XXXVIII 28 страница

- Все уже сделано, дорогой друг, - ответил Атос, - я подумал об этом

и простился с ними за вас и за себя.

- Вы удивительный человек, дорогой граф, - воскликнул Арамис, - вы

ничего не забываете!

- Ну что, вы примирились с вашим путешествием?

- Вполне, и теперь, обдумав все, я даже рад, что покидаю Париж на это

время.

- И я тоже, - сказал Атос. - Я только жалею, что не мог обнять д'Ар-

таньяна, но этот дьявол хитер и, наверное, догадался бы о наших планах.

Они кончали ужинать, когда вернулся Блезуа.

- Сударь, вот ответ от господина д'Артаньяна, - сказал он.

- Но ведь я не просил ответа, дурак, - возразил Атос.

- Я и не ждал ответа, но он велел меня вернуть и вручил мне вот это.

С этими словами Блезуа подал маленький, туго набитый, звенящий кожа-

ный мешочек.

Атос раскрыл его и сначала вынул оттуда следующую записку:

"Дорогой граф!

Лишние деньги в путешествии не помешают, в особенности если путешест-

вие затевается месяца на три. Вспомнив наши прежние тяжелые времена, по-

сылаю вам половину моих наличных денег: это на тех, что мне удалось вы-

тянуть у Мазарини, поэтому умоляю вас, не тратьте их на какое-нибудь уж

очень дрянное дело.

Я никак не верю тому, чтобы мы могли вовсе больше не увидеться. С ва-

шим сердцем и вашей шпагой пройдешь везде. Поэтому до свиданья, а не

прощайте. Рауля я полюбил с первой встречи, как родного сына. Тем не ме-

нее искренне молю небо, чтобы мне не пришлось стать ему отцом, хотя я и

гордился бы таким сыном.

Ваш д'Артаньян"

Р.S. Само собой разумеется, что пятьдесят луидоров, которые я вам по-

сылаю, предназначаются как вам, так и Арамису, как Арамису, так и вам".

Атос улыбнулся, и его красивые глаза затуманились слезой. Значит,

д'Артаньян, которого он всегда любил, любит его по-прежнему, хотя и стал

мазаринистом!

- Честное слово, тут пятьдесят луидоров, - сказал Арамис, высыпая

деньги из кошелька на стол, - и все с портретом Людовика Тринадцатого!

Что вы намерены с ними делать, граф, оставите или отошлете обратно?

- Конечно, оставлю, Арамис. Даже если б я не нуждайся в деньгах, и то

оставил бы их. Что предлагается от чистого сердца, надо принимать с чис-

тым сердцем. Возьмите себе двадцать пять, а остальные двадцать пять дай-

те мне.

- Отлично. Я очень рад, что вы одного мнения со мной Ну что же, в до-

рогу?

- Хоть сейчас, если желаете. Но разве вы не берете с собой слугу?

- Нет, этот дуралей Базен имел глупость, как вы знаете, сделаться

причетником в соборе и теперь не может отлучиться.

- Хорошо, вы возьмете Блезуа, который мне не нужен, так как у меня

есть Гримо.

- Охотно, - ответил Арамис

В эту минуту Гримо появился на порою.

- Готово, - произнес он со своей обычной краткостью.

- Итак, едем, - сказал Атос.

Лошади были действительно уже оседланы, слуги тоже готовы были тро-

нуться в путь.

На углу набережной они повстречали запыхавшегося Базена.

- Ах, сударь, - воскликнул он, - слава богу, что я поспел вовремя.

- В чем дело?

- Господин Портос только что был у вас и оставил вам вот это, сказав,

что надо передать вам спешно и непременно до вашего отъезда.

- Хорошо, - сказал Арамис, принимая от Базена кошелек. - Что же это

такое?

- Подождите, господин аббат, у меня есть письмо.

- Я уже сказал тебе, что если ты еще раз назовешь меня иначе, чем ше-

валье, я тебе все кости переломаю! Давай письмо!

- Как же вы будете читать? - спросил Атос. - Ведь здесь темно, как в

погребе.

- Сейчас, - сказал на это Базен и, вынув огниво, зажег витой огарок,

которым зажигал свечи в соборе.

Арамис распечатал письмо и прочел:

"Дорогой д'Эрбле!

