Тридцать первая глава

Я опаздывала.

В который уже, черт подери, раз?!

Затягивая не расчесанные волосы в хвост, и одновременно застегивая ширинку на шортах, я спустилась по лестнице быстрее пули, оставив за собой ощутимый вихрь ветра.

«Не выйду из дома, пока не перекушу» поклялась себе сразу, как только разлепила глаза и соскочила с кровати. А это было пять минут назад. Мой желудок урчал так громко, что я не слышала собственных мыслей.

Наемся до отвала.

Ворвавшись на кухню, я резко замерла на месте.

Волна лихорадочного жара окатила меня с ног до головы, и возникло такое чувство, будто мою голову засунули в нагретую духовку. Я увидела отца, стоящего ко мне спиной. Но было кое-что, что заставило меня воспламениться от смущения.

Его бедра обвивали стройные, женские ноги.

Ноги, принадлежащие моей маме.

Наконец, спустя несколько секунд, когда взорвавшийся шум в голове отошел на второй план, я услышала ее кокетливый, тонкий смех, струящихся из губ, касающихся шеи отца.

Мама сидела на краю кухонной стойки, а папа устроился между ее ног. Его руки лежали у нее на бедрах, а ее пальцы скользили по широкой спине, обтянутой темно-синей рубашкой, неторопливо спускаясь все ниже и ниже…

Они обнимались. Целовались. Шептали друг другу какие-то непристойности.

Боже…

Мне следовало отвернуться сразу, как только я застала своих родителей в такой интимный момент, но мои ноги вросли в пол, и тело окаменело. Меня продолжали игнорировать, словно я вообще здесь не находилась, хотя стоило маме всего лишь поднять взгляд, и она бы встретилась с моим ошарашенным выражением лица.

В горле что-то защекотало, и я подавилась воздухом, начав громко и хрипло кашлять. Вздрогнув от собственно издаваемых звуков, я схватилась одной рукой за шею, так как дышать по-прежнему было нечем. Краем глаза заметив, как папа отскочил от мамы, словно обжегшись, я кинула в их сторону растерянный взгляд.

Я задыхалась, мать вашу.

В глазах плыло от кипящих слез. Моя вторая рука вытянулась вперед, словно ища что-то, что помогло бы убрать невидимую преграду из горла и спасти меня. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, я кинулась к коробке молока, находившейся на стойке, где сидела мама.

На кухне повисла тишина, и лишь мое жалобное кряхтение не давало оцепенению поглотить всех окончательно.

Я чуть не захлебнулась, припав к горлышку. Холодная, сладковатая жидкость приятно скользила по стенкам горла, смягчая зуд и даруя блаженное спокойствие. Глубоко дыша, я отлипла от коробки и уставилась на маму, у которой щеки горели со страшной силой. Поймав на себе мой взгляд, она встрепенулась, встряхнула распущенными, волнистыми волосами и сползла со стойки.

— Доброе утро, — пробормотала она, оторопело отводя глаза в сторону и поправляя черную юбку-карандаш. На ней был ее костюм, в котором она собиралась отправиться на работу. — А мы тут… — ее взор упал на отца, к которому она подошла и пристроилась рядышком.

Я вопросительно подняла бровь, ожидая продолжения. Но мама так и не договорила. Она посмотрела в агатовые глаза того, к чьему плечу так отчаянно прижалась, и едва заметно кивала подбородком в мою сторону, словно ища поддержки в придумывании оправдания.

Вроде взрослые люди, а ведут себя так странно…

Конечно, я не могла проигнорировать вспыхнувшее отвращение, вызванное наблюдением за этой сценой. Мне было неприятно, что мама позволяла отцу прикасаться себе, и сама его целовала. Да причем ловила кайф от этого, о чем свидетельствовали ее хихиканье и томные вздохи.

Она рассказала ему о своей беременности, когда он пришел вчера поздним вечером. Я вернулась со свидания с Заком, и мы с мамой спокойно ужинали на кухне. В свое оправдание явившийся отец сказал, что помогал другу с переездом, и когда я звонила ему ночью, находясь в больнице, он не слышал этого, так как телефон стоял на беззвучном режиме и вообще находился далеко… Хуже оправдания не придумаешь, конечно. Но мама поверила. Она простила отца и обняла его, сказав, что у нее есть радостная новость. Они переглянулись и мама, прикусив губу, сказала, что у них будет ребенок. Я забыла об ужине и внимательно следила за реакцией отца.

