Нас учит жизнь

Она нас учит постоянно: все время ставит проблемы и обличает ошибки их разрешения. И если только наблюдать и иметь верные – духовные, совестные и политические – мерила, то жизнь превращается в настоящую школу. Эти уроки мы должны сохранить для грядущей России.

1. Великая беда демократического мира состоит в недостатке больших людей с государственным умом и сильным характером, скажем прямо, наподобие Уинстона Черчилля и Макартура: когда ставится этот вопрос, – имеются ли они и как их отыскать, – то опытные люди тотчас же с восхищением называют Черчилля и затем смолкают в растерянности, и уже на вопрос о том, кто же в случае несчастия заменит его среди английских консерваторов, недоуменно разводят руками. Переходят к Соединенным Штатам, никогда не называют Трумэна, с опасением отмахиваются от Тафта, прямо указывают на политическую наивность Эйзенхауэра, не решаются назвать ни Стессена, ни Дьюи, зато с восхищением отзываются только об одном лукаво устраненном от дел великане Макартуре. И затем перебирают одно государство за другим и ежеминутно затрудняются. Конечно, называют в Португалии Салазара, но о его мировом горизонте и значении не умеют сказать что-нибудь. Выдвигают в Испании каудильо Франко, но с оговоркою, что военное и политическое умение он обнаружил, а хозяйственно оздоровить свою страну не сумел. Кое-кто упоминает об искусно лавирующих иезуитах – в Германии об Аденауэре и в Италии о де Гаспери, но политическую идею их формулировать не берутся. Кое-кто пытается назвать генерала де Голля, но в чем его государственная идея и политическое искусство, выразить не умеют. За Тито и за Пероном признают силу воли, с улыбкой допуская таковую и за супругою сего последнего, но государственная идея их и даже идейность их управления серьезно не обсуждается. Одно время казалось, что в Бельгии выдвигается сильный и разумный государственный человек (Шпаак), но уличное поведение его в вопросе о возвращении короля обнаружило размеры его политического смысла и такта.

Итак, где же они, большие государственные люди демократических государств. Люди, которые знали бы не только то, что совершается в их партийно-парламентской деревне, но разумели бы и тот мировой кризис, в который вовлечено их государство и из которого они призваны вывести свою страну живою и жизнеспособною, а не в состоянии политических и культурных развалин? Почему не видно и не слышно их голоса? Неужели их просто нет?.. Где новые Кавуры. Бисмарки, Дизраэли? Где люди, которых можно было бы, не кривя душой, назвать рядом с Вашингтоном и Столыпиным?

Выскажем прежде всего нашу уверенность в том, что такие люди имеются и ныне. Несомненно, что религиозное оскудение человечества, его духовное разложение и деморализация последних десятилетий затруднили их политический расцвет. Традиции христианской веры, личной чести, национальной культуры и искреннего патриотизма поблекли и поколебались. Все реже находятся такие семьи, которые, свято блюдя эти традиции, могли бы крепить и выращивать большие характеры. Это, во-первых.

Во-вторых, – выродился и снизился уровень образования: та полуобразованность, о которой пророчески писал Достоевский в «Бесах», размножилась, стала системою и всплыла наверх, она определяет ныне уровень парламентов, журналов и газет, книг и брошюр. Она «дает сбыт», а сбывающему безразлично продавать «иллюстрированную» пустоту, фельетонную пошлость, эротическую непристойность или вранье сомнительного авантюриста: ему надо только, чтобы его издание «шло». Человечество утратило смысл и цель жизни и всецело ушло в разработку средств (техника) и в добывание денег.

В-третьих, большие закулисные организации научились «работать» закулисным обманом и демагогически одурачивать массового обывателя. Говорится и обещается одно, а делается и осуществляется совершенно другое. А для этого делания люди с сильным характером не нужны и опасны, люди с самостоятельной мыслью неприемлемы и вредны, большие люди совсем одиозны. Демократия вообще не любит больших людей. И это вполне понятно. Наряду с большим – средний чувствует себя неинтересным получеловеком, а маленький – совсем уничтоженным. Иногда выговаривают это прямо. Говорят: «Все превосходное непереносимо, надо задержать его восхождение, надо сделать его смешным, непривлекательным, изолировать его, замолчать его, противопоставить ему выхваляемую бездарность и пошлость, а если нужно и возможно, то пустить о нем клевету (хотя бы по способу оперного Дон Базилио)». И все это не преувеличение. Все это живая политическая практика, которую однажды открыто формулировал на страницах милюковской газеты («Последние Новости») один из ее руководящих сотрудников. Только клевету он не упомянул, но зато инсинуация цвела в этой газете и в политике ее редактора: изощрялись и преуспевали…

Итак, демократия принципиально и систематически работает над тем, чтобы в политике не было сильных и самостоятельных людей; чтобы они не появлялись; чтобы отбить у них охоту вмешиваться в государственные дела. Она предпочитает покорных закулисе глупцов. Вспомним для примера английских министров, руководящих страною перед второй мировой войной: Макдональда, оставившего английский средиземный флот с одним единственным снарядом на каждую пушку, и Чемберлена, объявившего, по возвращении своем из Мюнхена, что европейский мир обеспечен на 25 лет… Упоминать ли о нынешних социалистических мудрецах во главе с Эттли?

