Ноябрь 1814 года

Вначале ноября 1814 года мистер Норрелл удостоился чести принять у себя нескольких очень знатных джентльменов – графа, герцога и двух баронетов. Они явились, чтобы обсудить с ним крайне деликатный вопрос, и повели себя столь осторожно, что через полчаса после начала разговора мистер Норрелл все еще пребывал в неведении касательно цели их визита.

Оказалось, что сии высокопоставленные джентльмены представляют интересы лица еще более знатного, а именно герцога Йоркского, и явились для того, чтобы обсудить с волшебником безумие короля. Незадолго до того королевские сыновья посетили отца и были потрясены его состоянием. Люди эгоистичные, распущенные и не склонные к самопожертвованию, они тем не менее заявили, что готовы отдать любые деньги и отсечь себе любое количество рук ради облегчения доли своего родителя.

Следует отметить, что вопрос, приглашать ли волшебника, вызвал среди королевских детей не меньшие разногласия, чем выбор лечащего врача. Главным противником идеи выступил принц-регент. Много лет назад, еще при жизни великого Питта, короля уже постиг жестокий приступ безумия, и тогда вместо него страной управлял принц. Потом король оправился, а принц обнаружил, что в одночасье лишился власти и привилегий. Нет ничего хуже, считал принц-регент, чем подниматься утром с кровати, не зная, правишь ли ты Великобританией. Так что, быть может, не стоит строго судить принца за желание, чтобы отец оставался бы безумным или получил то облегчение, какое дает только смерть. Мистер Норрелл, не желая ссориться с принцем-регентом, решительно отклонил предложение гостей, присовокупив, что болезнь короля вряд ли излечима с помощью магии. Тогда второй сын короля, герцог Йоркский, человек военной закалки, спросил герцога Веллингтона, не окажется ли мистер Стрендж посговорчивее.

– О, разумеется! – отвечал герцог Веллингтон. – Мистер Стрендж всегда рад случаю употребить свои магические познания. Ничто другое не доставляет ему такого удовольствия. Задачи, которые я ставил перед ним в Испании, представляли немалую сложность, и хотя он для вида постоянно жаловался на трудности, на самом деле всегда брался за них с большой охотой. Я очень высокого мнения о способностях мистера Стренджа. Испания, как, без сомнения, известно вашему королевскому высочеству, одна из наименее цивилизованных стран в мире, и дороги там мало чем отличаются от козьих троп. Однако благодаря мистеру Стренджу мои солдаты всегда передвигались по добрым английским дорогам, а если на пути встречался лес, гора или город – что ж! – мистер Стрендж просто отодвигал их в сторону.

Герцог Йоркский заметил, что король испанский Фердинанд недавно прислал письмо принцу-регенту с жалобой. Он писал, что по воле английского мага многие части королевства изменились до неузнаваемости, и требовал, чтобы мистер Стрендж вернулся и привел страну в изначальный вид.

– О, – равнодушно бросил лорд Веллингтон, – так они все еще жалуются?

Вследствие этого разговора Арабелла Стрендж, войдя утром четверга в гостиную, обнаружила там нескольких королевских сыновей. Точнее, пятерых: их королевских высочеств герцогов Йоркского, Кларенского, Сассекского, Кентского и Кембриджского. Все они были в возрасте от сорока до пятидесяти и когда-то отличались красотой, но по причине невоздержанности в еде и питье раздались вширь.

В то время, как их королевские высочества наперебой, не слушая друг друга, расписывали ужасное состояние несчастного короля, Стрендж стоял, облокотившись о каминную полку и слущад с выражением вежливого интереса. В руке у него была одна из книг мистера Норрелла.

– Вы бы видели, как ест его величество: молоко просто стекает у него по подбородку. – Герцог Кларенс со слезами в глазах повернулся к Арабелле. – Его терзают придуманные страхи, он ведет продолжительные беседы с мистером Питтом, который сто лет как умер. Ах, милочка, на это невозможно смотреть. – Герцог взял руку Арабеллы и принялся гладить, очевидно, приняв хозяйку дома за горничную.

– Все подданные его величества чрезвычайно опечалены, – сказала Арабелла. – Никто не может оставаться равнодушным к постигшим его страданиям.

– О, дорогуша! – обрадованно воскликнул герцог. – Вы даже не представляете, до чего приятно слышать от вас такие слова! – Он горячо облобызал ее руку и одарил Арабеллу самым нежным взглядом.

– Если мистер Норрелл считает, что лечение невозможно, то, откровенно говоря, шансы действительно невелики, – сказал Стрендж. – Однако я охотно навещу его величество.

– – В таком случае, – заметил герцог Йоркский, – остается одна загвоздка – Уиллисы.

– Уиллисы? – переспросил Стрендж.

– О, да! – воскликнул герцог Кембриджский. – Уиллисы – редкие наглецы.

