Глава восьмая. Будь со мной всегда?

Какой замечательный был день! Поездка по Хоккайдо, экскурсия по местным достопримечательностям, совместный шопинг и смех, споры, разговоры, и снова смех… А ужинали на заднем дворе с чудным видом на побережье в окружении собачек, ползающих по коленкам и приворовывающих вкусные кусочки.

Снова втроем, как раньше. По выработанной годами привычке Ю сидел рядом с Гактом, присматривая, чтоб тот не чувствовал неудобства. Фудзимура с улыбкой смотрел на них, понимая, что эту парочку не то что водой не разольешь, их даже сам Фудзи-сан друг от друга не отделит.

- Ой, мальчики, что-то я устал, - Чача потянулся и зевнул. – Можно остаться?

- Конечно, Чача. Твоя спальня уже готова, - улыбнулся Гакт, помахав прислуге. – Проводи Фудзимуру-сан до его спальни, пожалуйста.

- Вы в дом не желаете переместиться? – уточнил слуга. – Становится прохладно, а для ваших связок…

Куросаки накинул на плечи певца свой кардиган.

- Мы посидим еще, - сказал скрипач. – Гаку, ты же не против?

- Нет, что ты. Чача, спокойной ночи.

- И вам, ребятки, не шалите, - лис улыбнулся любимым друзьям. – Ну, где там моя спальня? Веди.

Гитарист ушел. Камуи и Ю остались наедине.

- Тебе не холодно? – спросил певец.

- Нет. А тебе?

- Нет.

Они смущенно улыбнулись друг другу, ища тему для разговора. Задний двор был совсем пуст, щенки убежали в дом спать, стафф не маячил. Камуи слушал шум волн, долетающий с побережья.

- Гаку? – решился Ю.

- Мм? – тот поднял голову и посмотрел ему в глаза.

- Я хочу попросить прощения. Прости, что так вышло тогда в студии… Я не должен был этого делать, да еще и с Чачей.

- Ю, я не в обиде. Правда. Я понимаю, почему ты так сделал. Это ты прости, что я так сильно ударил тебя. Я был в таком бешенстве, что не контролировал себя. Я поступил очень низко. Потом еще скрипку твою разбил… Мне очень жаль, что я не смог себя контролировать, - певец оперся локтями на столешницу. – За измены прости, Ю. Я плохо понимал, что для тебя это больно. Прости за боль, что я принес. Когда тебя не стало рядом, только тогда я стал понимать, что ты мне дороже всех на свете. И был рад, что вы с Чачей заново все начали. Он больше достоин тебя, чем я.

- Не говори так, Гаку… Пожалуйста, не надо этих слов, - скрипач подался вперед, заглядывая в глаза брюнету. – Ты не представляешь, как я рад, что ты нас не прогнал сегодня. И раз уж мы простили друг друга, то… Давай больше не будем расставаться? Даже если мы ссоримся, деремся… Я больше никогда не оставлю тебя одного. Я клянусь тебе.

- Не клянись, Ю. Ты все равно не сможешь исполнить этого, - чуть улыбнулся Гакт. – Нам все равно придется когда-то расстаться.

- Ни слова больше. Прости, что нарушил клятву, данную тебе девять лет назад. Быть с тобой всегда. Я виноват, как никто. Гаку, серьезно, делай, что хочешь и с кем хочешь. Но я просто понимаю, что я не смогу жить вдали от тебя. Поэтому… Прими мои слова клятвы снова? Я обещаю тебе быть с тобой. До самого конца.

- Ох, Ю… - Камуи прикусил губу.

"А ведь столько хотелось сказать, выяснить… Теперь уже все не важно, все в прошлом."

- Я прощен? – скрипач нерешительно улыбнулся.

Камуи встал и пригласил рыжего. Куросаки тоже поднялся. Согруппники обнялись.

- Тогда мы больше не будем этого обсуждать, хорошо?

- Да, Ю. Конечно. Хотя я бы с удовольствием…

- Нет! Гаку! Не надо! – отстранился Ю. – Потом, может быть. Когда воспоминания поблекнут.

