Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Терапевтическое значение. В терапии похожие моменты случаются тогда, когда шизоидный пациент набирается

Читайте также:
  1. B) назначение сердечных гликозидов
  2. А) Значение события Воскресения в деле Искупления.
  3. А24. Лексическое значение слова указано неверно в примере
  4. Адаптивное значение искусства.
  5. Адаптивное значение токсикоза.
  6. Адаптивное значение черт личности.
  7. Акт и его правовое значение

В терапии похожие "моменты" случаются тогда, когда шизоидный пациент набирается храбрости предъявить терапевту свои действительные требования, т. е. трансферные требования, которые терапевт не в состоянии удовлетворить, даже если бы и захотел. Честное признание терапевтом своих ограничений приводит к "разочарованию", и пациент подвергается повторной травматизации. Аналитик тоже травмирован и устрашен. Оказывается, все его добрые намерения привели лишь к порождению ужасной иллюзии — созависимости с внутренней Рапунцелью пациента. На этом этапе обе стороны страдают от утраты иллюзий. Пациент думал, что терапевт действительно будет для него связующей нитью с жизнью в реальном мире,— на самом деле исполнит свое обещание и будет Принцем. Терапевт же считал, что пациент будет исцелен одними лишь эмпатией и пониманием, и что он оставит свои нескончаемые требования раппорта, сочувствия, поддерживающей подпитки. Вместо этого, к их взаимному огорчению, потребности внутри этой "симбиотической мембраны" как были, так и остались неудовлетворенными и, похоже, они никогда не будут удовлетворены. На этом этапе терпение терапевта может начать иссякать. К своему растущему раздражению, терапевт обнаруживает, что каждая его интерпретация оказывается травмирующей, каждые его выходные, каждое упоминание о его (ее) реальной жизни во внешнем мире, по видимости, причиняет пациенту типа Рапунцель невероятное страдание. В этот момент обычно происходит какое-то событие, которое раскрывает положение вещей. Обычно отреагирует терапевт.

Например, однажды я поднял плату за сеанс молодой женщине. Я называю это отреагированием, потому что это было первое повышение оплаты за пять лет, следовательно, было довольно значительным — десять долларов за час. Я объявил об этом в начале сеанса. Она безучастно взглянула на меня и в течение всего сеанса настаивала на том, что это ровным счетом ничего не значит для нее, все прекрасно, просто нужно, чтобы я прислал ей счет; она даже не хочет думать об этом. Час спустя она позвонила мне в ярости и отменила следующую встречу. Это была Рапунцелева ведьма. Затем последовали проклятья и угрозы совершить самоубийство. На следующий день я получил письмо, полное извинений за ее вспышку гнева и самообвинений в плохом характере (здесь колдунья опять развернулась внутрь, обвиняя детскую часть "я"). В ходе последующей проработки эта пациентка смогла описать чувство паники, которое ею овладело, когда рухнули ее взаимоотношения со своим гневом (в детстве она впадала в приступы гнева, и каждый раз ее наказывали все более строго).

Эта вспышка ярости пациентки стала началом целого ряда последующих конфронтации ее ведьмы с моими реалистичными ограничениями. Я начал укреплять свои границы, заканчивая сеанс строго по часам, конфронтируя с трансферными требованиями, вместо того чтобы обходить их, каждый раз возвращая пациентку к парадоксальной реальности того, что мы делаем вместе.