– Нужно действовать осторожно и не раздражать их уж очень сильно, – предупредил герцог Кентский, – не то они отыграются на его величестве.

– Уиллисы несомненно будут против визита мистера Стренджа, – вздохнул герцог Йоркский.

Братья Уиллисы были владельцами сумасшедшего дома в Линкольншире. На протяжении многих лет они брали опеку над королем, когда того одолевала болезнь. Возвращаясь в здравый рассудок, его величество неоднократно говорил всем, что ненавидит Уиллисов за жестокое обращение, и просил королеву, герцогов и принцесс никогда больше – в случае новых приступов болезни – не предавать его в руки братьев. Все без толку: при первых же признаках безумия родные посылали за Уиллисами. Те незамедлительно являлись на зов, запирали короля в комнате, одевали в смирительную рубашку и пичкали сильными слабительными.

Наверное, читателей удивит, что король в столь малой степени расспоряжался собственной судьбой. Однако вспомните, какую тревогу вызывают в любой семье даже малейший слух о безумии. Теперь представьте, насколько больше пугали слухи о том, что сумасшествием страдает сам король Великобритании! Если с ума сходите вы или я, это несчастье для нас, для наших близких и друзей. Когда с ума сходит король, это несчастье для всей страны. Болезнь короля Георга уже не раз ставила на повестку дня вопрос, кто должен управлять государством. Прецедентов не было. Никто не знал, что делать. Не-то чтобы Уиллисов любили или уважали – скорее наоборот. Не то чтобы их методы приносили королю облегчение – напротив, они усиливали его страдания. Секрет братьев заключался в том, что они сохраняли спокойствие, когда все остальные впадали в панику. Они охотно брали на себя ответственность, которой остальные боялись, как огня. Взамен Уиллисы требовали абсолютного контроля над королевской особой. Никому не разрешалось разговаривать с его величеством наедине. Ни королеве, ни премьер-министру. Ни даже кому-либо из тринадцати' сыновей и дочерей.

– Что ж, – сказал Стрендж, когда ему все это объяснили. – Сознаюсь, я предпочел бы разговаривать с его величеством без вмешательства других, особенно недоброжелательных людей. Впрочем, мне как-то удалось сбить с толку целую французскую армию. Осмелюсь предположить, что с двумя врачами я как-нибудь справлюсь. Предоставьте Уиллисов мне.

Стрендж отказался обсуждать вопрос о гонораре до тех пор, пока не увидит короля. Он заявил, что посетит его величество бесплатно. Герцоги, обремененные карточными долгами и незаконными отпрысками, которых надо было кормить и обучать, сочли такое решение благородным.

Ранним утром следующего дня Стрендж отправился в Виндзорский замок. Утро выдалось холодное, повсюду лежал густой белый туман. По пути волшебник произнес три небольших заклинания. Первое должно было погрузить Уиллисов в глубокий и сверх обычного долгий сон, второе – сделать так, чтобы жены и прислуга забыли-их разбудить, благодаря третьему Уиллисы, проснувшись, должны были не обнаружить одежду и обувь на привычных местах. Двумя годами ранее волшебник не позволил бы себе сыграть с посторонними даже такую мелкую шутку, однако сейчас не испытал и малейших уколов совести. Как и многие из тех, кто служил в Испании под командованием герцога Веллингтона, он бессознательно подражал его светлости, который всегда следовал к цели самым прямым путем[79].

Около десяти часов Стрендж пересек Темзу по небольшому деревянному мосту у деревушки Датчет, проехал по аллее под стеной замка и оказался в городке Виндзор. У ворот замка волшебник сообщил стражнику, кто он такой и какое у него дело к королю. Лакей в синей ливрее проводил его к апартаментам короля. Как часто бывает с прислугой в такого рода дворцах, он неимоверно гордился замком. Главной его радостью в жизни было показывать замок и воображать изумление и восторги гостей.

– Вы ведь не первый раз здесь, сэр? – сразу осведомился он у Стренджа.

– Напротив, я никогда здесь не был.

Лакей был глубоко потрясен.

– В таком случае вы многое потеряли, сэр!

– Неужели? Ну что ж, я здесь.

– Однако пришли по делу, сэр, – укоризненным тоном напомнил лакей, – и вряд ли сумеете все внимательно осмотреть. Обязательно приезжайте еще раз. Летом. А на случай, если вы женаты, позволю себе заметить, что удам замок всегда вызывает особое восхищение.

Он провел гостя через внушительных размеров двор. В давние времена здесь могли укрыться от вражеских набегов немало людей и скота, несколько незамысловатого вида старинных построек и сейчас напоминали о былом оборонительном назначении замка.

Однако в последующие века тяга к помпезности начала брать верх над соображениями практичности, и во дворе воздвигли великолепную церковь, которая заняла почти все свободное место. Церковь эта (больше похожая на собор) демонстрировала всю сложность и изысканность готики. Она словно ощетинилась контрфорсами, остроконечными башенками, молельнями, часовенками и ризницами.