- Боюсь, я к тому времени все забуду.

- Тогда забывай. Плохое надо с легкостью забывать.

- Да, но торт ты сегодня знатно перевернул, - вдруг вспомнил Гакт и усмехнулся.

- Я просто был слегка растерян! – порозовел кансаец.

- Но теперь-то я могу взять тебя за руку? – певец склонил голову на бок.

- Да, конечно, - недоуменно ответил Куросаки. – Почему нет?

Гакт сплел свои пальцы с пальцами виртуозного музыканта.

- Надо сказать спасибо Чаче, - брюнет поднес их к щеке и потерся о тыльную сторону.

- Ты ему лучше новую розовую гитару купи, - улыбнулся Ю.

- Куплю. Обязательно. А тебе что купить?

- Мне ничего не надо, - рассмеялся Куросаки. – Мне просто хорошо от того, что ты рядом. Этого достаточно.

- Но я все равно исправлюсь, - тихо сказал певец, подходя вплотную и вздыхая рядом с шеей рыжика. – Постараюсь, по крайней мере, - брюнет посмотрел на линию ключицы, - ведь мы столько времени не были рядом…

- Гаку… - непосредственно близость взволновала скрипача, и он прикусил губу.

"Боже мой, я как в первый раз…"

Так подумали оба. Камуи отстранился и ожидающе заглянул в глаза кансайцу. Тот молчал, боясь даже дышать. Гакта так внезапно много стало рядом, что Ю не верилось в правдивость ощущений.

- Хочешь еще чаю? – предложил певец.

Куросаки кивнул, едва заметно вздыхая от облегчения – нельзя так сразу все комом накидывать, можно ж и крышей повернуться. Ю, конечно, надеялся на примирение, но о таком он не мечтал – чтобы и помириться, и коснуться, и сблизиться… Гакт никуда не торопился. Конечно, Куросаки надо время. И у Камуи его полно.

*****

Ю не спалось. Снова в одиночестве в большой кровати гостевой комнаты, куда певец проводил скрипача и пожелал спокойной ночи. А сам ушел в свою огромную темную спальню. Все-таки в шике Гакта нельзя упрекнуть. Даже не смотря на то, что дом был съемный, выглядел он безобразно дорого и пафосно. У Камуи никогда не было обычных жилищ, не считая одной квартирки, в которой все начиналось.

- Ю, блин, хватит думать о доме Гакта, - пробурчал сам себе скрипач, сминая в сотый раз подушку. – Спать. Не думать о Гакте.

Но думалось же. Теперь-то певец рядом, стоит только дойти до конца коридора, и вот… Его спальня. С наглухо занавешенными окнами, с кроватью, размеры которой соответствовали размерам пафоса брюнета. Ю никогда не понимал, зачем такие лежбища, где пять человек могут спать, не мешая друг другу, да еще и заблудятся. Но раз Гакту нравилось, то Куросаки никогда не возражал. Все равно раньше они спали, прижавшись друг к другу.

- Да твою ж налево, - раздосадовано оборвал себя скрипач. – Что за фигня… Зря приехал…

Ну вот чего мучиться? Встал бы да пошел к певцу!.. так нет, лежит и сам себя изводит.

- Ну а что мне, сразу к нему в кровать прыгать? Это ж неправильно… А вдруг он просто помирился, ну, чтобы вместе быть, но не возвращаться к любовным отношениям. Он же ничего не сказал про секс… Ох, блин… ну вот зачем вспомнил?

Кареглазый виртуоз в сто первый раз смял подушку. Чаче хорошо, Чача спит себе, ему никогда не приходилось страдать бессонницей, а Ю отвык спать один. Но не мог же он уйти спать к Чаче, когда они с Гактом только-только помирились…

Вдруг Ю услышал тихие звуки рояля. В съемном доме у Гакта не было инструмента, он это точно знал, Камуи с собой, кроме гитары, ничего не брал. Но нежные переборы клавиш привлекли внимание.