Мы не сомневаемся в том, что западные европейцы и ныне имеют своих крупных и мудрых людей. Но эти люди отстранены от государственных дел силою количества, партийности и закулисной интриги. Сумеют ли, успеют ли и, главное, захотят ли их выдвинуть европейские народы в грозный час истории? А если не захотят, не сумеют или не успеют, то окажутся в рабстве у худших.

2. Искушение Германии. Население Германии исчислялось по переписи 1933 года в 66.020.000 по подсчету 1937 года – 67.670.000. По официальным данным (статистика боннского центра), Германия потеряла во время второй мировой войны – около 3 миллионов солдат убитыми и около 500000 штатских, погибших от бомб внутри страны. Раненные на войне исчисляются цифрою в 2 миллиона. К этому надо присоединить германских евреев, уничтоженных Гитлером; их было (считая одних только некрещеных) около 500000 и трудно допустить, чтобы многим из них удалось спастись за пределы досягаемости. Учитывая, далее, систематическое погубление германских пленных в Советии, длящееся и поныне, а также расправы над населением восточной (оккупированной) Германии, надо думать, что война обошлась немцам не менее чем в 6 миллионов погибших и в 3-4 миллиона изувеченных людей. Необходимо вспомнить о разрушенных городах, о разоренных состояниях, о страшном снижении уровня жизни, о множестве непоправимо погибших предприятий и, наконец, о тех колоссальных репарациях, которых требует с германцев Израиль. Надо принять еще во внимание положение восточной, оккупированной Германии с ее многими миллионами жителей, судьбу ее беженцев, ее промышленности, ее земледелия, ее школ и университетов.

Строго говоря, та Германия, которая подготовила и столь успешно проводила первую мировую войну (1914-1918), Германия с ее мировыми колониями (2 миллиона кв. км., 12 млн. жителей), утраченными ею тогда же, включившая в себя целый ряд областей, отошедших после войны к Франции (Эльзас и Лотарингия), к Польше, Литве, Бельгии, Дании и Чехии (всего 6,5 млн. населения), не существует с 1919 года. Первая попытка германцев захватить Прибалтику и особенно Украину с ее зерном, скотоводством, железом, углем и подступами к нефти сорвалась тогда, и первое покушение на европейско-азиатскую гегемонию не удалось. Это не помешало Германии ровно через двадцать лет собраться с силами, подготовить в тишине большую армию и произвести вторую такую же попытку, итоги которой мы только что привели (1939-1945).

Ныне Германия, даже в том виде, в котором она предстоит на карте, со всеми ее новыми утратами, разрушениями, с ее оскудением и унижением, снова окажется центром всеобщего внимания и даже таинственных надежд. Европейские победители двух войн (Франция и Англия) – не то не могут, не то не хотят, а, может быть, и не могут, и не хотят – списать убытки и протори, встать на ноги, вооружиться и заговорить с коммунистами подобающим языком. Они утомлены, болеют социализмом и синдикализмом и робко оглядываются на Соединенные Штаты. А военные руководители Соединенных Штатов начинают верно понимать, что невооруженная Германия, лишенная армии и штаба, являет собою нечто вроде триумфальной арки для советов с надписью: «Добро пожаловать»…

Вооружить Германию было бы возможно и даже весьма небездоходно для Америки, но эта значило бы пробудить в германской душе соблазн третьего похода на восток. Стратегически говоря, вооружение Германии кажется не только осмысленным, но и необходимым, но политически и хозяйственно говоря, оно чревато для всей Европы чрезвычайными последствиями. Наивные люди предложат договориться с немцами «на честное слово», «мы вас вооружим, а вы обещаете слушаться нас и только оборонять Европу». Но те, кто знает германский характер, утверждают, что разоруженный и оскудевший немец разговаривает совсем иначе и говорит совсем иное, чем вооруженный и процветающий германец.

Иными словами: в Соединенных Штатах кое-кто подумывает о том, не поручить ли немцам произвести «чистку» на востоке? Ну, хотя бы в виде «авангарда мировой демократии»…

Найти из этого запутанного и осложненного мирового положения умный выход, может быть, и возможно, но только большому и мудрому государственному человеку. А как найти его при современном положении дел, описанном выше, когда выдвигается человеческая «мелочь» и отодвигаются великие деятели? Еще греческий философ Гераклит говаривал: «один стоит мне десяти тысяч, если он наилучший!»…

Дата добавления: 2015-08-21