Я узнал от д'Артаньяна, передавшего мне привет от вас и от графа де

Ла Фер, что вы отправляетесь в экспедицию, которая продолжится месяца

два или три. Так как я знаю, что вы не любите просить у друзей, то пред-

лагаю вам сам. Вот двести пистолей, которыми вы можете располагать и ко-

торые вы возвратите, когда вам будет угодно. Не бойтесь стеснить меня:

если мне понадобятся деньги, я могу послать за ними в любой из моих зам-

ков. В одном Брасье у меня лежит двадцать тысяч ливров золотом. Поэтому

если я не посылаю вам больше, то только из опасения, что большую сумму

вы откажетесь принять. Обращаюсь к вам потому, что, как вы знаете, я

немного робею невольно перед графом де Ла Фер, хотя люблю его от всего

сердца. То, что я предлагаю вам, само собой разумеется, я предлагаю и

ему.

Преданный вам, в чем, надеюсь, вы не сомневаетесь, дю Валлон де

Брасье де Пьерфон".

- Ну, - промолвил Арамис, - что вы на это скажете?

- Я скажу, дорогой д'Эрбле, что было бы почти грешно сомневаться в

провидении, имея таких друзей.

- Итак?

- Итак, разделим пистоли Портоса, как мы разделили уже луидоры д'Ар-

таньяна.

Дележ был произведен при свете витой свечки Базена, и оба друга отп-

равились дальше.

Через четверть часа они были у ворот Сен-Дени, где лорд Винтер уже

ожидал их.

XLVI

ГДЕ ПОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ПЕРВЫЙ ПОРЫВ - ВСЕГДА ПРАВИЛЬНЫЙ

Трое друзей поехали по Пикардийской дороге, хорошо им знакомой и выз-

вавшей у Атоса и Арамиса немало ярких воспоминаний из времен их молодос-

ти.

- Если бы Мушкетон был с нами, - сказал Атос, когда они достигли того

места, где у них был спор с каменщиками, - как бы он задрожал, проезжая

здесь. Вы помните, Арамис? Ведь это здесь он получил знаменитую пулю.

- Честное слово, я не осудил бы его, - отвечал Арамис, - меня самого

дрожь пробирает при этом воспоминании; посмотрите, вон за тем деревом

место, где я думал, что мне пришел конец.

Поехали дальше.

Скоро и Гримо кое-что припомнил. Когда проезжали мимо той гостиницы,

где когда-то они вместе со своим господином учинили такой великолепный

разгром, Гримо подъехал к Атосу и, указывая на отдушину погреба, сказал:

- Колбасы!

Атос рассмеялся. Собственная юношеская проделка показалась ему теперь

такой же забавной, как если бы ему рассказали о чужой.

Проведя в пути два дня и ночь, под вечер, при великолепной погоде,

прибыли они в Булонь, в те времена почти пустынный город, расположенный

весь на возвышенности; того, что называется теперь "нижним городом", еще

не существовало. Булонь была мощной крепостью.

- Господа, - сказал лорд Винтер, когда они подъехали к воротам, -

поступим так же, как в Париже: въедем порознь, чтобы не возбуждать по-

дозрений. Я знаю здесь один трактир; он мало посещается, и хозяин его

предал мне всей душой. Туда я и направлюсь, там должны быть для меня

письма, а вы поезжайте в любую гостиницу, - например, в гостиницу "Шпаги

Великого Генриха". Отдохните и через два часа будьте на пристани; наше

судно, наверное, нас ожидает.

Так и порешили. Винтер продолжал свой путь вдоль наружного вала, что-

бы въехать в город через другие ворота, оба же друга въехали в те воро-

та, перед которыми они находились. Проехав шагов двести, они увидели

гостиницу, о которой говорил Винтер.

Лошадей покормили, не расседлывая; слуги сели ужинать, так как было

уже поздно; господа, торопившиеся на судно, велели им прийти на прис-

тань, запретив разговаривать с кем бы то ни было. Это запрещение каса-

лось, конечно, только Блезуа, потому что для Гримо оно уже давно стало

излишним.

Атос и Арамис направились в гавань. Их запыленная одежда, а также из-

вестная непринужденность в манерах и движениях, по которой всегда можно

отличить людей, привыкших к путешествиям, привлекли внимание нескольких

гуляющих. На одного из них, по-видимому, появление Арамиса и Атоса про-

извело особенно сильное впечатление.