Я не сумела расколоть его.

Он не воспринял эту новость с равнодушием. Но и не был на седьмом небе от счастья. Возможно, он был растерян.

Я не понимала его.

Но он обнял маму, крепко, и что-то шепнул ей, зарывшись в ее волосах.

Глядя на них, я могла физически почувствовать исходящую от мамы радость. Она едва ли не засияла как рождественская елка. И мое сердце не могло возненавидеть ее любовь к отцу, потому что я понимала, что она нуждалась в нем. В отце своего ребенка. Каким бы гадом он ни был. Он был нужен ей.

Поэтому я простила его.

Не за все, конечно. За последний проступок, тонущий в бесчисленном количестве других.

Вынырнув из воспоминаний и закатив глаза, я поставила коробку с молоком обратно на стойку и распустила волосы, чтобы заделать их в пучке потуже. Заставила себя вспомнить, зачем пришла на кухню. Точно. Я собиралась перекусить, точнее, набить желудок до отвала оставшейся со вчерашнего ужина едой.

Прошествовав к холодильнику, наклонилась и стала рассматривать содержимое холодильника. Меня ждало разочарование, так как полки оказались пустыми. Кто-то съел остатки ужина до меня. Что ж… слава богу, не добрались до арахисового масла.

У меня почти не оставалось времени до приезда Джессики, которая любезно согласилась подвести меня до работы в миллионный раз. Мне повезло, что наши смены совпадали. Сегодня будет веселый день.

Я металась по кухне под неподвижные взгляды родителей. Когда остановилась у тумбы, намазывая масло на ломтик хлеба, то заметила движение. Наконец, воркующая парочка вышла из состояния оцепенения.

— Так, — мама сделала глубокий вдох, будто собираясь с мыслями. Затем развернулась к отцу всем телом. — Ладно. Иди-ка сюда, — сказала отцу, потянувшись руками к его шее.

Парой ловких движений она завязала ему галстук и похлопала по груди, сделав шаг назад и оценивающе осмотрев его с ног до головы.

— Ты потрясающе выглядишь, милый, — вынесла свой вердикт.

— Я волнуюсь, — на громком выдохе проговорил отец.

Погодите-ка.

Галстук, рубашка, брюки… Только сейчас я заметила такой несвойственный отцу деловой стиль, в который он облачился. Это странно.

— Что происходит?

Я сомкнула губы, когда осознала, что спросила вслух.

Вот черт. Сейчас подумают, будто меня это действительно волнует.

И я оказалась права. Вопрос из моих уст растянул ее обведенные красной помадой губы в лучезарной улыбке.

— У Патрика собеседование! — ликующе провозгласила она, чуть ли не прыгнув от счастья.

Я выдала короткое «О» и переместила взгляд на отца, который гордо вскинул подбородок и скользящим движением ладоней прошелся по рубашке и брюкам.

— Поздравляю, — сказала равнодушно и вернулась к созданию столь шедеврального изобретения человечества, как бутерброды. Совершенство заключается в простом. Арахисовое масло и хлеб могут составить достойную конкуренцию многим блюдам-выскочкам, подающимся в крутых ресторанах и стоящих бешеных денег.

Я ощутила на себе недоуменный взгляд мамы.

«И это все, что ты можешь сказать?!» спрашивали ее глаза, вонзенные в меня.

«Да» спокойно бы ответила ей я.

— Даже не спросишь, где пройдет собеседование? — послышался сдержанный голос мамы.

Бросив в ее стороны скептический взгляд, я пожала плечами.

— Мне все равно.

Ну, может быть, мне было совсем чуть-чуть интересно.

В карих глазах сверкнула злость.

— Наоми…

— Я опаздываю, Линдси, — оборвал ее отец. Он положил руки на ее плечи и развернул к себе. Наклонился, и его губы запечатлели короткий поцелуй на щеке мамы. — Пожелайте мне удачи, девочки.

Я прошествовала к стойке. Уставилась на то, как расцвело ее лицо.