Лакей провел Стренджа мимо крутого холма, на котором высилась круглая башня – самая заметная часть замка, если смот-петь издали. Пройдя через средневековые ворота, они оказались в следующем дворе. Он был почти так же велик, как и первый, но если там толпились слуги, солдаты и чиновники, то здесь было пустынно и тихо.

– Какая жалость, сэр, что вы не были здесь несколько лет назад, – заметил лакей. – Тогда, чтобы посетить апартаменты короля и королевы, довольно было попросить разрешения у дворецкого, но теперь в связи с болезнью его величества это невозможно.

Лакей провел Стренджа по каменным ступенькам, поминутно сетуя на многочисленные препятствия, из-за которых тот не может осмотреть замок. Понимая великое разочарование гостя, он наконец нашел выход.

– Придумал! Я покажу вам зал святого Георгия! Конечно, это даже не сотая часть того, что вам следовало бы увидеть, но вы получите хотя бы некоторое представление о величии Виндзорского замка!

На верхней площадке лакей повернул направо и быстро прошел через коридор, увешанный саблями и мушкетами. Стрендж следовал за ним. За холлом открылся высокий зал футов в двести или триста длиной.

– Вот! – с гордостью, как будто он сам все это построил и украсил, объявил лакей.

Высокие сводчатые окна, расположенные вдоль южной стены, впускали холодный, мглистый свет. Нижнюю часть стен закрывали резные деревянные панели с позолоченными бордюрами. Верхняя часть стен и потолок были расписаны богами и богинями, королями и королевами. Одна из фресок на потолке изображала Карла II, возносящегося к вечной славе на бело-голубом облаке и окруженного пухлыми розовощекими херувимами. Генералы и дипломаты возлагали трофеи к его ногам, а Юлий Цезарь, Марс, Геркулес и другие важные особы стояли чуть поодаль смущенные своим ничтожеством по сравнению с королем.

Все это было в высшей степени великолепно, но внимание Стренджа привлекла фреска, растянувшаяся на всю длину северной стены. В центре ее были изображены два короля на тронах. По обе стороны от каждого стояли (некоторые – преклонив колена) рыцари, дамы, придворные, пажи, боги и богини. Левую часть фрески заливал солнечный свет, король на этой половине – могучий красавец – излучал юность и жизнелюбие. На нем была светлая тога, золотистые волосы курчавились, голову украшал лавровый венок, а в руке он держал скипетр. Окружавшие его люди и боги были экипированы шлемами, кирасами, копьями и мечами, как будто художник давал понять, что друзьями этого короля могут быть только воины. Правую часть фрески живописец погрузил в слабеющий, тусклый свет, словно поставил перед собой цель изобразить наступающие сумерки. Вверху и вокруг фигур сияли звезды. Король на этой половине, бледнокожий и темноволосый, был одет в темную тогу, художник придал его лицу непостижимо загадочное выражение. Голову венчала корона из темных листьев, а в левой руке он держал не скипетр, а изящную костяную палочку. Свита его состояла главным образом из мифических существ – феникса, единорога, мантикоры, фавнов и сатиров, – но присутствовали также и несколько загадочных персонажей: мужчина в похожем на монашеское облаченье и надвинутом на глаза капюшоне и женщина в темной сверкающей мантии, закрывающая рукой лицо. Между двумя тронами стояла юная особа в свободном белом платье с золотым шлемом на голове. Ладонь воинственного короля лежала на ее плече, темный же король протянул к ней правую руку, так что их пальцы соприкасались.

– Работа Антонио Веррьо [47+], итальянского джентльмена, – сказал слуга и, указав на короля слева, добавил: – Эдуард Третий, король Южной Англии. А тот, – он показал на второго короля, – король-маг Северной Англии, Джон Аскгласс.

– Вот как? – Стрендж покачал головой. – Я, конечно, видел его статуи и на книжных гравюрах, но на картине вижу впервые. А дама между ними, кто она?

– Миссис Гвин [48+], сэр, одна из фавориток Карла Второго. Здесь она олицетворяет Британию.

– Понятно. Вижу, в доме короля он все еще занимает почетное место. Вот только в римском одеянии и рядом с актрисой. Интересно, что бы он сам на это сказал?

Они прошли через украшенный оружием зал и остановились перед массивной черной дверью с рельефным мраморным фронтоном.

– Дальше я вести вас не могу, сэр. Здесь мои обязанности кончаются, и, вы вступаете во владения докторов Уиллисов. Король за этой дверью. – Слуга поклонился и направился к лестнице.

Стрендж постучал. Из-за двери доносились звуки пения и клавесина.