Куросаки откинул одеяло, натянул халат в пол, подпоясался и пошел на звуки. Чуть позднее, к влекущей мелодии добавилось скрипичное соло. Кажется, кто-то слушал Моцарта? Очень нежная композиция, Ю нравился Моцарт, у него были такие чудесные сонеты и соло, но Камуи редко включал Моцарта, он больше любил Вивальди.

В гостиной перед музыкальным центром стоял Гакт в тонком кимоно, небрежно накинутом на обнаженное тело и кое-как подпоясанным оби. Камуи стоял спиной и не видел, что Ю прислонился плечом к арке входа. Брюнет, отпив что-то светло-янтарное из стакана, взял диск тыльной стороной, изучая список композиций. Ю хотелось привлечь внимание бывшего любовника, но наблюдать за столь спокойным и увлеченным музыкой Гактом было очень приятно. Камуи хмыкнул каким-то своим мыслям и взял другой диск.

- А вот и Вивальди… Идиот старый…

Ю тихонько спрятался за арку, прислушиваясь к негромкому голосу брюнета. "Кто это идиот старый? Вивальди, что ли?" Подслушивать было нехорошо, но скрипач вдруг испугался, что Гакту не понравится, что ему помешали. И уйти он тоже не решился – так хотелось услышать, о чем думает самый пафосный и желанный холостяк Японии…

Певец переставил диск. Послушал несколько секунд и вернул Моцарта.

- И чего мне не спалось спокойно?..

Ю осторожно выглянул из укрытия. Гакт, не заметив случайного наблюдателя, прошелся по гостиной до стеллажа с книгами и открыл стеклянные дверцы.

- Ну вот чего я дурью маюсь? Я ж хочу к нему. Камуи, хватит мяться, как малолетний школьник. Возьми и пойди к нему.

Взяв какую-то книгу, певец отставил стакан и полистал страницы.

- Не хочу я читать, - вздохнул Камуи. – Я хочу его. Пойти и сказать – Ю, давай попробуем сначала. Угу. Он пошлет меня, куда подальше.

Куросаки прикусил губу и улыбнулся. Так Гакт тоже не может уснуть из-за того, что хочет быть с ним! Это же просто восхитительно!..

- Если бы я его поцеловал еще после ужина, то уже давно бы спали вместе… Блин… - певец неловко вытащил другую книгу и уронил ее на пол.

Поправив сползшее с плеча кимоно, брюнет нагнулся и поднял книгу.

- И кому этот бред оставляют?.. – он прочитал название. – Ерунда какая-то. Камуи, хватит мяться. Взял и пошел к нему в спальню. А вдруг он откажет? – замер певец. – А вдруг он меня больше не любит? За что меня любить? Я ж дебил больной.

Куросаки еле сдержал смех. "Да уж, точно… И чего мнется? Взял бы и пришел, правда. Может, выйти?"

- И что я скажу? "Ю, мне тут не спится, давай, может, покувыркаемся на сон грядущий?" Он о меня вазу расколотит…

Гакт отложил книгу и прошелся по гостиной к креслу. Усевшись так, что кимоно обнажило стройные безволосые ноги, певец подпер голову рукой. Положив ступни на край столешницы, Камуи закрыл глаза, слушая мелодию.

Тут Ю и решился выйти. Поправив халат и пригладив волосы, рыжик выдохнул и решительно вошел в гостиную.

- О, а я думаю, кто тут Моцарта слушает, - произнес Куросаки.

Гакт изумленно открыл глаза.

- Я разбудил тебя? Извини, - певец хотел встать, но Ю остановил его жестом.

- Не надо, не выключай. Я люблю Моцарта.

- Я знаю, - брюнет снова положил ноги на стол, глядя на скрипача.

- А ты чего не спишь? – голос Ю не выражал никаких намеков на то, что он уже знает причину бессонницы певца.

- Ну… Что-то как-то не спится… Мысли всякие…

"Да, слышал я твои мысли… Твоя привычка говорить сам с собой может выдать много чего интересного, - подумал Ю и присел рядом с брюнетом на диван. – Если бы ты меня услышал, то все понял бы."

Вдвоем они молча прослушали три композиции великого классика.

- Гаку.

- Ю.