Этот человек, на которого и они обратили внимание - по тем же причи-

нам, по каким их самих замечали другие, одиноко ходил взад и вперед по

дамбе. Увидя их, он уже не спускал с них глаз и, видимо, горел желанием

заговорить с ними. Он был молод и бледен, с очень светлыми глазами, ко-

торые, как глаза тигра, меняли цвет в зависимости от того, на кого взи-

рали; его походка, несмотря на медленность и неуверенность при поворо-

тах, была тверда и смела; одет он был во все черное и довольно ловко но-

сил длинную шпагу.

Выйдя на дамбу, Атос и Арамис остановились посмотреть на небольшую

лодку, вполне снаряженную и привязанную к свае.

- Это, без сомнения, наша, - сказал Атос.

- Да - отвечал Арамис, - а вон то судно готовится к отплытию и, веро-

ятно, отвезет нас по назначению. Только бы лорд Винтер не заставил себя

ждать. Здесь оставаться совсем не весело: не видно ни одной женщины.

- Тише, - произнес Атос, - нас слушают.

Действительно, бледный молодой человек, который уже несколько раз

проходил мимо двоих друзей, пока они рассматривали лодку, услышав имя

лорда Винтера, остановился. Правда, это могло быть случайностью, так как

лицо его сохраняло полное равнодушие.

- Господа, - обратился он к ним, поклонившись очень вежливо и непри-

нужденно, - простите мне мое любопытство, но вы, кажется, приехали из

Парижа или, во всяком случае, не здешние?

- Да, мы из Парижа, сударь, - ответил Атос так же вежливо. - Чем могу

служить?

- Не будете ли вы так добры сказать мне, сударь, - продолжал молодой

человек, - правда ли, что кардинал Мазарини уже больше не министр?

- Вот странный вопрос, - произнес Арамис.

- Он и министр и не министр, - отвечал Атос. - Половина Франции ста-

рается его прогнать, но разными интригами и обещаниями он привлек на

свою сторону другую половину; это может продолжаться очень долго, как вы

сами понимаете.

- Итак, сударь, - сказал незнакомец, - он не бежал и не находится в

тюрьме?

- Нет, по крайней мере, в настоящее время.

- Крайне вам признателен, господа, за вашу любезность, - произнес мо-

лодой человек, отходя.

- Что вы скажете об этом допросчике? - спросил Арамис.

- Я скажу, что это либо скучающий провинциал, либо шпион, собирающий

сведения.

- И вы так отвечали ему?

- Я не имел основания поступить иначе. Он был вежлив со мной, и я был

вежлив с ним.

- Но все же, если это шпион...

- Что же может сделать шпион? Теперь не времена Ришелье, когда по од-

ному подозрению запирались гавани.

- Все-таки вы напрасно так отвечали ему, - сказал Арамис, провожая

глазами молодого человека, фигура которого понемногу скрывалась за дюна-

ми.

- А вы, - возразил Атос, - забываете, что сами поступили еще более

неосторожно, произнеся имя лорда Винтера. Разве вы не заметили, что этот

молодой человек остановился имение тогда, когда услышал его имя?

- Тем более следовало предложить ему идти своей дорогой, когда он об-

ратился к вам.

- То есть затеять ссору? Я опасаюсь ссор, когда меня где-нибудь ждут,

- ведь и ссора может меня задержать. Кроме того, давайте-ка я вам кое в

чем признаюсь: мне самому хотелось рассмотреть молодого человека побли-

же.

- Для чего?

- Арамис, вы будете смеяться надо мной, Арамис, вы скажете, что я

вечно твержу одно и то же, что мне мерещится со страху...

- Но в чем же дело?

- На кого похож этот молодой человек?

- С какой стороны? С хорошей или с дурной? - спросил, смеясь, Арамис.

- С дурной и настолько, насколько мужчина может иметь сходство с жен-

щиной.

- А, черт возьми! - воскликнул Арамис. - Вы заставляете меня призаду-

маться. Нет, конечно, дорогой друг, вам не мерещится, и я сам вижу, что

вы правы. Этот тонкий впалый рот, эти глаза, которые словно повинуются

только рассудку, а не сердцу... Это какой-нибудь ублюдок миледи.