Дверь открылась, и перед посетителем предстал высокий широкоплечий мужчина лет тридцати или сорока, с круглым белым лицом в оспинах и капельках пота, что делало его похожим на чеширский сыр. Человек этот – то ли по причине спешки, то ли вследствие нехватки опыта – был плохо выбрит, так что в некоторых местах на белой коже виднелись короткие и жесткие черные щетинки, словно в молоке, прежде чем из него изготовили сыр, утонули несколько мух. Сюртук из толстого коричневого сукна, как и рубашка и шейный платок из грубой льняной ткани, не отличался особенной чистотой.

– Да? – произнес он, придерживая одной рукой дверь, как будто готов был захлопнуть ее при малейшем подозрительном движении гостя. На дворцового слугу этот тип не походил нисколько, зато сильно смахивал на смотрителя из сумасшедшего дома, коим, собственно, и являлся.

Удивленный столь грубым приемом, Стрендж вскинул бровь, потом холодно сообщил свое имя и заявил, что пришел к королю. Страж королевского покоя вздохнул.

– Не могу отрицать, что мы извещены о вашем визите, но, видите ли, впустить вас я не могу. Доктор Джон и доктор Роберт (так звали братьев Уиллисов) отсутствуют. Мы ожидаем их с минуты на минуту вот уже добрых полтора часа. Никто не понимает что с ними случилось.

– Очень жаль, – сказал Стрендж. – Впрочем, меня это не касается. В мои планы не входит встреча с упомянутыми джентльменами. Я пришел повидаться с королем. У меня с собой письмо подписанное архиепископами Кентерберийским и Йоркским и разрешающее встречу с его величеством. – Волшебник помахал письмом перед носом смотрителя.

– И все же, сэр, вам придется подождать, пока прибудут доктор Джон и доктор Роберт. Они никому не дозволяют вмешиваться в их систему лечения короля. Его величество нуждается в тишине и уединении. Разговоры ему категорически противопоказаны. Вы и представить себе не можете, какими ужасными последствиями может обернуться ваш разговор. Например, вы упомянете, что на улице идет дождь. Казалось бы, невиннейшее замечание. Однако оно натолкнет короля на размышления, его помутившийся рассудок заработает, одна мысль потянет за собой другую, и в итоге состояние его величества ухудшится. В его памяти могут всплыть проигранные битвы, умершие дочери и недостойные сыновья. Да что там! Король и сам может умереть от таких мыслей! Вы же не хотите убить короля, сэр?

– Нет, – ответил Стрендж.

– Ну вот, – удовлетворенно хмыкнул смотритель. – Теперь вы сами понимаете, что вам лучше подождать.

– Спасибо, но я все же рискну. Будьте любезны провести меня к королю.

– Доктор Джон и доктор Роберт очень рассердятся.

– Мне нет до этого никакого дела, – холодно ответил волшебник.

Смотритель удивленно посмотрел на него.

– Вот что, – твердо продолжал Стрендж, – либо вы пропускаете меня к королю, либо вам придется иметь дело с двумя архиепископами сразу. Уж поверьте, им очень не понравится, что кто-то осмелился нарушить их распоряжение. Понимаете, что вас ждет? Я и сам точно не знаю, но уверен – ничего хорошего.

Слуга вздохнул, потом кликнул своего подчиненного (такого же грязного и грубого, как и он сам), приказал ему немедленно отправляться за докторами и лишь после этого с превеликой неохотой отступил в сторону и пропустил Стренджа.

Комната, в которой оказался волшебник, была очень велика. Стены покрывали дубовые панели с искусной резьбой. На потолке здесь тоже разместились августейшие и символические персонажи. И все же место навевало уныние. Голый, ничем не прикрытый пол дышал холодом. Всю мебель составляли стул да видавший виды клавесин. У инструмента, спиной к двери, сидел старик, одетый в поношенный парчовый халат пурпурного цвета. На голове у него был помятый ночной колпак, на ногах – грязные домашние туфли с поломанными носами. Играя, он громко напевал что-то на немецком. Услышав шаги, старик обернулся и перестал играть.

– Кто там? – спросил он. – Кто это?

– Волшебник, ваше величество, – отозвался смотритель. Старик на секунду задумался, потом громко сказал:

– Терпеть не могу волшебников! – Он снова повернулся к инструменту и заиграл с еще большим пылом, сопровождая музыку громким пением.

Такое начало не предвещало ничего хорошего. Смотритель презрительно хмыкнул и отошел, оставив Стренджа и короля наедине. Волшебник сделал несколько шагов вперед и встал так, чтобы видеть лицо его величества.

Безумие короля усугублялось слепотой. Радужка была затянута мутно-голубой пленкой, белки глаз напоминали цветом скисшее молоко. Тронутые сединой волосы грязными прядями свисали вдоль дряблых, в сетке лопнувших сосудов, щек. С безвольных губ стекала слюна. Белая борода была почти такая же длинная и неухоженная, как и волосы. Король ничуть не походил на те портреты, которые доводилось видеть Стренджу, ведь их писали в то время, когда его величество пребывал в здравом рассудке. В своем нынешнем облике, со спутанной бородой и растрепанными волосами, в длинном пурпурном халате, слепой и безумный, король больше походил на трагического героя шекспировской драмы, точнее, сразу на двух трагических персонажей: короля Лира и Глостера.

