Мэрион Вудман и демонический любовник

Мэрион Вудман назвала нашего амбивалентного хранителя Самости (caretaker-self) "демоническим любовником". Она охарактеризовала его как производное злокачественного отцовско-дочернего комплекса. Этот демон-любовник действует как внутренний соблазнитель и встает между женщиной и любым мужчиной, принадлежащим реальному миру. Вудман пишет:

... в центре отцовско-дочернего комплекса находится отец-бог, которому она поклоняется и в то же время ненавидит его, потому что на каком-то уровне она знает, что он отвращает ее от ее собственной жизни. Нет разницы в том, любит она его или ненавидит, так как в любом случае она привязана к нему, не имея энергии для того, чтобы найти саму себя. До тех пор, пока она придумывает свою любовь, она идентифицируется с позитивной стороной своего отца-бога; однако при крушении фантазий у нее нет эго для того, чтобы поддерживать ее, и она соскальзывает к противоположному полюсу и переживает аннигиляцию, находясь в руках бога, который теперь обратился против нее.

(Woodman, 1982: 136)

Вудман внесла важный вклад в исследование этой темы, указав на то, что комплекс демона-любовника у женщины обычно служит компенсацией и защитой от неадекватной интернализации матери, вызванной неудачной психосоматической связью с матерью в первые годы жизни. Это приводит к неадекватному соматическому "наполнению" женской Самости и к компульсивному "одухотворению" и сексуализации ее более глубокой хтонической природы — проблема, которая является весьма показательной в случае творческих женщин и в случае женщин, пытающихся разрешить свой комплекс при помощи мужчин — аналитиков и наставников (см. Woodman, 1985).

Линда Леонард и "Старый развратник"

Исследуя отцовский комплекс "женщины-puella*", Линда Леонард также привела описания действий внутреннего "Старого развратника", представляющего критичную, порицающую внутреннюю мужскую фигуру, которую Юнг называл "негативным анимусом".

* Девочка (лат.)

Так же как у всякой Персефоны есть свой Гадес, похищающий ее и увлекающий под землю, так и в психике puella обитает болезненная манифестация авторитарной ригидной стороны маскулинности. Потенциально это мудрый старый мужчина, который стал больным и злобным из-за того, что его отвергли. С моей точки зрения, причиной этого отвержения является нарушение отношений с отцом в детстве, когда отец не проявил себя по отношению к дочери как преданный и ответственный человек.

(Leonard, 1985: 87)

В более поздней работе Леонард описала похожий внутренний комплекс, отталкиваясь от темы Дракулы/вампира и связанного с ней орального эротизма (еще одна версия демона-любовника), откуда следует, что эта тема и эта фигура имеют доэдиповое происхождение (Leonard, 1986). Наконец, в двух следующих работах Леонард исследует различные фигуры Трикстера, игравшие роль в ее личной борьбе с аддиктивным поведением (Leonard, 1989 и 1993). В первой из этих работ она приводит автобиографический комментарий:

До того, как я достигла поворотного пункта в своей жизни, у меня был ряд рецидивов. В каждом единичном рецидиве появлялась коварная и мощная архетипическая фигура, действующая против меня, вместо того, чтобы объединиться с творческими силами моей психики. Это был Трикстер. Каждый пациент с зависимостью знаком с этой фигурой очень хорошо. Трикстер представляет собой в высшей степени соблазняющую энергию, вступающую в игру в самом начале формирования зависимости. По мере того как болезнь прогрессирует, он появляется всякий раз, когда имеет место отрицание, утаивание и самообман. В случае зависимости Трикстер часто объединяется с другими персонажами из преисподней — Ростовщиком... Аферистом... Романтиком... Подземным человеком, неистовым Бунтовщиком, хаотичным Безумцем, критичным Судьей и, в конечном счете, Убийцей... Признание этой демонической силы внутри нас и бессилия эго в одиночку справиться с ней приводит нас к поиску помощи и, следовательно, к разрыву удерживающего кольца силы и поиску кольца любви.

(Leonard, 1989: 93)

Наконец, в последнем своем бестселлере Леонард (Leonard, 1993) подняла тему амбивалентного Трикстера психики, репрезентирующего себя в образе "безумной" деструктивной, но потенциально творческой женщины (в бессознательном материале как мужчин, так и женщин).

