Цоевое мясо

— Да как ты можешь вообще?! — завопила Тамара Цой, когда амбиции вновь взяли верх над здравым смыслом. — Это же моя нефть! Это же из нее мы сделали зеленое мясо, из которого состоят теперь твои почти исчезнувшие советские демоны! Это же моя зеленая усовая кровь течет по их зеленым усовым венам!

— Именно так, дорогая, — ответил Тюленев. — Я так и называю дарованное тобою мясо: цоевое мясо! Правда, отлично придумано? А, кроме того, не забывай, что теперь я и сам состою из него. После того, как я поменял свою кровь на усовый раствор, чтобы стать одной крови с моим народом… А у тебя другая кровь, моя ненаглядная, у тебя алая кровь. Заурядная алая кровь, так-то. С такой кровью невозможно править демонами.

— Да пошел ты, Хрен Тюлений! — закричала Цой.

— Не кипятись, не кипятись, — Тюленев обнял Цой за талию, успокоил ее поцелуями, от которых некрасивая кореянка сначала отпихивалась.

Ленгварду Захаровичу стало противно. Гопники же смотрели на своего правителя с подобострастием.

— И я обещаю тебе, — с придыханием зашептал Тюленев, взяв скуластую голову Тамары Цой в ладони. — Я торжественно обещаю тебе, что, как и договаривались, мы будем править вместе. Как ты, глупышка, могла подумать, что я тебя опрокину? Ну, скажи, как?

— Дурой была, — утирала сопли счастливая Цой.

— Вот именно, дурочка моя, — сказал Хрен Тюленев и снова принялся лизаться со своей царицей.

Ленгварду Захаровичу стало понятно, что теперь эти двое снова близки, и стали еще ближе, чем до этой случайной ссоры. Они прояснили возникшее между ними недопонимание, и это укрепило их семейную крепость.

— Я не хочу уничтожать этого старого пердуна, — сказал Хрен Тюленев, вновь переведя взгляд на Ленгварда Захаровича. — Что-то в нем есть. Пусть будет нашим домашним питомцем. Уродливым, строптивым, но таким при всем при этом экзотическим… Постройте барак для него! А я построю для него особую клетку. Клетку из человеческой плоти!

Гость

Вот так Ленгвард Захарович и оказался в своей темнице. В прочном кирпичном бараке, по соседству с его собственной клеткой, стояли еще две клетки из человеческой плоти. Пустые. С самого заселения туда он подумал, что это, скорее всего, неспроста, и именно здесь будет специальное место для пленников. Прямо как зверинец для лабораторных животных.

Сегодня ему привели, а вернее, приволокли соседа. Приказали соседней клетке из плоти открыться и закинули в нее пленника, от которого сильно несло яблочным уксусом.

Перед выходом гопники швырнули старику две бутылки: одну — двухлитровую с водой, другую — литровую с жидкой манной кашей. В клетке с пленником оставили тот же комплект провианта.

— Лампу хоть зажгите, изверги! — проворчал Ленгвард Захарович.

Гопники усмехнулись, плюнули ему в лицо, но все же зажгли слабую лампочку. Потом они ушли. Сразу же после этого Ленгвард Захарович придвинулся к своему сокамернику, чтобы получше его рассмотреть. Лоб у того был разбит, но грудь исправно поднималась и опускалась, значит, живой.

Спустя часов пять парень очнулся и застонал.

— Ленгвард Захарович! — сквозь прутья протянул руку кукурузный гегемон.

— Как? — удивился Валя. — Вы и есть Ленгвард Захарович? Сосед Масякина по лаборатории? Он мне столько о вас рассказывал.

— Именно так, — сказал Ленгвард Захарович. — А сам-то ты кто?

— Я его друг, меня зовут Вальтер. Но можете звать меня Валя.

— Он никогда о тебе не рассказывал. И, кстати, мужественное имя. Я бы на твоем месте не уменьшал бы его.

— Всю жизнь за еврея из-за него принимают…

— Если тебя это утешит, после войны с таким именем тоже многим жилось несладко. Но там уже за немцев принимали, что логичнее. Дремучий народ. Все ищут, к кому бы придраться. А имя твое означает «управлять людьми» или «вести людей», как-то так. У немцев все имена свирепые, если перевести: кто-то у них волк, кто-то орел, кто-то воин, кто-то шлем…

— Хорошо, что родители меня Шлемом не назвали. Могли бы. А у вас ведь тоже имя какое-то иностранное… Скандинавское?

— Какое там скандинавское… Обычное советское имя. Означает — Ленинская Гвардия. Меня так в детдоме назвали.

— Красивое.

— Что есть — то есть.

Валя поведал Ленгварду Захаровичу, как очутился в Мудрове. Все по порядку, начиная с того момента, как Тамара Цой сделалась соседкой ПТУшника Костета. И до событий, которые произошли перед тем, как его вырубили, ударив головой о писсуар. И, конечно, о том, что с того света к Масякину приходила убиенная Настюха. Видимо, знала о том, что планируется, и хотела предупредить. Но он оказался несообразительный дурак.

Ленгвард Захарович выслушал историю, широко раскрыв выцветшие старческие глаза. И сам открыл Вале все, что ему известно о Мудровской катастрофе.

Пленники не подозревали, что каждое их слово жадно глотают притаившиеся в углу паукообразные близнецы — глаза-шпионы на лапках-ресничках. Когда оба заключенных выговорились, глаза дематериализовались и вновь материализовались в пристанище Тюленева и Цой — царя и царицы советских демонов.

Дата добавления: 2015-09-03