Часть 16. Отец Андрей, как-то так получилось, что день работы съезда

Отец Андрей, как-то так получилось, что день работы съезда, 29 октября, пришелся на отмечавшийся в советское время День комсомола. Вообще возникает параллель, что Церковь как бы заменяет в наше время комсомольскую организацию. Что она выполняет ту работу, которую некогда государство брало на себя: и досуг молодежи, и нравственное воспитание, и допризывную подготовку, и много еще чего. Как Вы считаете?

— Ничего комсомольского Церкви не надо. Просто когда-то комсомольская организация попробовала взять на себя функции Церкви. У Церкви еще в докомсомольскую эпоху появились миссионерские пароходы и поезда, а комсомольские агитпароходы и агитпоезда возникли позже. Сейчас мы лишь возвращаем свои старые формы работы — нас же обвиняют в том, что мы обезьянничаем с комсомольцев.

— А зачем, на Ваш взгляд, был нужен Съезд православной молодежи? Ведь у православной молодежи нет единой организации как таковой, Церковью молодежь объединена духовно, то есть незримо.

— А что, съезд может существовать только для членов какой-то организации типа комсомольской? Собрались православные люди, посмотрели друг другу в глаза — это уже хорошо. Такие съезды нужны хотя бы потому, что всякий православный священник, который пробует работать с молодежью, честно говоря, в нашей церковной среде — белая ворона [1]. Он работает под градом обвинений в "протестантизме".

Оттого так важны слеты "белых ворон", на которых они могли бы увидеть друг друга и вдобавок услышать одобрительное слово начальства.

А что могут изменить различные молодежные и миссионерские съезды?

— Я думаю, что значение такого типа съездов (миссионерских, молодежных, образовательных чтений) не в том, чтобы создать документы, которые потом кто-то примет к действию. Не надо быть наивными, никто на самом деле не будет руководствоваться теми декларациями, которые мы на них принимаем. Дело не в декларациях, а в принципе: "Вода камень точит". Пусть до времени они останутся на бумаге, но есть робкая надежда, что со временем, доклад за докладом, постановление за постановлением, послание за посланием переменят саму атмосферу в Церкви, так что миссия станет восприниматься как главное служение Церкви, а не как некая побочная роскошь, которую можно себе позволить после того, как все купола позолочены.

На Всецерковном третьем миссионерском съезде в ноябре 2002 года в итоговом документе прозвучал просто "крик души" — что, может быть, "Церковь будет более терпима к миссионерским поискам". Как Вы думаете, он будет услышан?

— Я надеюсь. На что я рассчитываю? Этот текст станет известен определенному кругу церковных чиновников-аппаратчиков. Затем, через несколько месяцев кому-то из этих аппаратчиков будет дано задание составить интервью, выступление, доклад кому-то из первенствующих лиц нашей Церкви на сюжет о миссии. Логика же любого аппаратчика проста: делать как можно меньше, желательно откуда-нибудь переписать. И, я надеюсь, в качестве шпаргалки он возьмет этот документ и, в частности, этот абзац. И тогда мысль о необходимости терпимости к миссионерским поискам прозвучит уже с более высокой трибуны. У нашего съезда нет полномочий даже рекомендательных, не то что административных, мы можем только робко шептать где-то в уголке. Но если эти же мысли прозвучат из уст лиц, облеченных высшей церковной властью, тогда уже у нас будет возможность привести сегодняшнее "юродство" как официальную позицию Церкви. Что такое сегодня миссионерский съезд? Каждый из его участников в своей епархии кажется юродивым, непонятным выскочкой. А вот когда это уже с высшей церковной трибуны прозвучит — очень заставит с этими юродивыми считаться.

Это возрастное деление — "молодежное" — мне кажется каким-то неуместным. Ведь не может быть Союза православных старушек. В Церкви-то ведь мы присутствуем как какой-то единый организм?

— И тем не менее апостол Павел различал среди своих прихожан эллинов и иудеев, рабов и свободных, давал им разные советы. Понимаете, у молодых — свои проблемы, которых нет у людей старших возрастов, и наоборот. У них разная возрастная психология. Например, мне кажется, что юношеское переживание Православия — более светлое и радостное. Здесь еще мало грехов накоплено, и душа легче срывается в славословие: "Слава Тебе, Господи, за то, что Ты есть!". В более старшем поколении память о своих грехах, о своих немощах, болезнях, нуждах заставляет нас чаще просить Господа о чем-то: о прощении наших грехов, о помощи, об исцелении. А молодежь — она от этого свободна, и в этом смысле ее молитва более бескорыстна. Хотя бы поэтому с ней надо особо говорить.

Митрополит Кирилл, выступая на этом съезде, очень верно сказал: священники должны понимать, что любой молодой человек, переступающий порог храма (девушка или парень), — это человек, отмеченный печатью Божией. Им говорить об этом мы не должны. Но сами должны понимать, что если этот человек выбрал тропку не на дискотеку, не на гулянку, а в храм — значит, какая-то частичка отрока Варфоломея (будущего Сергия Радонежского) в этом человеке есть. И поэтому мы должны радоваться его приходу, приметить его, выделить его из общей массы прихожан, уделить ему особенное внимание. Ведь, может быть, этот паренек, сегодня робко толкущийся на церковном пороге, в глазах Божиих уже священник или монах...

Именно потому, что перед молодыми много путей и, соответственно, много искушений, я думаю, что все-таки с ними надо работать отдельно. В конце концов, мы же не смущаемся тем, что у нас есть православные детские сады, православные дома престарелых, и мы не смешиваем их друг с другом. Поэтому я полагаю, что могут быть отдельные кружки или структуры, которые будут работать именно с молодежью.

Дата добавления: 2015-09-02