- Вы смеетесь, Арамис?

- Просто по привычке. Ибо, клянусь вам, я не более вашего хотел бы

встретить этого змееныша на нашей дороге.

- Вот и Винтер! - воскликнул Атос.

- Отлично. Теперь недостает только наших лакеев, они что-то запазды-

вают, - заметил Арамис.

- Нет, - возразил Атос, - я уже вижу их. Они идут в двадцати шагах

позади милорда. Я узнал Гримо по его длинным ногам и задранной вверх го-

лове. Тони несет наши карабины.

- Значит, мы отплываем в ночь? - спросил Арамис, оглядываясь на за-

пад, где от солнца оставалось уже только золотистое облачко, понемногу

таявшее в море.

- Вероятно, - отвечал Атос.

- Вот дьявол, - произнес Арамис, - я и днем-то недолюбливаю море, а

ночью тем более. Этот шум волн, рев ветра, ужасная качка... Признаюсь, я

предпочел бы сидеть сейчас в монастыре в Нуази.

Атос улыбнулся своей печальной улыбкой, думая, очевидно, совсем о

другом, и направился навстречу лорду Винтеру.

Арамис последовал за ним.

- Что же с вашим другом? - спросил Арамис. - Он похож на одного из

тех грешников в дантовском аду, которым сатана свернул шеи и которые

смотрят на свои пятки. Какого черта он все оглядывается?

Заметив их тоже, лорд Винтер ускорил шаг и подошел к ним с необычай-

ной поспешностью.

- Что с вами, милорд? - спросил Атос. - Отчего вы так запыхались?

- Нет, ничего, - отвечал лорд Винтер, - только когда я проходил мимо

дюн, мне показалось...

Он опять оглянулся. Атос посмотрел на Арамиса.

- Однако едемте, - воскликнул лорд Винтер, - едемте, лодка, вероятно,

уже ожидает нас, а вот и наше судно стоит на якоре. Видите вы его? Я хо-

тел бы уже быть на борту.

Он опять оглянулся.

- Вы забыли что-нибудь? - спросил Арамис.

- Нет, я просто озабочен.

- Он видел его, - шепнул Арамису Атос.

Тем временем они подошли к лестнице, у которой стояла лодка. Лорд

Винтер велел сначала сойти слугам с оружием и носильщикам с багажом, а

уж затем стал спускаться сам.

В эту минуту Атос заметил человека, который шел по берегу параллельно

дамбе и спешил к противоположному концу гавани, расположенному шагах в

двадцати от них, как будто намереваясь оттуда следить за их отъездом.

Хотя уже стемнело, Атосу все же показалось, что это тот самый чело-

век, который обращался к нему с вопросами.

"Ого, - подумал он про себя, - уж не шпион ли это в самом деле и не

собирается ли он помешать нашему отъезду?"

- Видимо, он замышляет что-то против нас, - сказал Атос. - Мы все-та-

ки отчалим, а когда будем в открытом море, пусть пожалует к нам.

С этими словами Атос вскочил в лодку, которая сразу отошла от причала

и стала быстро удаляться под ударами весел четырех сильных гребцов.

Молодой человек между тем продолжал идти по берегу, немного обгоняя

лодку. Она должна была пройти по узкому проходу между концом дамбы, где

находился только что засветившийся маяк, и скалой, торчавшей на берегу.

Издали они видели, как молодой человек взбирался на эту скалу, чтобы

оказаться над лодкой, когда она будет проходить мимо.

- Решительно, этот молодой человек - шпион, - сказал Арамис Атосу.

- Какой молодой человек? - спросил лорд Винтер, оборачиваясь к ним.

- Да тот, который все ходил сзади, заговорил с нами и теперь ожидает

нас вон там. Вы видите?

Лорд Винтер посмотрел в ту сторону, куда указывал Арамис. Маяк ярко

освещал проход, по которому они плыли, нависавшую скалу и на ней фигуру

молодого человека, стоявшего с обнаженной головой и скрещенными руками.

- Это он! - воскликнул лорд Винтер, хватая Атоса за руку. - Это он!

Мне уже раньше показалось, что я узнал его, и я не ошибся.

- Кто он? - спросил Арамис.

- Сын миледи, - отвечал Атос.

