Действительность первородного греха, его всеобщность и способ распространения.

Прародительский грех, учит Православная Церковь, со своими следствиями распространился от Адама и Евы на всех их потомков путем их естественного рождения, и следовательно, несомненно существует.

1). Это учение имеет твердые основания в Священном Писании. Относящиеся сюда места Писания можно подразделить на два класса: одни выражают преимущественно мысль о действительности и всеобщности первородного греха в людях; а другие преимущественно мысль о действительности и способе его распространения.

Из мест первого рода:

1.1.Самое главное и ясное находится в пятой главе послания святого апостола Павла к Римлянам. Делая здесь сравнение между Адамом и Господом Иисусом Христом по отношению к роду человеческому, Апостол пишет между прочим: как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла на всех человеков, потому что в нем все согрешили (12). Ибо если преступление одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека Иисуса Христа, переизбыточествует для многих (15). Ибо если преступлением одного смерть царствовала посредством одного, то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа. Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни. Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушание одного сделались праведными многие (17-19).

Из этих слов видно:

а) что грех вошел в мир, а чрез грех вошла и смерть, как его следствие чрез единого человека Адама: единым (δι’ ένός) человеком грех вошел в мир и грехом (διά τής άμαρτίας) смерть;

б) что именно чрез грех единого вошла смерть во всех людей, а не через грехи их собственные: так и (οϋτως) смерть перешла на всех человеков; потому что в нем все согрешили...; преступлением одного подверглись смерти многие … преступлением одного смерть царствовала посредством одного (διά τοϋ ένός);

в) что вместе со смертью, которая есть следствие греха, вошел во всех людей и грех единого, и что именно через этот грех, прежде своих собственных, люди сделались грешниками: в нем же все согрешили; преслушанием (διά τής παρακοής) одного человека стали грешными (κατεστάθησαν — стали, сделались) многие;

г) наконец, что именно через грех единого вошло во всех людей, прежде нежели они начали грешить сами, и другое следствие греха — осуждение: преступлением одного (δι’ ένός) всем человекам осуждение. Следовательно, несправедливо говорят отвергающие распространение первородного греха от прародителей на весь род человеческий, будто в рассматриваемых словах Апостола заключается такой смысл. "Адам согрешил первый и потому умер; все прочие люди грешат по его примеру, и потому умирают вследствие собственных грехов, — и, значит, грех Адама вошел в мир только через подражание, а не сообщается людям через рождение." Кроме представленных нами замечаний, ясно опровергающих такое толкование, сделаем еще некоторые:

а) Апостол как бы в предохранение от этого толкования, нарочно сказал в той самой главе послания к Римлянам: царствовала смерть от Адама даже до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова (14);

б) по слову Апостола, чрез грех смерть перешла на всех человеков, и действительно все люди умирают, даже самые младенцы; но младенцы не имеют собственных грехов, и не могут грешить по примеру Адама;

в) "если бы Апостол (бл. Августин) имел намерение говорить о грехе подражания, то скорее сказал бы вслед за Спасителем (Ин. 8:41-44), что чрез ангела грех вошел в мир, потому что ангел согрешил первый";

г) "многие грешат самым делом, вовсе не помышляя от грехе Адама: каким же образом грех Адама служит им во вред своим примером?";

д) Апостол выражается, что чрез единого, т.е. человека, грех вошел в мир (έισήλθεν), т.е. что этот грех не остался в своем источнике, но распространился, перешел из него во всех людей, что первый грешник родил грешников, подлежащих смерти. Та же мысль, какая в рассмотренном месте заключалась в словах Апостола: как в Адаме (έν τώ Άδάμ ) все умирают, также и во Христе все оживут (1 Кор. 15:22). Если все люди умирают в Адаме, то значит, умирают одной с ним смертью, которая произошла вследствие греха.