— Желаю тебе удачи, дорогой! — она крепко обняла отца за шею, и он ответил на мгновенные, но пылкие объятия. — Я буду весь день держать за тебя кулаки, — с боевым духом отозвалась она, отстраняясь.

— Спасибо, — с благодарностью кивнул отец.

В одной моей руке находился бутерброд, во второй — коробка с молоком, которое уже не было таким вкусным, как несколько минут назад. Все-таки, я придерживаюсь того мнения, что его нужно пить очень холодным.

За своими размышлениями относительно еды я не заметила, как родители повернулись в мою сторону. Что? Я что-то пропустила? Почему они смотрят на меня так, словно чего-то ждут?

— Пожелай отцу удачи, Наоми, — нарочито наставляющим тоном обратилась ко мне мама.

Ага. Мечтайте.

Полностью засунув бутерброд в рот, и запив его большим количеством молока, я задалась целью не подавиться, не выплюнуть все это и благополучно отправить в желудок, который вновь требовал еды.

Она по-прежнему проделывала во мне дыру своими карими глазами.

Эх. Ладно.

— Не пофафай, — промямлила я, тщательно прожевывая хлеб и направляясь к выходу из кухни.

— Что? — уточнил отец.

Вздохнув, я остановилась и обернулась через плечо.

— Не подкачай, — проглотив остатки еды, повторила я, послав ему серьезный взгляд.

Ради мамы. Ради вашего будущего ребенка. Сделай по-человечески хоть что-нибудь в своей жизни.

Не дождавшись ответа, я поплелась к выходу из дома, по пути хватая сумку.

Джессика ждала меня у дома. Я запрыгнула в ее автомобиль, и подруга с воодушевлением стала просвещать меня в планы на вторую половину сегодняшнего дня и вечер.

***

— Ты не устала? — спросил Зак, искоса взглянув на меня.

— Не-а, — я бодро покачала головой.

Он вздохнул с протяжной тоскливостью.

— Мне скучно, — признался он, откинувшись на спинку сидения и устремив глаза в потолок внедорожника.

С моего лица не сходила улыбка. Я чувствовала себя невероятно и в то же время глупо, потому что радовалась, как ребенок, сидя за рулем автомобиля Зака. Казалось бы, обычная вещь, но я была лишена возможности иметь постоянный транспорт, поэтому была готова пищать от радости, когда он разрешил мне вести нас в Уорсо.

Пару дней назад я созванивалась с бабушкой и сказала, что мы приедем на выходные. Так же в разговоре я упомянула найденный карбюратор для «Плимута». Девушка молниеносно оказался рядом и отобрал у бабушки трубку. Он начал расспрашивать меня об этой детали, задавал непонятные вопросы, и бабушка смеялась над его нетерпеливостью. Я шутливо приревновала дедулю к бездушному карбюратору, ведь он был невероятно взбудоражен этой безусловно приятной новостью.

— Не против небольшого соревнования? — воодушевленным голосом поинтересовалась я, не сводя глаз с дороги.

— Не понял, — слегка насупился Зак. — Но мне не нравится, как горят твои глаза…

Ухмыльнувшись, я убрала одну руку с руля и указала пальцем на ярко-голубой кабриолет с откидным верхом. Его водитель — какой-то парень — вот уже полчаса не дает мне нормально разогнаться. Я давно заметила, что он «играет» со мной, то обгоняя, то позволяя опередить его, и слушает на полную катушку гребаный рэп.

— Хочу надрать колеса тому чуваку, — пояснила я.

Зак проследил за моим пальцем и задумчиво промычал.

— Что? Кажется, ты сам сказал, что тебе скучно. Так давай повеселимся.

— Хорошо, — уже спустя секунду согласился он, и я обнажила свои зубы в широченной улыбке. Зак выглянул из-за своего сидения и повернул голову назад. — Дорога чиста, — голубые глаза, в которых вспыхнул блеск азарта, легли на меня. — Только будь осторожна.

Моя улыбка стала дьявольской.

— Окей.

Резко вдавив педаль газа в пол, я вцепилась в руль.

— Сделай погромче, — попросила Зака, услышав знакомую песню «The Takedown» группы Girl on Fire.

Погнали.