Кларисса Пинкола Эстэс и "прирожденный хищник"

В другой книге-бестселлере Пинкола Эстэс (Pinkola Estes, 1992) добавила свой голос к тем, кто задался целью описать дьявольские негативные "силы" психики и помочь нам справиться с ними. Что касается Пинколы Эстес, то она считает, что наш амбивалентный Защитник/Преследователь не является кем-то "помогающим", обладающим творческой энергией, так как — по крайней мере, для женщин — он представляет прирожденный contra naturam* аспект, противостоящий позитивному развитию, гармонии и "противящийся дикой природе (wild)" (там же: 40 [47**]). Под последним автор, по-видимому, понимает "тягу к дикому, которая жаждет, чтобы нашу жизнь определяла душа [а не наше эго]" (там же: 270 [267]). В отношении фактора contra naturam Пинкола Эстэс показывает, каким образом эго пациента должно, н[абравшись храбрости, назвать эту фигуру, встретиться с; ней лицом к лицу и научиться говорить ей "нет".

* Против природы (лат.)

**В квадратных скобках указаны стр. [русского издания: Кларисса Пинкола Эстес. Бегущая с волками: женский архетип в мифах и сказаниях. К.: София, 2000.

Согласно Пинколе Эстэс, наш "прирожденный хищник" не связан с травмой или "отвергающим воспитанием", он является зловредной силой, которая просто "есть то, что она есть" (там же: 46 [53]).

Это насмешливый и жестокий противник, он рождается вместе с нами, и даже при наилучшем родительском воспитании единственная цель этого Захватчика — постараться превратить все перекрестки! в тупики.

Этот хищный властелин раз за разом возникает в женских снах. Он нарушает наши самые заветные и выношенные планы. Он отрывает женщину от ее интуитивной природы. Когда его разрушительная работа закончена, женщина ощущает, что ее чувства омертвели и у нее недостает сил справиться с жизнью. Ее мысли и сны безжизненно лежат у ее ног.

(там же. 40[47—48])

Это злокачественное образование, "враг обоих полов от древности до наших дней", действует "наперекор инстинктам естественной Самости" (там! же: 46 [53]). Одним из таких "инстинктов естественной Самости", на самом деле, центральным таким инстинктом является то, что Пинкола Эстэс назвала "диким стремлением внутри нас", стремлением эго к душе и, в конечном счете, к духу (который, как она подчеркивает, в сказках всегда рождается из души) (там же:271[268—269]).

Итак, в конце концов, "прирожденный хищник" противостоит в психике наиболее глубокому стремлению к новой жизни — тому, что Пинкола Эстэс назвала "духом-ребенком" (что мы обозначили как неуязвимый личностный дух индивида).

Это духовное дитя — la nina milagrosa*, чудо-дитя, обладающее способностью слышать зов, слышать далекий голос, который говорит: "Пора возвращаться, возвращаться к себе". Это дитя — часть нашей сокровенной природы, которая побуждает нас к действию, поскольку умеет услышать зов сразу, как только он раздастся. Именно это дитя, пробуждающееся ото сна, встающее с постели, выскакивающее из дома в бурную ночь, скатывающееся с обрыва к бурному морю, заставляет нас сказать: "Бог свидетель, я пойду до конца" или "Я выстою", или "Никто не заставит меня отступить", или "Я сделаю все возможное, чтобы продолжать путь".

(там же: 273 [270])

* Чудесный ребенок (исп.)

Здесь Пинкола Эстес приводит прекрасное описание неуязвимого личностного духа, которого мы назвали "клиентом" фигуры Самости — Защитника/Преследователя Самости. Несмотря на всю красоту и глубину слов Пинко-лы Эстес, ей не удалось увидеть "двойственную" природу этой злокачественной внутренней фигуры, она отрицает связь этой фигуры с травмой или "отвергающим воспитанием", предпочитая рассматривать эту фигуру просто как некое существо, обитающее в психике, которое "есть то, что оно есть". Несмотря на то, что она отдает должное базовым качествам деструктивности и негативизма этой фигуры, Пинкола Эстэс отрицает связь этой фигуры с превратностями индивидуального развития: игнорирует факты, обнаруженные клиническими исследователями, закрывая тем самым терапевтические перспективы.

Один из наиболее проблематичных аспектов точки зрения Пиколы Эстэс состоит в том, что ее взгляды могут внести лепту в мистификацию и овеществление архетипической реальности, как не имеющих непосредственной связанности с объектными отношениями эго и внешним окружением. Далеко не все в психике "есть то, что оно есть". Образы меняются — и меняются радикально — в соответствии с факторами окружающей среды, терапии и т. д.

Дата добавления: 2015-09-03