1.2. Другое, менее ясное находится в книге Иова. Изображая бедствия человеческой жизни, святой муж говорит между прочим: Кто родится чистым от нечистого? Ни один, если дни его определены Иов. 14:4-5). Здесь очевидно, речь о какой-то скверне, от которой не свободен никто из людей, и притом от самого рождения. Что же это за скверна? Так как, по словам Иова, она является причиной бедствий человеческой жизни (ст. 1-2), и делает человека повинным суду Божию (3), то надобно допустить, что здесь имеется ввиду скверна нравственная, а не физическая, которая есть уже следствие нравственной, и не может сама по себе делать человека повинным перед Богом, — понимается греховность нашей природы, переходящая на всех от прародителей.

К местам второго рода относятся:

1. Слова Спасителя в беседе Его с Никодимом: истинно, истинно, говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия... Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух (Ин. 3:5-6). Смысл же этих слов тот, что человек рожденный естественным образом, кто бы он ни был, иудей или язычник, никак не может войти в Царствие Божие, в царство благодати и потом в царство славы, если не возродится свыше в таинстве крещения. Значит —

а) все люди по самому своему естеству подвержены ныне какой-то нечистоте, и именно нечистоте нравственной, потому что она служит для них препятствием для вступления в нравственное царство Христово; и —

б) нечистота эта распространяется на всех людей чрез их естественное рождение. В пояснение настоящего места можно напомнить слова Апостола, что мы естеством чада гнева Божия (Еф. 2:3).

2. Изречение Псалмопевца в его покаянном псалме: Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя (Пс. 50:7). Здесь нельзя разуметь личного греха царя-пророка, потому что в этом грехе, говорит он, я зачат и родился; этот грех, следовательно, был присущ ему с такого времени, когда он не имел еще личной деятельности. Нельзя понимать и греха родителей Давида будто он зачат беззаконно — известно что Давид не был плодом преступления, что Иесей, его отец вел жизнь праведника, а мать была законная жена Иесея. Поэтому под именем беззакония в котором Давид рожден, надо понимать нечто другое — тот грех, который, родившись от первого непослушания Адама, переходит от него на все его потомство. Естественный закон зачатия и рождения для всех людей один и тот же; следовательно, нельзя указать причины, почему бы только один царь Израилев был зачат и рожден в прародительском грехе, а все прочие люди были бы от него свободны.

2). Имея столь твердые основания в Священном Писании, догмат о первородном грехе имеет не менее твердые основания и в Священном Предании.

Доказательствами этого предания служат:

2.1. Обычай Церкви крестить младенцев, существующий в ней со времен самих Апостолов, как свидетельствуют древние учителя: Ириней, Ориген, Киприан и многие другие. И это крещение она всегда совершала по свидетельству тех же учителей и ее символов: во оставление грехов. Каких же грехов, когда младенцы еще не могут грешить сами собой? Ориген говорит: "младенцы крещаются во оставление грехов. Каких же грехов? Или когда они согрешили? И каким образом может быть для них нужна купель крещения, если не в том смысле, о котором мы только что сказали: никто не чист будет от скверны, если и один день будет его жизни на земле? И так как через это таинство крещения очищаются скверны рождения, то крещаются и младенцы." Потому-то блаж. Августин смело указывает пелагианам на крещение младенцев в подтверждение мысли, что Церковь всегда признавала в людях действительность прародительского греха. Надобно присовокупить, что при крещении младенцев, равно как и взрослых, Церковь издревле употребляла заклинания, чтобы прогнать от новокрещающегося "всякого лукавого и нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце его." Что же бы значили эти заклинания, если бы Церковь считала младенцев чистыми и непричастными прародительскому греху? А древности этих заклинаний не отвергали сами пелагиане.