Крутанув руль влево, я выехала на соседнюю полосу со встречным движением. Та была пуста, и впереди не предвиделось препятствий в виде автомобилей. Кабриолет кричащего голубого оттенка плавно скользил по раскаленному солнцем асфальту. Темноволосый парень энергично кивал в такт орущей из его тачки музыке. На нем не было футболки. И, похоже, штанов тоже. Глаза скрывали зеркальные очки. Он выглядел довольным, и мне вдвойне захотелось уделать его. Вот с таким соперническим настроением я встретила сегодняшний день, и с каждым пройденным часом мне все больше хотелось творить какие-нибудь безумные вещи.

Сравнявшись с кабриолетом, я с предвкушающей улыбкой повернула голову, ожидая реакции парня. Та последовала незамедлительно. Заметив внедорожник, темноволосый напрягся и тут же положил вторую руку, зарывшуюся в густой шевелюре, на руль. Его губы что-то проговорили, и изменившееся выражение лица намекнуло, что он не хвалил меня.

Я приготовилась к самой настоящей гонке. Зак вжался в сидение.

Внедорожник вырвался вперед, хотя я еще не гнала во всю силу; знала, что машина Зака была способна на большее. Мое сердце воспылало от ощущения предстоящего соревнования. Я верила в свою победу, была решительно настроена вырваться вперед и усмехаться отстающему сопернику.

Пальцы слабо дрожали, обвивая кожаный руль. Кровь закипала в жилах. Адреналин тягучей лавой разливался по венам, заряжая меня огромным запасом энергии. Я поставила перед собой цель, и я не на шутку зажглась целью обогнать парня.

К слову, он догнал меня. Мы ехали наравне. Я бросала мимолетные взгляды в сторону кабриолета, стараясь уловить движение и реакцию шатена. Он играл желваками. Оттолкнулся от спинки сидения, сделав напор на руль, будто пытался тяжестью своего тела ускорить автомобиль.

Мы передавали первенство друг другу из рук в руки каждые две минуты. Сначала вперед вырывалась я, затем он, затем снова я, и так по замкнутому кругу. Пора было кончать с этим, и я, сосредоточенно уставившись на дорогу, сильнее вжала педаль газа в пол.

— Ты выглядишь очень возбуждающе, — раздался рядом голос Зака.

Прерывисто рассмеявшись, я заметила вдали движущуюся на нас фуру с логотипом Кока-Колы.

— Черт, — прошипела, недовольно покосившись вправо.

Ухмыляющийся шатен тоже заметил преграду на моей полосе. Я заметила, как он расслабил плечи, и упругие мышцы перестали играть на его руках. Решил, что победа в его кармане? Не рановато ли?

Прикусив нижнюю губу, я потратила несколько драгоценных секунд на обдумывание своего спонтанного плана.

Если хочу победить — придется рискнуть.

Водитель фуры сделал пару предостерегающих, коротких сигналов.

— Да знаю, знаю, — проворчала, хмурясь. — Зак? — позвала громко, перекрикивая звуки рока, заполняющие салон внедорожника.

— Что?

— Ты доверяешь мне?

Я услышала, как он сглотнул.

— Что ты…

— Держись крепче.

Он послушно вцепился в ручку над дверцей, пальцы второй руки погрузил в обивку кресла. Мое тело превратилось в пружину.

Все получится.

Пора определиться с победителем.

Сделав резкий вдох, я сделала оборот руля вправо. Музыку, долбящую по вискам, разрезал взвизг шин. Внедорожник направлялся прямо на кабриолет и растерявшегося парня, который открыл рот, наблюдая за стремительным приближением машины Зака.

Я не тормозила. С секунды на секунду передний бампер внедорожника должен сделать серьезную вмятину в боковой части кабриолета.

«Проваливай же… Ну!» молилась я, взывая к сообразительности шатена.

Конечно, я поступила нечестно, решив подрезать его. Но на войне все средства хороши.

Когда я вхожу во вкус, то меня не остановить.

Перепугавшийся парень начал тормозить.

Внедорожник проскользнул мимо, оказавшись впереди застывшего на месте кабриолета. Не прекращая движения, я взглянула в зеркальце заднего вида. Шатен соскочил с водительского сидения, опершись рукой о лобовое стекло, и что-то кричал мне, размахивая в воздухе средним пальцем другой руки.

