Вдруг кто-то идет, слышит она.

«Идет кто-то...» – подумал Обломов.

И сошлись лицом к лицу.

– Ольга Сергеевна! – сказал он, трясясь, как осиновый лист.

– Илья Ильич! – отвечала она робко, и оба остановились.

– Здравствуйте, – сказал он.

– Здравствуйте, – говорила она...

Они молча шли по дорожке. Ни от линейки учителя, ни от бровей директора никогда в жизни не стучало так сердце Обломова, как теперь. Он хотел что-то сказать, пересиливал себя, но слова с языка не шли; только сердце билось неимоверно, как перед бедой...

– Да, Ольга Сергеевна, – наконец пересилил он себя, – вы, я думаю, удивляетесь... сердитесь...

– Я совсем забыла... – сказала она.

– Поверьте мне, это было невольно... я не мог удержаться... – заговорил он, понемногу вооружаясь смелостью. – Если б гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать было нельзя... Ради бога, не подумайте, чтоб я хотел... Я сам через минуту бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово...

– Забудьте же это, – продолжал он, – забудьте, тем более что это неправда...

– Неправда? – вдруг повторила она, выпрямилась и выронила цветы.

Глаза ее вдруг раскрылись широко и блеснули изумлением.

– Как неправда? – повторила она еще.

– Да, ради бога, не сердитесь и забудьте. Уверяю вас, это только минутное увлечение... от музыки.

– Только от музыки!..

Она изменилась в лице: пропали два розовые пятнышка, и глаза потускли...

Он замолчал и не знал, что делать. Он видел только внезапную досаду и не видал причины.

– Я домой пойду, – вдруг сказала она, ускоряя шаги и поворачивая в другую аллею...

– Дайте руку, в знак того, что вы не сердитесь...

Она, не глядя на него, подала ему концы пальцев и, едва он коснулся их, тотчас же отдернула руку назад.

– Нет, вы сердитесь! – сказал он со вздохом. – Как уверить мне вас, что это было увлечение, что я не позволил бы себе забыться?.. Нет, конечно, не стану больше слушать вашего пения... Если вы так уйдете, не улыбнетесь, не подадите руки дружески, я... пожалейте, Ольга Сергеевна! Я буду нездоров, у меня колени дрожат, я насилу стою...

– Отчего? – вдруг спросила она, взглянув на него.

– И сам не знаю, – сказал он, – стыд у меня прошел теперь: мне не стыдно от моего слова... мне кажется, в нем...

– Говорите! – сказала она повелительно.

Он молчал.

– Мне опять плакать хочется, глядя на вас... Видите, у меня нет самолюбия, я не стыжусь сердца...

– Отчего же плакать? – спросила она, и на щеках появились два розовые пятна.

– Мне все слышится ваш голос... я опять чувствую...

– Что? – сказала она, и слезы отхлынули от груди; она ждала напряженно.

Они подошли к крыльцу.

– Чувствую... – торопился досказать Обломов и остановился.

Дата добавления: 2015-08-21