Читайте также:
|
– Ольга, дай мне руку! – продолжал он.
Она не давала. Он взял сам и приложил к губам. Она не отнимала. Рука была тепла, мягка и чуть-чуть влажна. Он старался заглянуть ей в лицо – она отворачивалась все больше.
– Молчание? – сказал он тревожно и вопросительно, целуя ей руку.
– Знак согласия! – договорила она тихо, все еще не глядя на него.
– Что ты теперь чувствуешь? Что думаешь? – спросил он, вспоминая мечту свою о стыдливом согласии, о слезах.
– То же, что ты, – отвечала она, продолжая глядеть куда-то в лес; только волнение груди показывало, что она сдерживает себя.
«Есть ли у ней слезы на глазах?» – думал Обломов, но она упорно смотрела вниз. – Ты равнодушна, ты покойна? – говорил он, стараясь притянуть ее за руку к себе.
– Не равнодушна, но покойна.
– Отчего ж?
– Оттого, что давно предвидела это и привыкла к мысли.
– Давно! – с изумлением повторил он.
– Да, с той минуты, как дала тебе ветку сирени... я мысленно назвала тебя...
Она не договорила.
– С той минуты!
Он распахнул было широко объятия и хотел заключить ее в них...
У него шевельнулась странная мысль. Она смотрела на него с спокойной гордостью и твердо ждала; а ему хотелось бы в эту минуту не гордости и твердости, а слез, страсти, охмеляющего счастья, хоть на одну минуту, а потом уже пусть потекла бы жизнь невозмутимого покоя!
И вдруг ни порывистых слез от неожиданного счастья, ни стыдливого согласия! Как это понять!
В сердце у него проснулась и завозилась змея сомнения... Любит она или только выходит замуж?...
Но Ольга призналась Обломову, что никогда не захочет с ним расставаться, и он почувствовал себя безумно счастливым.
Обломов. Краткое содержание. Часть третья
I
Обломов сиял, идучи домой. У него кипела кровь, глаза блистали. Ему казалось, что у него горят даже волосы. Так он и вошел к себе в комнату – и вдруг сияние исчезло и глаза в неприятном изумлении остановились неподвижно на одном месте: в его кресле сидел Тарантьев.
Тарантьев стал расспрашивать Обломова, почему он до сих пор ни разу не наведался на свою новую квартиру, напомнил ему о подписанном на целый год контракте и потребовал восемьсот рублей – за полгода вперед. Обломов же объявил, что не собирается ни селиться на Выборгской стороне, ни платить, и поспешил выпроводить Тарантьева.
II
Когда Тарантьев ушел, Обломов задумался, и почувствовал, что «светлый, безоблачный праздник любви отошел, что любовь становилась долгом…, и начинала линять, терять радужные краски». «Поэма минует, и начнется строгая история: палата, потом поездка в Обломовку, постройка дома, заседания в суде». И он решил пойти к Ольге и рассказать ее тетке о помолвке. Но Ольга потребовала, чтобы он никому не говорил ни слова, пока не заверит в палате доверенность на управление имением, чтобы деревенский сосед Обломова смог разобраться с его хозяйственными делами, построил дом, нашел квартиру, написал Штольцу…
«Что ж это такое? – печально думал Обломов. – Ни продолжительного шепота, ни таинственного уговора слить обе жизни в одну! Все как-то иначе, по-другому. Какая странная эта Ольга! Она не останавливается на одном месте, не задумывается сладко над поэтической минутой, как будто у ней вовсе нет мечты, нет потребности утонуть в раздумье! Сейчас и поезжай в палату, на квартиру – точно Андрей! Что это все они как будто сговорились торопиться жить!»
На следующий день он нехотя отправился в палату, но перед этим решил заехать к знакомому спросить, как лучше оформить дело. Разговор затянулся до трех часов, в палату ехать было уже поздно, а завтра была суббота, и дело пришлось отложить до понедельника.
Дата добавления: 2015-08-21; просмотров: 130 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Она искала выражения. | | | Обломов отправился на Выборгскую сторону, в дом вдовы коллежского секретаря Пшеницыной, кумы Тарантьева. |