Во время этой бурной фазы нашей работы потребовалось тонкое сочетание утешения и твердости. Пациентам, страдающим от последствий психической травмы, довольно трудно вынести такую ситуацию без уверенности в возможности реальных отношений после окончания терапии. Часто эти пациенты не могут смириться с "жестокостью" психоаналитических рамок. К примеру, как они могут выразить свои трансферные фантазии, если они чувствуют унижение от молчания аналитика, который, спустя несколько минут, выпроводит их за дверь и впустит следующий "случай"? Для пациента с ранней травмой так же болезненно, как и это переживание, бывает узнать правду, что в психотерапии между пациентом и аналитиком есть как "реальные", так и "иллюзорные" отношения. Более того, для обеих сторон просто необходимо вынести напряжение, которое возникает между этими сторонами взаимоотношений. Ведь всю свою жизнь пациент избегал этой поляризации, составляющей неотъемлемую часть человеческого существования, уходя в мир фантазии. Вот и теперь он желал бы опять скрыться от этой реальности в переносе-сопротивлении. Что же касается терапевта, то, выдерживая это напряжение, он или она еще раз осознает ограниченность своих человеческих возможностей в том, что он может предложить в своей практике людям, перенесшим психическую травму,— вопреки глубинным фантазиям/надеждам терапевта о спасении пациента от всех "несправедливо обрушившихся на него" напастей.

В нашей истории этот бурный период проработки защит системы самосохранения представлен в образе скитаний Рапунцель и слепого Принца по глухомани. Рапунцель со своими близнецами "бедствует", а Принц плачет и горюет по "потерянной им любимой жене", которую он встретил в "башне иллюзий"*. Наша история ставит перед нами вопрос, как перевести эту иллюзию на другой уровень, другими словами, как превратить околдованность в очарование.

И вот здесь юнгианский подход предлагает существенный элемент понимания. Только в одном отношении внутренний мир архетипической системы самосохранения является "башней иллюзии" — грандиозной фантазией всемогущества и исполнения желаний, в которой скрываются для того, чтобы избежать невыносимой боли, причиняемой реальностью, зараженной травмой. Таков был подход Фрейда к внутреннему миру и его "религиозным" образам. Но есть и другая сторона — башня Рапунцель и насылающая чары колдунья представляют нуминозную реальность архетипического уровня психики, которая ничуть не менее "реальна", чем внешняя реальность, на которую Рапунцелева колдунья смотрит с таким подозрением. Как мы знаем, Юнг заимствовал слово "нуминозное" из имеющего принципиальное значение исследования Рудольфа Отто о природе религиозного опыта в различных культурах. Отто показал, что нуминозное есть категория переживания, подобно любви или агрессии, и при этом, возможно, единственная категория переживания, которая свойственна только человеку. Юнг сделал лишь небольшой шаг дальше, концептуально "поместив" эту внушающую благоговение таинственную силу на самый глубокий уровень психики,— в ее коллективном или религиозном измерении. Итак, в соответствии с аргументами, которые мы здесь привели, когда происходит травма и волшебница приходит для того, чтобы спасти человеческий дух, в бездне внешней катастрофы открывается архетипический "мир", и это мир, который уже ожидал, что его откроют. Не эго "творит" этот мир для того, чтобы создать необходимую иллюзию (как думал Фрейд). Этот мир находится на службе у "иллюзии" ради защиты личностного духа — эти архетипические защиты по праву являются своего рода чудом, обеспечивая выживание организма.

*В оригинале— непереводимая игра слов: "towering illusion" относится здесь к tower-башне и одновременно означает "непомерная, глубочайшая иллюзия".

Как мы видим, проблема возникает из отчаянного, страстного стремления "я"-Рапунцель к реальной жизни — за пределы мира башни, который, в свою очередь, становится все более преследующим. Опекающая сторона нуминозных энергий начинает уступать место дьявольской, деструктивной стороне. Они представляют собой светлую и темную стороны нуминозного, амплифицированные версии "любви" и "агрессии", которые травмированный пациент оказывается не в состоянии "очеловечить" в нормальном процессе развития посредством переходных фигур.

В нашей истории и Рапунцель, и Принц попадают под действие преследующей, деструктивной стороны системы самосохранения, когда каждый из них борется в расщепленном неискупленном мире страданий. Разделяющая "стена" возвращается, как бездонная пропасть, через которую невозможно перебраться,— они теряют друг друга. Однако затем Принц слышит голос Рапунцель — повторение того, что случилось, когда он раньше проезжал рядом с башней. Слепой, он идет на этот голос, пока Рапунцель не узнает его и не бросается ему на шею и ее слезы исцеляют его глаза. В этом образе мы имеем прекрасную картину того, как горе восстанавливает утраченную связь с нуминозным миром.

