно беспутный, пиратский вид. На самом же деле он был кротким и безобидным и имел дружелюбный нрав. В одном отношении — если ни в каком ином — Джозеф был как «полевая лилия». Он «не трудился и не прял» и не ловил мышей. Но и «Соломон во всей славе своей»^[46] не спал на более мягких подушках и не ел большего количества разных вкусностей.

Джозеф и кошка Сара были доставлены, каждый в своем ящике, посыльным транспортной конторы. После того как их выпустили и накормили, Джозеф выбрал себе мягкую подушку и уютный уголок для отдыха, а кошка Сара с серьезным видом уселась у камина и принялась тщательно умываться. Это была большая, гладкая серо-белая кошка, державшаяся с огромным достоинством, которое совсем не умалялось сознанием ее плебейского происхождения. Тете Джеймсине ее подарила прачка.

— Прачку тоже звали Сарой, поэтому мой муж всегда называл кошку "кошка Сара", — объяснила тетя Джеймсина. — Ей восемь лет, и она отлично ловит мышей. Кошка Сара никогда не дерется, а Джозеф очень редко.

— Здесь им придется делать это в целях самозащиты, — возразила Стелла.

В этот момент перед ними появился Паленый. Он весело запрыгал через гостиную к Ане, но на полпути вдруг заметил незваных гостей. Тогда он резко остановился; хвост его распушился так, что стал похож на три хвоста, на вызывающе выгнувшейся спине шерсть встала дыбом. Паленый нагнул голову, издал ужасающий вопль ненависти и вызова и бросился на кошку Сару.

Величественное животное на мгновение перестало умываться и взглянуло на него с любопытством. Атака была отражена одним, полным высокомерия взмахом могучей серой лапы. Паленый беспомощно покатился по коврику, а затем поднялся совершенно ошеломленный. Что это за кошка, которая влепила ему такую пощечину? Он взглянул на кошку Сару и заколебался. Нападать или не нападать? Тем временем кошка Сара неторопливо повернулась к нему спиной и продолжила свой туалет. Паленый решил, что нападать не стоит. И никогда больше не нападал. Отныне тон в их отношениях неизменно задавала кошка Сара. Паленый не докучал ей.

Но в этот момент безрассудный Джозеф имел неосторожность сесть и зевнуть. Паленый, горя желанием отомстить кому-нибудь за пережитое унижение, тут же ринулся к нему. Но Джозеф, хоть и миролюбивый по натуре, умел при случае постоять за себя — и постоять неплохо. Результатом стала целая серия схваток с ничейным исходом. Каждый день Паленый и Джозеф вступали в сражение. Аня заняла сторону Паленого и предавала анафеме Джозефа. Стелла была в отчаянии. Но тетя Джеймсина только смеялась.

— Дайте им подраться, — говорила она, проявляя полнейшую терпимость. — Скоро они станут друзьями. Джозефу полезно подвигаться, а то он ужасно толстеет. А Паленому пора узнать, что есть на свете коты не хуже его.

В конце концов Паленый и Джозеф примирились с присутствием друг друга и вскоре из заклятых врагов превратились в неразлучных друзей. Они спали на одной подушке, обнявшись лапами, и с серьезным видом мыли друг другу мордочку.

— Все мы привыкли друг к другу, — подытожила Фил. — А я научилась мыть посуду и подметать пол.

— Но только не уверяй нас, будто умеешь усыплять кошек хлороформом, — засмеялась Аня.

— Во всем виновата дырка от сучка! — возразила Фил.

— Очень хорошо, что там оказалась эта дырка, — заметила тетя Джеймсина довольно суровым тоном. — Конечно, котят приходится топить — это я признаю, — иначе на земле было бы некуда деваться от кошек. Но ни одного порядочного взрослого кота не следует обрекать на смерть… если только он не высасывает сырые яйца.

Дата добавления: 2015-09-03