Стренджа предупредили, что согласно дворцовому этикету разговаривать с королем следует лишь после того, как он первым к вам обратится. Однако такой вариант выглядел малоперспективным, поскольку король уже заявил о своей нелюбви к волшебникам. Поэтому, дождавшись, когда его величество прекратит петь и играть, гость заговорил сам.

– Я – покорный слуга вашего величества, Джонатан Стрендж из Эшфера в Шропшире. Во время последней войны в Испании я служил в армии под командованием лорда Веллингтона и, смею полагать, принес некоторую пользу вашему величеству. Сыновья и дочери вашего величества надеются, что моя магия сможет дать вам некоторое облегчение от болезни.

– Скажи волшебнику, что я не вижу его! – беспечно бросил король.

Стрендж оставил без ответа эту бессмысленную ремарку. Разумеется, король не мог его видеть, поскольку был слеп.

– Однако я очень хорошо вижу его спутника! – продолжал его величество одобрительным тоном и повернул голову так, будто рассматривает что-то в двух-трех футах от волшебника. – Да и как его не увидеть, с такими-то серебристыми волосами! Похоже, весьма бойкий малый.

Все это звучало настолько убедительно, что Стрендж даже повернулся. Разумеется, рядом никого не было.

Последние дни волшебник занимался тем, что просматривал книги Норрелла в поисках чего-то подходящего. Оказалось, что заклинаний для излечения безумия очень мало. Точнее, ему попалось только одно, да и в его значении Стрендж не был вполне уверен. Оно представляло собой рецепт из книги Ормскирка «Откровения о тридцати шести иных мирах». Ормскирк утверждал, что приводимая им формула рассеивает иллюзии и поправляет неверные мысли. Стрендж открыл книгу и прочел рецепт еще раз. Звучало заклинание довольно туманно.

Наполни его глаза сиянием луны, и оно развеет лживые мороки.

Уши его наполни пчелами. Пчелы любят правду, они разрушат уловки лжеца.

Наполни его рот солью, да лжец не соблазнит его вкусом меда, не удручит вкусом пепла и праха.

Пронзи ему ладонь железом, да не поднимется у него рука исполнить повеление лжеца.

Спрячь его сердце в тайное место, чтобы все его желания хранились за семью печатями и лжец не сумел добраться до них.

Дополнение. Полезным может оказаться красный цвет.

Произнося слова, Стрендж отдавал себе отчет в том, что не имеет ни малейшего представления о том, что они значат[80]. Как, скажите на милость, приложить луну к глазам больного? А если верна вторая часть рецепта, то тогда герцогам следует пригласить не волшебника, а пчеловода. Не был Стрендж уверен и в том, что его величеству так уж понравится, если его ладони начнут пробивать железными гвоздями. И к чему тут красный цвет? Он вроде бы читал где-то что-то о красном цвете, но вспомнить не мог, как ни напрягал память.

Между тем король завел разговор с воображаемым джентльменом.

– Прошу извинить, что принял вас за простолюдина. Вы должно быть и впрямь король. Но я всего лишь позволил себе вольность заметить, что никогда не слышал о ваших королевствах. Где расположен Дом Утраченной Надежды? Где искать Голубые Замки? Где Город Железных Ангелов? Вот я – король Великобритании, и мое королевство обозначено на карте, его все знают! – Его величество замолчал, как будто выслушивая ответ невидимого собеседника, затем воскликнул: – О, не злитесь! Умоляю вас, не злитесь! Вы – король, и я – король! Мы оба короли! Не нужно злиться! Давайте я сыграю вам и спою! – Он вытащил из кармана флейту и заиграл что-то меланхолическое.

Стрендж протянул руку и сдернул с короля ночной колпак, проверяя, не станет ли его величество вести себя еще безумнее, но через несколько минут убедился в отсутствии каких-либо перемен и вернул колпак на место.

Добрых полтора часа волшебник испытывал все известные ему заклинания. Заклинания, восстанавливающие память. Заклинания пробуждения. Заклинания отыскания. Заклинания концентрации ума. Заклинания, рассеивающие кошмары и недобрые мысли. Заклинания по поиску системы в хаосе. Заклинания, помогающие заблудшим. Заклинания демистификации. Заклинания по усилению мыслительной силы. Заклинания против болезней и для поправления поврежденных органов. Одни заклинания были длинные и сложные. Другие состояли из одного-единственного слова. Некоторые следовало произносить вслух. Другие – только мысленно. Были и такие, которые вообще не содержали никаких слов и представляли собой лишь жест. Одни из них Стренджу и Норреллу приходилось использовать едва ли не ежедневно, другие не применялись, возможно, столетиями. Некоторые требовали вспомогательных средств: зеркала, капли крови из пальца самого волшебника, свечи и ленточки. Однако все они имели нечто общее: решительно не действовали на короля.