— Черт подери, что это было?! — сквозь бешеные удары своего сердца я услышала возмущенный и одновременно ошеломленный возглас Зака.

— Победа, — оторопело пробормотала я, не веря в то, что действительно провернула этот опасный фокус. Все-таки, в фильмах это кажется намного проще и изящнее.

— Ты… сумасшедшая, — на выдохе пророкотал Зак, проводя рукой по лицу.

— Ага.

Я по-прежнему гнала, хотя можно было сбавить скорость, ведь соперник остался далеко позади.

— Бабушке ни слова об этом, — предупредила я, внезапно став серьезной.

Зак приглушенно усмехнулся.

— А что мне будет за молчание?

Я загадочно улыбнулась ему.

— Я же говорила, что они будут вместе. Вопрос был лишь во времени. Так что гони мой выигрыш.

Боже.

Бабушка не устает удивлять меня своей манерой речи.

Но более странно было знать, что она поспорила с дедушкой на наши с Заком отношения. Бабуля поставила на то, что я и Зак сойдемся, когда приедем к ним в следующий раз. Дедуля же рассчитывал, что мы продержимся на стадии дружбы несколько дольше.

Дедушка продул.

Признав свое поражение, он сунул руку в карман и вытащил стодолларовую купюру. Протянув ее расплывшейся в улыбке бабушке, дедушка взглянул на нас с Заком и невинно пожал плечами. Тем временем бабуля подняла над собой купюру, подставив ее солнечным лучам.

— Настоящая, — сказала она и бесстыдно засунула ее в свою замечательную малиновую кофточку. Спрятав деньги в самом надежном месте, бабушка сложила перед собой руки и счастлива вздохнула. — Рады видеть вас, детишки!

Я сконфуженно вжала шею и подкатила глаза к ясному небу.

У меня сумасшедшие предки.

Зак крепче сжал мою ладонь, и мой взгляд автоматически лег на него. Непринужденно улыбаясь, он завел беседу с бабушкой. Но в разговор тут же вмешался дедушка, начав расспрашивать о карбюраторе. Тогда он буквально потянул Зака за другую руку, отрывая от меня, к багажнику внедорожника, где находилась деталь для «Плимута».

— Нас ждут великие мужские дела, сынок, — дедуля похлопал Зака по плечу, пока тот вытаскивал карбюратор. — Начинаем прямо сейчас!

— Еще чего! — воскликнула бабушка, кинув дедушке грозный взгляд. — Сначала ужин. Ребята устали с дороги. Имей совесть!

— Не могу. Я ждал слишком долго, чтобы слушать свою совесть, — бесстрастно отозвался дедуля и подмигнул Заку.

— Твоя старая развалина простояла десять лет. Потерпит еще один вечерок.

Дедуля сурово сдвинул брови. Ой, зря бабушка сказала так о «Плимуте». Эта машина — воплощение гордости дедушки.

— Ты ничего не понимаешь, женщина.

— Ой, да куда уж мне, — бабушка фыркнула. — Я сказала: сначала дети поужинают.

Дедушка открыл рот, но один ее жест пресек в нем всякое желание продолжать.

— Повторять не собираюсь, — тихо добавила она, сузив глаза, устремленные на его слегка побледневшее лицо.

— П-понял, — сглотнул дедушка.

— Прекрасно, — бабушка моментально расцвела в широкой улыбке и подошла к нему. Взяв его под локоть, она окинула нас с Заком доброжелательным взглядом. — Пойдемте в дом, дорогие.

Улыбнувшись, глядя в их отдаляющиеся спины, я вздрогнула, когда теплая рука Зака вновь сжала мою.

— Я их фанат, — сказал он, кивнув на бабушку и дедушку, которые о чем-то оживленно болтали. Бабушка размахивала руками, а дедушка хрипло смеялся, одну руку переместив ей на плече, обвивая их и прижимая ее к себе.