В терапевтической ситуации в этот период также много слез. Пациент и терапевт проходят через времена, когда кажется, что связующая нить окончательно разорвана. И все же, если удается выдержать напряжение в этот период, возможна истинная conjunction. На этот раз терапевтическая "травма" наступает после периода обязательной "иллюзии" отношений между "я" и объектом, в ходе которого во взаимодействии осуществляется настоящее "вынашивание" (pregnancy). Это является одним из факторов исцеления на этапе проработки. Несмотря на то, что иллюзия рушится, эти переживания отличаются от переживаний ранней травмы. Во-первых, имеет место истинный союз; во-вторых, пациент в полной мере выражает свой протест — то, чего он не мог сделать, будучи ребенком. Употребляемый в небольших дозах, это — яд, приносящий исцеление. Известно, что иммунитет развивается только после инъекции болезнетворных микроорганизмов. Только эта разбавленная повторная травматизация добирается до боли. И это взаимный процесс. Терапевт тоже должен признать свое "разочарование"*. Например, решающей частью моей работы с пациенткой, о которой я упоминал выше, было признание моих собственных затруднений. Этой пациентке необходимо было видеть, что я страдаю тоже, для того, чтобы она могла почувствовать возмещающую сторону своего собственного гнева и выплакать слезы, которые могут исцелить глаза ее раненых отношений с реальностью. Ей нужно было увидеть, как я пытаюсь справиться со своими аутентичными реакциями на ее гнев и ее любовь, перед тем как она смогла, в соответствии с моими ожиданиями, совладать со своими реакциями. В этом процессе гуманность терапевта отличает его от жестокого перфекционизма внутреннего опекуна пациента. Дальнейшие совместные усилия направлены на вхождение пациента в более широкую человеческую реальность, более широкую человеческую общность, в которую пациент так по-настоящему и не вступил. В этом и состоит необходимая работа горя, проводимая в этот период.

* Напомним, что "disillusionment" означает также "избавление от иллюзий".

Когда наши пациенты типа Рапунцель выздоравливают, когда их жизнь во внешнем мире становится более одушевленной в свете их "истинного я", они проходят через период горевания над ужасной утратой своего внутреннего мира — по крайней мере, они так это чувствуют — своего рода мучительного жертвования тем, что они ощущают как свое "детство". Они не хотят оставлять "Божественный мир" ради пустоты и поверхностности жизни в "этом мире" с его банальностью и лживостью. И все же жизнь во внешнем мире становится все более реальной и аутентичной. Подобно Рапунцель, они стоят перед необходимостью отказаться от своих идентификаций с инфляцированным миром колдовства и после "падения" восстановить взаимодействие с очарованием*. Это то, что в наших сказках обозначают слова "жили они долго и счастливо",— не в слепоте, с одной стороны, и не в пустой "реальности", с другой, а в мире, в котором стена между воображением и реальностью пала и превратилась в гибкую границу. Это больше, чем фрейдовские невзгоды обыденной жизни. Это значит жить жизнью, которая может присниться или привидеться в мечтах, жизнью, в которой усилия по воплощению этого сна или мечты могут быть разделены с другими людьми, занятыми тем же самым.


Дата добавления: 2015-09-03; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Волшебные сказки и двухступенчатое воплощение Самости | Переходные процессы между человеческим и божественным | Переходные процессы в сказках | Две стадии исцеления расщепления в сказках | Пациенты типа Рапунцель | Рапунцель1: часть I | Терапевтическое значение | Рапунцель: часть 2 | Рапунцель: часть 3 | Терапевтическое значение |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Рапунцель: часть 4| Психея и ее возлюбленный-демон

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.007 сек.)