«Сдаюсь», – подумал Стрендж.

Король же, пребывающий в счастливом неведении относительно направленной на него магии, продолжал доверительный разговор с невидимым джентльменом.

– Так вас выслали сюда навсегда или же вы можете вернуться? Только не позволяйте им поймать вас здесь! Они наденут на вас смирительную рубашку! В последний раз я выходил отсюда в какой-то понедельник 1811 года! Говорят, с тех пор прошло три года, но я же знаю, что они лгут! По моим подсчетам через две недели, в пятницу, будет ровно двести сорок шесть лет!

«Несчастный, – подумал Стрендж. – Сидеть взаперти в холодной комнате, без друзей, без развлечений! Неудивительно, что у него свой счет времени. Неудивительно, что он лишился рассудка!» Вслух же волшебник сказал:

– Если желаете, ваше величество, я с удовольствием прогуляюсь с вами на свежем воздухе.

Король замолчал, слегка наклонил голову и спросил:

– Кто это сказал?

– Я, ваше величество, Джонатан Стрендж, волшебник.

Он почтительно поклонился и с опозданием вспомнил, что король его не видит.

– Великобритания! Мое дорогое королевство! – воскликнул монарх. – Как бы хотел я снова увидеть мою страну, особенно сейчас, летом. Деревья и лужайки зеленеют, а воздух сладок, как вишневый пирог!

Выглянув в окно, Стрендж увидел белый, холодный туман и голые скелеты деревьев.

– Совершенно верно. Почту за честь, если ваше величество согласится выйти вместе со мной.

Король задумался. Он снял одну туфлю и попытался поставить ее на голову. Когда фокус не удался, его величество вернул туфлю на положенное место, потом сунул в рот болтавшийся конец пояса.

– Откуда мне знать, что вы не злой демон, явившийся, чтобы искушать меня? – спросил он наконец вполне рассудительно.

Стрендж не сразу нашелся, что ответить. Король же продолжил:

– Конечно, если вы злой демон, то должны знать, что я – вечен и не могу умереть. Если выяснится, что вы – враг, я просто топну ногой и отошлю васназад в ад!

– Неужели? Вы, ваше величество, обязательно должны научить меня этому трюку. Хотелось бы узнать хоть что-то полезное. Однако позвольте заметить, что, обладая такой магической силой, вы можете меня не бояться. Только нам нужно поторопиться и выйти как можно быстрее и незаметнее. Скоро здесь будут Уиллисы. Вы должны быть очень осторожны, ваше величество.

Король ничего не сказал, но притронулся пальцем к носу, и на его лице появилось хитроватое выражение.

Дальше перед Стренджем встала задача найти выход, не встревожив при этом смотрителей. Ждать помощи от короля не приходилось. На вопрос, куда ведут двери, он ответил, что, по его мнению, одна ведет в Америку, другая – к Вечным Мукам, а третья, вероятно, в следующую пятницу. Стрендж открыл ту, что, на взгляд его величества, вела в Америку, и быстро провел короля через несколько комнат. Потолки их были расписаны фресками, на которых английские монархи носились по небесам в огненных колесницах, побеждая тех, кто символизировал Зависть, Грех и Бунт, и учреждая Храмы Добродетели, Дворцы Вечной Справедливости и прочие полезные институты подобного рода. Однако если на потолках кипела бурная деятельность, то помещения под ними выглядели заброшенными, пустыми и были полны пыли и пауков. Мебель покрывали серые чехлы, и казалось, что все эти стулья и столы давно умерли, оставив после себя только могильные камни.

Они вышли к лестнице, и король, принявший близко к сердцу предостережение своего спутника, настоял на том, чтобы спуститься на цыпочках. Сейчас его величество был похож на расшалившегося ребенка.

– Что ж, ваше величество, – бодро заметил Стрендж, когда они наконец оказались у подножия ступенек, – думаю, мы неплохо справились. По крайней мере погони не слышно. Герцог Веллингтон был бы рад взять нас разведчиками. Полагаю, ни капитан Сомерс-Кокс, ни даже сам Колхаун Грант не смогли бы пересечь вражескую территорию…

Договорить ему не дал король, извлекший из флейты громкий победный вопль.

– Ч… – сказал Стрендж и настороженно прислушался.

Ничего, однако, не случилось. Где-то неподалеку что-то стучало и царапалось, кто-то повизгивал и вскрикивал – как будто на кого-то набросился целый шкаф со щетками. В остальном все было тихо.