Мое сердце забилось быстрее от теплоты, которая растеклась по венам. Я всегда знала, что отношения между мужчиной и женщиной должны быть такими, как у бабушки и дедушки. Они вместе с самого начала. Едва ли не с детства. Вместе окончили школу. Вместе учились в колледже. Затем поженились. Правда, статистика показывает, что ранние браки распадаются не позже, чем через два-три года. Но бабуля и дедуля пронесли свою любовь сквозь года, десятилетия. Они вместе, несмотря ни на что. Они смеются, шутят, ругаются и спорят. Они любят друг друга. Это та самая Любовь На Всю Жизнь.

И я хотела, чтобы у меня было так же.

Я хотела, чтобы кто-то через пятьдесят лет так же обнимал бы меня, улыбался мне и горящими нежностью глазами говорил: «Я до сих пор люблю тебя, так же страстно, как и много лет назад. И я буду любить тебя до самого последнего вздоха».

— Они крутые, — моя улыбка стала светлее.

Они — моя семья. И я чувствовала гордость за них.

Подняв взгляд на Зака, я встретилась со спокойствием и теплотой в голубых глазах. Возможно ли, что Зак станет тем единственным человеком в моей жизни, с которым я разделю и радость, и горе всех событий, что встретятся на пути? Хотелось ли мне этого?

Черт.

Конечно. Я бы очень этого хотела.

Я была влюблена. Просто чертовски сильно влюблена в Зака Роджерса.

— Ну, вы где там застряли? — из мыслей выдернул голос бабушки.

Они остановились на крыльце дома и развернулись в нашу сторону.

— Идем, — осипшим, негромким голосом отозвалась я и переплела наши с Заком пальцы.

Ощутив, как крепко он держит меня, я набрала полную грудь воздуха.

В чем заключалась великая сила будущего? В чем его загадка?

Сколько бы лет ни потратили на поиски ответов, на самом деле, все просто. Определение будущего всегда лежало на поверхности.

Его великая тайна заключалась в нас самих. Мы не можем заглянуть вперед и выяснить, что произойдет в ближайшие несколько лет. Но это напрямую зависит оттого, что мы делаем и чувствуем прямо сейчас. Это повлияет на то, что случится в следующую секунду.

Все, что от нас требуется, контролировать настоящее.

И мне это подвластно.

— О! — неожиданно воскликнул дедуля, когда мы зашли в дом. Все застыли на своих местах.

— Что случилось? — запечатлев на лице выражение испуга, бабушка подлетела к нему. — Сердце?

Я невольно сжалась от беспокойства за дедулю.

— Да нет же, — скорчившись, он отмахнулся рукой.

— Балбес, — выдохнула бабушка, накрыв лоб ладонью. — Так ведь и меня до инфаркта доведешь…

— Раз уж вы вместе, — обратился к нам с Заком, как-то странно улыбнувшись, — то можете занять одну комнату.

Я едва не подавилась собственным языком.

Какого… какого черта?

Я с абсолютной уверенностью могла сказать, что сейчас на моем лице можно было бы смело жарить барбекю.

Меня что, одну так сильно смутило беззаботное предложение дедушки? Почему бабушка спокойна? Им что, все равно, что я и Зак будем спать в одной… спальне? В одной кровати, под одним одеялом… Мое тело, плотно прижатое к его. Дыхание Зака, скользящее по моей щеке, спускающееся к шее вместе с мягкими губами, касающимися кожи и пробуждающими яростную дрожь по телу…

Конечно, это более чем прекрасно. Но… не в доме бабушки и дедушки, не тогда, когда они могут услышать нас.

Я громко сглотнула и с удивлением заметила, что дрожу точно так же, как в своих фантазиях.

Какой стыд.

Прижав ладони к своему пылающему лицу, я уставилась на Зака, который выглядел слегка покрасневшим. Но он улыбался. Его позабавило заявление дедушки и, клянусь, я увидела шальной блеск в аквамариновых глазах.

— И ведь правда, — пробормотала бабушка, задумчиво потупив взгляд. — Мы затеяли ремонт в комнате для гостей. Так что тебе придется перебраться к Наоми, Зак, — уже повеселевшим голосом наказала она.

— Да. Там пол скрипит, — кивнул дедуля, скрестив руки на груди. — Пора менять доски. И крыша обваливается.

Я вспыхнула с новой силой.