- Монах! - воскликнул Гримо.

Молодой человек услышал эти слова. Можно было подумать, что он хочет

броситься вниз, до того он свесился со скалы.

- Да, это я, дядюшка! - крикнул он. - Я, сын миледи! Я, монах! Я,

секретарь и друг Кромвеля! И я знаю теперь вас и ваших спутников!

В лодке было три человека безусловно храбрых, в мужестве которых ник-

то бы не усомнился. Но все же, услышав этот голос, увидев это лицо, они

почувствовали, как дрожь пробежала по их спинам. А у Гримо волосы подня-

лись дыбом и обильный пот выступил на лбу.

- Ага, - сказал Арамис, - так это племянник, это монах, сын миледи,

как он сам говорит!

- Увы, да, - прошептал лорд Винтер.

- Хорошо, подождите, - сказал Арамис.

И с ужасным хладнокровием, появлявшимся у него в решительные минуты,

он взял один из мушкетов, что держал Тони, зарядил его и прицелился в

человека, стоявшего на скале, подобно ангелу тьмы.

- Стреляйте! - крикнул Гримо вне себя.

Атос схватил дуло карабина и не дал выстрелить.

- Черт бы вас побрал! - вскричал Арамис. - Я так хорошо в него прице-

лился. Я всадил бы ему пулю прямо в грудь.

- Довольно того, что мы убили мать, - глухо произнес Атос.

- Его мать была негодяйка, причинившая зло всем нам и нашим близким.

- Да, но сын ничего нам не сделал.

Гримо, привставший было, чтобы увидеть результат выстрела, махнул ру-

кой и в отчаянье опустился на скамью.

Молодой человек разразился хохотом.

- А, так это вы! - крикнул он. - Это вы, теперь-то я вас знаю!

Его резкий смех и грозные слова пронеслись над лодкой и, унесенные

ветром, замерли в отдаленье.

Арамис содрогнулся.

- Спокойствие, - сказал Атос. - Что за черт! Или мы перестали быть

мужчинами?

- Ну нет, - возразил Арамис, - только ведь это истинный демон. Спро-

сите дядю, не был ли я прав, собираясь освободить его от такого милого

племянника?

Винтер ответил только вздохом.

- Все было бы кончено, - продолжал Арамис. - Право, Атос, я боюсь,

что из-за вашего благоразумия я сделал порядочную глупость.

Атос взял лорда Винтера под руку и, стараясь переменить разговор,

спросил:

- Когда мы прибудем в Англию?

Но лорд Винтер не расслышал его слов и ничего не ответил.

- Послушайте, Атос, - сказал Арамис, - может быть, еще не поздно?

Смотрите, он все еще там.

Атос нехотя обернулся: ему, очевидно, было тягостно смотреть на этого

молодого человека. Действительно, тот все еще стоял на скале, озаренный

светом маяка.

- Но что он делает в Булони? - спросил рассудительный Атос, всегда

доискивавшийся причин и мало заботившийся о следствиях.

- Он следил за мной, он следил за мной, - сказал лорд Винтер, на этот

раз услышав слова Атоса, так как они совпали с его мыслями.

- Если бы он следил за вами, мой друг, - возразил Атос, - он знал бы

о нашем отъезде; а, по всей вероятности, он, напротив, явился сюда

раньше нас.

- Ну, тогда я ничего не понимаю! - произнес англичанин, качая голо-

вой, как человек, считающий бесполезной борьбу с сверхъестественными си-

лами.

- Положительно, Арамис, - сказал Атос, - мне кажется, что я напрасно

удержал вас.

- Молчите, - сказал Арамис, - я бы заплакал сейчас, если бы умел.

Гримо что-то глухо ворчал, словно разъяренный зверь.

В это время их окликнули с судна. Лоцман, сидевший у руля, ответил, и

лодка подошла к шлюпу.

В одну минуту пассажиры, их слуги и багаж были на борту. Капитан ждал

только их прибытия, чтобы отойти. Едва они вступили на палубу, как судно

снялось с якоря и направилось в Гастингс, где им предстояло высадиться.

В эту минуту три друга невольно еще раз оглянулись на скалу, на кото-

рой по-прежнему виднелась грозная тень.

Затем, в ночной тишине, до них долетел угрожающий голос:

- До свиданья, господа, увидимся в Англии!