Дверь вела на широкую каменную террасу, за которой, если спуститься по крутому склону, лежал парк, казавшийся сейчас каким-то призрачным, поскольку все детали и цвета стер белый туман. Земля и небо смешались в неопределенную, невесомую серую стихию, и только справа виднелась вытянувшаяся вдаль двойная линия деревьев.

Рука об руку Стрендж и король дошли до угла замка, где волшебник обнаружил идущую вниз по склону тропинку. Углубившись в парк, они оказались у небольшого пруда, окруженного невысоким каменным бордюром[81]. В центре пруда возвышался па-вильон, украшенный вырезанными из камня существами. Некоторые из них напоминали собак, хотя туловища у них были более вытянутыми и длинными, каку ящериц, а на спине торчали шипы, другие изображали дельфинов, ухитрившихся неким чудесным образом прилепиться к стене. На крыше восседали в классических позах леди и джентльмены с вазами в руках. Судя по всему, архитектор хотел, чтобы струи воды, извергаясь из пастей животных и ваз, падали на крышу, а затем живописно стекали в пруд. К сожалению, в данный момент все застыло и замерло.

Стрендж уже собрался отпустить замечание по поводу меланхолического настроения, навеваемого видом зимнего пруда, когда внезапно услышал крики и, обернувшись, увидел, что по склону торопливо спускаются четверо. Двое были уже знакомые смотрители сумасшедшего дома, двух других джентльменов ему прежде видеть не приходилось. Все четверо казались весьма недовольными.

Оба джентльмена хмурились, тщась придать себе важный вид и оскорбленное выражение. Судя по всему, одевались они в крайней спешке. Один все еще продолжал застегиваться, но безуспешно – стоило ему просунуть пуговицы в петли, как они моментально выскакивали. Примерно одних с мистером Норреллом лет, этот господин носил такой же старомодный парик, который то подпрыгивал, то начинал съезжать в одну либо другую сторону. В отличие от мистера Норрелла джентльмен был высок, обладал довольно приятной наружностью, держался уверенно и с сознанием собственной значимости. Второй (на несколько лет моложе) вел отчаянную борьбу с башмаками, которые, похоже, имели собственное мнение по поводу происходящего. Их хозяин пытался идти вперед, они же всяческие старались нести его в противоположном направлении. Стренджу оставалось только предположить, что магия сработала даже лучше, чем можно было ожидать.

Высокий джентльмен (с шаловливым париком) весьма недружественно посмотрел на волшебника.

– Кто распорядился вывести короля на улицу? – требовательным тоном произнес он.

Стрендж пожал плечами.

– Я.

– Вы! Кто вы?

Манера, в которой к нему обращались, пришлась волшебнику не по вкусу.

– А кто вы?

– Я – доктор Джон Уиллис. Это мой брат, доктор Роберт Дарлинг Уиллис. Мы – врачи короля и несем ответственность за его состояние перед Королевским Советом. Никому не позволено посещать его величество без нашего разрешения. Я спрашиваю еще раз: кто вы?

– Джонатан Стрендж. Я прибыл сюда по просьбе их королевских высочеств герцогов Йоркского, Кларенского, Сассекского, Кентского и Кембриджского, которые пожелали определить, поддается ли болезнь короля лечению магией.

– Ха! – презрительно воскликнул доктор Джон. – Магия! Она ведь используется главным образом для того, чтобы убивать французов, не так ли?

Доктор Роберт саркастически рассмеялся. Однако желаемого эффекта его смех не возымел, потому что башмаки вдруг устремились вперед, и королевский лекарь стукнулся носом о дерево.

– Волшебник, ну-ну! – бросил доктор Джон. – Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что можете обращаться со мной и моими слугами столь непочтительным образом. А теперь признавайтесь, это ведь вы закрыли ворота, чтобы мои люди не могли вас остановить?

– Вот уж нет! – заявил Стрендж. – Ничего подобного я не делал. Хотя и мог бы, – признал он, – если бы в том возникла необходимость. Похоже, ваши люди не только наглецы, но и лжецы! Покидая замок, мы с его величеством не видели никого из них!

Первый смотритель (с лицом, похожим на чеширский сыр) чуть не взорвался от возмущения.

– Неправда! – закричал он. – Доктор Джон, доктор Роберт! Умоляю вас, не слушайте эти лживые наветы. Мартин… – Он указал на второго смотрителя. – Мартин лишился голоса и не мог издать ни звука, чтобы поднять тревогу! – Второй смотритель энергично закивал, подтверждая свидетельство напарника. – Что касается меня, сэр, то я был в конце коридора, когда услышал, как открывается дверь; я только собрался заговорить с волшебником – и будьте уверены, приготовил для этого несколько крепких словечек, – как магическая сила втолкнула меня в шкаф со щетками, а дверь закрылась, и я не мог оттуда выбраться.

– Чепуха! – запротестовал Стрендж.