Одновременно сказали они и посмотрели друг на друга. Потом рассмеялись.

- Давай ты первый, - попросил певец.

- Нет, извини, давай ты, - уступил Ю.

- Ладно. Я первый. Ю, послушай, я понимаю, что мы… больше не можем быть теми, кем были раньше, но… Может быть, ты позволишь мне еще один шанс? Мне очень не хватает тебя.

Куросаки закусил губу, оглядывая певца от обнаженных ступней до вопросительно глядящих глаз. Совершенно голое тело, едва прикрытое атласной тканью кимоно. Если уж самые пробитые натуралы не могут устоять перед этим совершенством, то куда уж зависимому от Гакта Ю удержаться?

Скрипач медленно встал, так же медленно сделал два шага и опустился на колени перед сидящим в кресле певцом. Тот распахнул глаза, наблюдая за действиями бывшего любовника. Ю очень мягко провел пальцами по ступне, и Камуи чуть улыбнулся – щекотно. Куросаки погладил тонкие щиколотки и внутреннюю косточку лодыжки. Ю тысячу раз видел эти ноги и всегда не мог устоять. Догладив до колена, скрипач обвел коленную чашечку и коснулся ее губами. Камуи прикрыл глаза, томно вздохнув. Длинные пальцы кансайца продолжали свой невесомый полет по гладкой коже бедер, не прикрытых тканью кимоно. Сколько эротичных воспоминаний вертелось в голове виртуоза, словами не передать.

Ю аккуратно раздвинул ноги Гакта и переступил коленями, вставая перед певцом. Камуи подался на край кресла и обхватил щеки Куросаки ладонями. Ю не спешил целовать его, он с вожделением окинул взглядом фигуру перед собой. Обнаженные от ткани плечо и половина груди, разведенные бедра и то, что между ними, все еще по случайности прикрытое атласом. Ю медленно взял ладони Гакта в свои и прижался губами к пальцам, закрывая глаза. Эти пальцы, принадлежащие талантливейшему из пианистов, блестящие от маникюра ногти, длинные фаланги. Ю любил эти руки, ведь они приносили не только боль, они творили такую красоту, что многим и не снилось. Ю поцеловал все десять пальцев, ладони и запястья. И лишь после этого поднял взгляд на лицо Гакта. Затуманенные желанием карие глаза Гакта смотрели так призывно, что Куросаки не смог не поддаться этому гипнозу. Ю любил истинный цвет глаз Гакта. Ю любил Гакта. А Гакт любил Ю.

Их губы нашли друг друга и после их слияния пали последние стены между двумя сходящими с ума от желания мужчинами. Ю стащил певца с кресла на свои колени и прижал брюнета к себе, развязывая оби на спине Гакта и отбрасывая пояс в сторону. Распахнув полы кимоно, скрипач снова прижал Камуи к себе, задыхаясь от глубоких поцелуев, которыми Гакт терзал его губы и язык.

Под ними был мягкий длинноворсный ковер, так напоминающий ковер из старенькой тесной квартирки Гакта в начале двухтысячных. Их первый раз произошел в уютной гостиной на ковре, и сейчас Ю ощутил острое чувство дежа вю. Места между креслом и столом хватало, и скрипач опрокинул Гакта на спину. Камуи обхватил скрипача ногами, вжимая в себя и выгибаясь под ним в приглашающей позе. Ю с огромным удовольствием принял приглашение…

*****

Утром Чача не нашел Ю в его спальне. Озадаченный пропажей скрипача, кансайский гитарист-легенда направился к комнате Гакта.

Приглушенные светильники освещали безбожно огромную кровать, в середине которой угадывались два тела, скрывшиеся в простынях и покрывале.

Фудзимура покачал головой с улыбкой и прошел через гостиную в сторону столовой. Проснутся же, кофе захотят. Навстречу Чаче выбежали щеночки, один из которых волочил по полу оби, путаясь в ногах и поясе. Юкихиро вскинул брови и осмотрел гостиную. На ковре между креслом и столом лежали смятые халат и кимоно.

(26.02.15 – Morgenstern Dears)

Дата добавления: 2015-09-02