2.2. Соборы, бывшие в пятом веке по случаю ереси пелагиевой. Известно, что в с 412 года по 431 в разных местах христианского мира, и на востоке, и особенно на западе, было более двадцати соборов, которые рассматривали означенную ересь, и все единодушно предали ее анафеме. Как же объяснить такое единодушное восстание против пелагиева заблуждения, если бы в Церкви Христовой со времен самих Апостолов не было распространено и глубоко укоренено учение о первородном грехе? Приводить определения всех этих соборов против пелагиан было бы излишне; довольно привести слова важнейшего из них, карфагенского (418), принимаемого Православной Церковью в числе девяти поместных.

"Кто отвергает нужду крещения малых и новорожденных от матерней утробы детей, или говорит, что хотя они и крещаются во оставление грехов, но от прародительского Адамова греха не заимствуют ничего, что надлежало бы омыть баней пакибытия (из чего следовало бы, что образ крещения во отпущение грехов употребляется над ними не в истинном, но в ложном значении), тот да будет анафема. Ибо реченное Апостолом: как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла на всех людей, потому что в нем все согрешили (Рим. 5:12), подобает понимать не иначе, как всегда понимала кафолическая Церковь, повсюду разлитая и распространенная. Ибо по этому правилу веры и младенцы, никаких грехов сами собой соделывать не могущие, крещаются истинно во отпущение грехов, да чрез паки рождение очистится в них то, что они заняли от ветхого рождения."

2.3. Изречения частных учителей Церкви, живших до появления пелагиевой ереси, как то:

а) Иустина: "Христос благословил родиться и вкусить смерть не потому, что Сам в том имел нужду, но ради человеческого рода, который чрез Адама (άπό τοϋ Άδαμ) подвергся смерти и искушению змия";

б) Иринея: "в первом Адаме мы оскорбили Бога, не исполнив Его заповеди; во втором Адаме примирились с Ним, сделавшись покорными даже до смерти; не другому кому-либо мы были должниками, но тому, коего заповедь нарушили от начала";

в) Тертуллиана: "человек от начала обольщен диаволом, чтобы нарушить заповедь Божию, и потому предан смерти; вслед за тем весь род человеческий, происходящий от его семени, сделался причастным (traducem) в своем осуждении";

г) Киприана: "если и великим грешникам, которые прежде много грешили против Бога, когда они уверуют, даруется отпущение грехов и никому не возбраняется крещение и благодать, тем более не должно возбранять сего младенцу, который, едва родившись, ни в чем не согрешил, кроме того, что произошедши от плоти Адама, воспринял (contraxit) заразу древней смерти чрез самое рождение и который тем удобнее приступает к принятию отпущения грехов, что ему отпускаются не собственные, а чужие грехи;

д) Илария: "В заблуждении одного Адама заблудился весь род человеческий..., из одного распространился на всех приговор смерти и труд жизни";

е) Василия Великого: "разреши первообразный грех подаянием пищи — ибо как Адам худым вкушением передал нам грех, так мы изгладим сие зловредное вкушение, если удовлетворим нужде и голоду брата";

ж) Григория Богослова: "этот новонасажденный грех к злосчастным людям пришел от прародителя..., все мы участвовавшие в том же Адаме, и змием обольщены, и грехом умерщвлены, и спасены Адамом небесным";

з) Амвросия: "мы все согрешили в первом человеке, и чрез преемство естества распространилось от одного на всех преемство и во грехе...; итак Адам в каждом из нас: в нем согрешило человеческое естество, потому что чрез одного грех перешел во всех." и) Иоанна Златоуста: "как вошла и царствовала смерть? Чрез грех единого: ибо что другое значит: в нем же все согрешили? По падении Адама и те, кои не вкушали от древа, все сделались смертными с того времени... этот грех причинил общую смерть."

Не приводим подобных изречений многих других учителей Церкви, живших в тот же период; и приведенных совершенно достаточно для того, чтобы видеть всю безрассудность пелагиан, древних и новых, утверждающих, будто Августин измыслил учение о первородном греха, и чтобы, с другой стороны, сознать всю справедливость слов блаж. Августина в одному из пелагиан: "не я выдумал первородный грех, в который кафолическая вера верует издревле; но ты, отвергающий этот догмат, без сомнения, новый еретик."