– Чепуха, да? Так, значит, это не вы приказали щеткам избить меня? Посмотрите, я весь в синяках!

Последнее утверждение, по крайней мере, соответствовало действительности – лицо его покрывали кровоподтеки.

– Ну что, волшебник! – торжествующе воскликнул доктор Джон. – Что вы скажете теперь, когда ваши трюки полностью изобличены?

– Как же! – ответил Стрендж. – Он все это сделал, чтобы подкрепить свою ложь!

Король подул во флейту – получилось довольно вульгарно.

– Будьте уверены, – сказал доктор Джон, – Королевский Совет в самом скором времени узнает о вашем самоуправстве. – Он повернулся к королю. – Ваше величество! Идите сюда!

Король попытался спрятаться за Стренджа.

– Вы очень меня обяжете, если вернете его величество под мою опеку.

– Ничего подобного я не сделаю, – твердо ответил Стрендж.

– А известно ли вам, как следует обращаться с сумасшедшими? – с усмешкой поинтересовался доктор Роберт. – Изучали ли вы этот вопрос?

– Я знаю, что человек никогда не выздоровеет, если его держат под замком, лишают общения, отказывают в прогулках и свежем воздухе, – парировал Стрендж. – Это варварство! Я бы и собаку не подверг таким истязаниям!

– Говоря так, вы только выдаете собственное невежество. Одиночество и покой, против которых вы столь энергично выступаете, – краеугольный камень всей нашей системы, нацеленной на излечение короля.

– О! Вы называете это системой? Из чего же состоит ваша система?

– Есть три главных принципа, – объявил доктор Роберт. – Устрашение…

Флейта короля отозвалась жалобной нотой.

– …изоляция…

Еще один печальный звук.

– …и ограничение свободы.

Долгий, похожий на вздох звук.

– Таким образом, – продолжал доктор Роберт, – подавляются все возможные источники возбуждения, и пациент лишается материала для фантазий.

– Самый же главный целебный эффект, – добавил доктор Джон, – достигается подчинением пациента воле врача. Именно сила характера лечащего врача определяет успех или провал его усилий. Многие указывали, что наш отец мог укрощать помешанных одним взглядом.

– Вот как? – Стренджу стало интересно. – Никогда об этом не думал, но здесь определенно присутствует некая магия. Я и сам не раз убеждался, что в некоторых случаях действие заклинания зависит от силы личности волшебника.

– Неужели? – доктор Джон бросил взгляд влево.

– Да. Возьмите, к примеру, Мартина Пейла. Он… – Взгляд Стренджа невольно последовал за взглядом доктора Джона. Один из смотрителей (тот, что утратил дар речи) осторожно подбирался к королю по краю пруда с чем-то подозрительно похожим на смирительную рубашку.

И тут началось. Стрендж вскрикнул… второй смотритель бросился к королю… оба Уиллиса попытались схватить Стренджа… король протрубил тревогу… и послышался странный шум, как если бы сотня человек одновременно попытались прочистить горло.

Все остановились. Звук шел, похоже, со стороны каменного павильона посреди замерзшего пруда. Внезапно из пасти каждого каменного изваяния выползло по густому белому облачку, как будто они разом выдохнули. Облачка эти засияли, переливаясь в рассеянном свете, и с легким звоном упали на лед.

На какой-то миг наступила тишина, почти сразу же сменившаяся ужасным хрустом раскалываемого мрамора. В следующий момент каменные звери оторвались от стен павильона и медленно двинулись через лед по направлению к братьям Уиллисам. Пустые каменные глаза ожили. Пасти раскрылись, и из каменных глоток ударили струи воды. Каменные хвосты принялись мести лед, каменные лапы неуклюже сгибались и разгибались. Свинцовые трубы по которым вода подавалась к фонтану, волшебным образом растянулись.

Не понимая, что происходит, Уиллисы и смотрители лишь тупо таращились на приближающихся хищников. Гротескные фигуры ползли, загадочным образом таща за собой трубы и поливая братьев водой. Уиллисы завизжали и запрыгали, больше от страха, чем от реального ущерба.

Смотрители бросились наутек, что же касается Уиллисов, задержавшихся возле короля, то они уже не могли позволить себе такой прыти, поскольку вода на холоде быстро превращалась в лед.

– Волшебник! – воскликнул доктор Джон, поворачивая к замку. – Вот как! Не волшебник, а лгун! Лорд Ливерпуль обо всем узнает! Узнает, как вы обошлись с верными слугами короля! О! У! – Наверно он сказал бы что-то еще, но каменные фигуры привстали и начали обстреливать его камнями.

Стрендж ничего не сказал на эти обвинения, ограничившись презрительным взглядом. Впрочем, показная уверенность далась ему не без труда. Волшебнику и самому становилось все больше не по себе. Какая бы магия здесь ни творилась, он не имел к ней ни малейшего отношения.

Дата добавления: 2015-09-03