XLVII

МЕССА ПО СЛУЧАЮ ПОБЕДЫ ПРИ ЛАНСЕ

То оживление, которое королева Генриетта заметила во дворце и причину

которого она тщетно пыталась разгадать, было вызвано ланской победой.

Вестником этой победы принц Конде послал герцога Шатильона, немало ей

содействовавшего; ему же было поручено развесить под сводами собора Бо-

гоматери двадцать два знамени, взятых у лотарингцев и испанцев.

Известие это имело самое важное значение: борьба с парламентом разре-

шалась в пользу двора. Вводя без соблюдения должной формы налоги, вызы-

вавшие протест парламента, правительство заявляло, что они необходимы

для поддержания чести Франции, и сулило победы над неприятелем. А так

как после битвы при Нордлингене не случалось ничего, кроме неудач, то

парламенту легко было требовать объяснений у Мазарини по поводу этих по-

бед, вечно обещаемых и все откладываемых на будущее. Но на этот раз ожи-

дания сбылись, был одержан успех, и успех полный. Поэтому всем было яс-

но, что двор празднует двойную победу: победу над внешним врагом и побе-

ду над врагами внутренними. Даже юный король, получив это известие,

воскликнул:

- Ага, господа парламентские советники, послушаем, что вы скажете те-

перь!

За эти слова королева прижала к сердцу своего царственного сына, вы-

сокомерный и своевольный нрав которого так хорошо соответствовал ее

собственному.

В тот же вечер был созван совет, на который пригласили: маршала де Ла

Мельере и г-на де Вильруа, потому что они были мазаринистами; Шавиньи и

Сегье, потому что они ненавидели парламент, а также Гито и Коменжа, по-

тому что они были преданы королеве.

Что было решено на этом совете, осталось тайной. Узнали только, что в

ближайшее воскресенье в соборе Богоматери состоится торжественная месса

по случаю победы при Лансе.

Поэтому в следующее воскресенье парижане проснулись в веселом настро-

ении. Благодарственная месса в те времена была большим событием; тогда

не злоупотребляли такими торжественными церемониями, и они производили

подобающее впечатление. Даже солнце, казалось, принимало участие в тор-

жестве; оно ослепительно сверкало, золотя мрачные башни собора, уже пе-

реполненного огромными толпами народа. Самые темные улицы старого города

приняли праздничный вид, и вдоль набережных вытянулись длинные вереницы

горожан, ремесленников, женщин и детей, направляющихся в собор Богомате-

ри, подобно реке, текущей вспять к своим истокам.

Лавки были пусты, дома заперты. Всякому хотелось посмотреть на моло-

дого короля, на его мать и на пресловутого кардинала Мазарини, которого

все до того ненавидели, что никто не хотел лишить себя случая на него

полюбоваться.

Полнейшая свобода царила среди этой бесчисленной народной массы. Вся-

кие мнения высказывались открыто, и, если можно так выразиться, в народе

трезвонили о бунте, а тысячи колоколов со всех церквей трезвонили о мес-

се. Порядок в городе поддерживался самими горожанами. Ничьи угрозы не

мешали единодушному проявлению всеобщей ненависти и не замораживали

брань на устах.

Все же около восьми часов утра полк гвардии королевы, под командой

Гито и его помощника и племянника Коменжа, с трубачами и барабанщиками

впереди, стал развертываться между Пале-Роялем и собором. Горожане,

всегда падкие до военной музыки и блестящих мундиров, спокойно смотрели

на этот маневр.

Фрике нарядился в этот день по-праздничному, и под предлогом флюса,

которым он мгновенно обзавелся, засунув за щеку бесчисленное количество

вишневых косточек, получил от своего начальника Базена отпуск на целый

день. Сначала Базен ему отказал: он был не в духе, вопервых, оттого, что

Арамис уехал, не сказав ему куда, затем потому, что был вынужден прислу-

живать на мессе по случаю победы, которой он сам никак не мог радо-

ваться. Базен, как мы знаем, был фрондер, и если бы при подобном тор-

жестве причетник мог отлучиться, как простой мальчик из хора, то Базен,

конечно, обратился бы к архиепископу с той же просьбой, с какой обратил-

ся к нему Фрике. Итак, сначала он отказал наотрез. Но тогда, на глазах у

Базена, опухоль Фрике так выросла в объеме, что стала угрожать чести

всего хора, который был бы, несомненно, опозорен таким уродством. Базен

в конце концов, хотя и ворча, уступил. Едва выйдя из собора, Фрике вып-

люнул всю свою опухоль и сделал в сторону Базена один из тех жестов, ко-

торые обеспечивают за парижскими мальчишками превосходство над мальчиш-

ками всего мира. Он, понятно, освободился и от своих обязанностей в

трактире под предлогом, что ему надо прислуживать на мессе в соборе.