Это ведь ненормально, да? То, что они там спокойно разрешают Заку остаться со мной в одной постели на целую ночь? Я не могу заверить, что сумею контролировать свое тело, ведь Зак будет так близко… удержаться от соблазна почти невозможно. Нет. Совершенно точно невозможно.

Я с изумлением заметила, что стою у дверей в свою комнату на втором этаже, а за моей спиной притаился Зак. Нервно накрутив на палец темный локон, я толкнула дверь и зашла внутрь спальни.

— Миленько, — осмотревшись, сообщил Зак.

Его взгляд метался по комнате моего детства. Здесь было не так много мебели (так как большую часть вещей я давным-давно перевезла в наш дом, в Индианаполисе), но все выглядело довольно-таки аккуратно. Большая для спальни кровать на изогнутых деревянных ножках с пуховым матрасом, кучей подушек и теплым одеялом. Компьютерный стол в дальнем углу комнаты, на котором ничего не было. Гардеробный шкаф в противоположной стороне, почти пустой. Голые, бледно-лиловые стены, которые когда-то были увешаны моими художественными шедеврами. Когда я была маленькой, мне казалось, что я отлично рисую. Ключевое слово здесь «казалось».

За своими счастливыми воспоминаниями я не заметила, как Зак подошел сзади и стал громко дышать мне в шею. Его руки легли на мою талию, вызывая волну нежащей слабости, расплывающейся по всему организму. Обрушив на глаза трепещущие ресницы, я раскрыла губы, впуская в себя воздух. Стало трудно дышать.

— Чем займемся этой ночью? — сладко спросил Зак, совершая большими пальцами массирующие движения на моих боках.

Диким, страстным сексом, хотелось ответить мне, но я укусила себя за язык, вспомнив, что мы находимся в доме моих бабушки и дедушки.

— Тем же, чем и все люди, — пролепетала я. — Спать.

Зак теснее прижался ко мне, особенно нижней частью своего тела. Я ахнула, вдруг ощутив предательскую слабость в коленях.

— Уверена? — одна его рука полностью обвила мою талию, а вторая поднялась к ребрам, пробравшись под футболку.

Сжав кулаки, я сильно прикусила губу, чтобы не застонать.

— Уг…гу, — сцепила зубы и закрыла глаза.

Зак оставил легкий поцелуй на моей шее, его рука накрыла мою левую грудь, сжав большим и указательным пальцем чувствительный сосок через ткань бюстгальтера.

Я закрыла за нами дверь? Что, если прямо сейчас кто-нибудь войдет?

— Зак, — шепотом простонала я.

Это какое-то безумие.

Мое тело подстраивалось под ласки Зака. Спина слегка выгнулась, и я сильнее прижалась своей пятой точкой к его затвердевшему, выпирающему достоинству. Мне показалось, что даже сквозь джинсовую ткань своей юбки и его брюк я ощутила пульсацию горячего органа.

Я невероятно хотела продолжения. Хотела развернуться к Заку и поцеловать его так, словно это последняя минута моей жизни. Но слабый страх оказаться пойманными с поличным родной бабушкой, или дедушкой, не позволял окончательно съехать моей крыше.

— Мы… не должны, — прохрипела я, вяло попытавшись оттолкнуться.

Ладонь Зака сильнее сжала мою грудь.

Я абсолютно не контролировала ситуацию. Я знала, что еще чуть-чуть, и тогда мне станет плевать, что мы не одни в этом доме. Сладкая истома проникла в самые глубины моего покрывшегося тонким слоем испарины тела. Я судорожно выдохнула и облизала горячие губы. Они требовали поцелуя. И только я начала разворачиваться, удерживая мужскую руку на своей груди, накрыв ее своей ладонью, Зак отклонился назад. Опьяненная его прикосновениями, я в недоумении уставилась на него, с трудом соображая, что происходит.

— Этой ночью мы можем лечь спать, как все люди, — заговорил он, хитро сверкая глазами. — Или можем продолжить то, что сейчас я, скрепя сердцем, обрываю.

Я недовольно нахмурилась?

Он играл со мной? С моим раскалившимся до предела телом?

Вот мерзавец.

Любимый, обаятельный, невероятно сексуальный мерзавец.

Дата добавления: 2015-08-21