Итак, Фрике был свободен, и, как мы уже сказали, он нарядился в самое

роскошное свое платье. Главным украшением его особы была шапка, один из

тех не поддающихся описанию колпаков, которые представляют нечто среднее

между средневековым беретом и шляпой времен Людовика XIII. Этот замеча-

тельный головной убор смастерила ему мать: по прихоти ли или за нехват-

кой одинаковой ткани, она мало заботилась о подборе красок; и потому это

чудо шляпочного искусства XVII века было с одной стороны желтое с зеле-

ным, а с другой - белое с красным. Но Фрике, вообще любивший разнообра-

зие в тонах, только гордился этим.

Отделавшись от Базена, Фрике бегом направился к Пале-Роялю и прибежал

туда как раз в ту минуту, когда из ворот дворца выходил гвардейский

полк. Так как Фрике явился сюда для того, чтобы насладиться зрелищем и

послушать музыку, то он сейчас же присоединился к музыкантам и начал

маршировать рядом с ними, сначала изображая барабанный бой с помощью

двух грифельных досок, затем подражая губами звукам трубы с искусством,

которое не раз доставляло ему похвалу любителей подражательной музыки.

Этого развлечения хватило от заставы Сержантов до Соборной площади, и

Фрике все время испытывал истинное наслаждение. Но когда полк пришел на

место и роты вошли в Старый город и, развернувшись, построились до само-

го конца улицы Святого Христофора, вблизи улицы Кокатри, где жил совет-

ник Брусель, Фрике вспомнил, что он еще не завтракал, и задумался над

тем, куда бы ему направить свои стопы для выполнения этого важного акта

в программе дня. По зрелом размышлении он решил поесть за счет советника

Бруселя.

Поэтому он пустился бегом, запыхавшись прибежал к дому советника и

стал стучать в дверь.

Ему отворила его мать, старая служанка Бруселя.

- Что тебе надо, бездельник, - спросила она, - и почему ты не в собо-

ре?

- Я был там, мамаша Наннета, - ответил Фрике, - но я видел, что там

происходят вещи, о которых следовало бы предупредить господина Бруселя.

И с разрешения господина Базена - вы ведь знаете господина Базена, наше-

го причетника? - я пришел сюда, чтобы поговорить с господином Бруселем.

- Что же ты хочешь сказать господину Бруселю, обезьяна?

- Я хочу поговорить с ним лично.

- Этого нельзя: он работает.

- Ну, я подожду, - сказал Фрике, которого это устраивало тем лучше,

что он знал, как использовать свое время.

С этими словами он быстро поднялся по ступеням крыльца, обогнав Нан-

нету.

- Что ж тебе надо наконец от господина Бруселя? - спросила она.

- Я хочу сказать ему, - отвечал ей Фрике, крича во всю глотку, - что

с той стороны идет целый гвардейский волк. А так как все говорят, что

двор настроен против господина Бруселя, то я пришел предупредить, чтобы

он был настороже.

Брусель услышал слова юного плута и, растроганный таким усердием,

спустился в нижний этаж; он действительно работал у себя в кабинете, во

втором этаже.

- Мой друг, - сказал он, - что нам за дело до гвардейского полка? Ты,

верно, с ума сошел, что поднял такой переполох? Разве ты не знаешь, что

эти господа всегда так делают и что по пути короля всегда выстраивают

рядами этот полк?

Фрике изобразил на своем лице удивление и начал мять в руках свою

шапку.

- Ничего нет удивительного, что вы это знаете, господин Брусель, вам

ведь известно все, - сказал он, - но я, клянусь богом, ничего не знал и

думал услужить вам. Не сердитесь на меня за это, господин Брусель.

Дата добавления: 2015-09-03