3).Наконец, в действительности первородного греха, переходящего на всех нас от прародителей, можем убеждаться при свете здравого разума, на основании несомненного опыта.

3.1. Кто с полным вниманием входит и углубляется в самого себя, тот не может не сказать со святым апостолом Павлом: "знаю, что не живет во мне, т.е., в плоти моей, доброе, потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих (Рим. 7:18-23). В частности, наблюдающим внимательно за самим собой и за своими ближними, не может не признать следующих истин:

а) в нас существует постоянная борьба между духом и плотью, разумом и страстями, стремлениями к добру и влечениями ко злу;

б) в этой борьбе почти всегда победа остается на стороне последних: плоть преобладает в нас над духом, страсти господствуют над разумом, влечения ко злу пересиливают стремления к добру; мы любим добро по своей природе, желаем его, соуслаждаемся ему, — но чтобы творить добро, не находим в себе сил; мы зла не любим по природе, а между тем влечемся к нему неудержимо;

в) навык ко всему доброму и святому приобретается нами с великими усилиями и очень медленно; а навык ко злу приобретается без малейших усилий и чрезвычайно быстро, — и наоборот —

г) отвыкнуть от какого-либо порока, победить в себе какую-либо страсть, иногда самую незначительную, для нас крайне трудно; а чтобы изменить добродетели, которую мы приобрели многими подвигами, для этого достаточно какого-нибудь маловажного искушения. Такое же преобладание зла над добром в человеческом роде, которые мы теперь замечаем, замечали во все времена и другие. Моисей пишет о людях допотопных: все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время (Быт. 6:5), и потом о людях после потопа: помышления сердца человеческого — зло от юности его (Быт. 8:21). Давид свидетельствует, что все уклонились, сделались равно непотребным; нет делающего добро, нет ни одного (Пс. 13:3; срав. 25:4). Соломон говорит, что нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы (Еккл. 7:20); что седьмерицею падают в день и праведники (Притч. 24:16). Писания Пророков вообще исполнены жалобами и укоризнами против беззаконий современных им людей. Апостолы проповедовали, что мир во зле лежит (1 Ин. 5:19); что все согрешили и лишены славы Божий (Рим. 3:23). Сами языческие мудрецы жаловались, что весь род человеческий развращен, и что какая-то неодолимая, прирожденная человеку, наклонность влечет его ко злу. Откуда же такое нестроение в человеческой природе? Откуда в ней эта неестественная борьба сил и стремлений, это неестественное преобладание плоти над духом, страстей над разумом, эта неестественная наклонность ко злу, пересиливающая естественную наклонность к добру?

3.2. Все объяснения, какие придумывали для этого люди, неосновательны, или даже неразумны; единственное объяснение вполне удовлетворительно то, какое предлагает Откровение своим учением о наследственном грехе прародителей. И —

а) Нельзя принять мнения древних, будто источник всего зла существующего в человеке заключается в его теле, будто вещество, в которое облечен дух человека, по самой своей природе противоборствует всем его духовным стремлениям, затемняет его разум, производит беспорядки в его воле и сердце, и от заблуждений неизбежно влечет к порокам. Это мнение, во-первых, ведет к самым гибельным следствиям, противоречащим здравому смыслу. Если вещество есть источник греха, то значит виновник греха есть Бог; потому что Он есть Творец вещества, Он создал наше тело, равно как и душу и соединил их между собой. Значит, мы не подлежим никакой ответственности, мы невинны, когда делаем зло, потому что мы поступаем соответственно той природе, которую нам дал Бог. Значит нет различия между добром и злом, и нравственный закон не должен иметь для нас никакого значения. Во-вторых, это мнение противоречит опыту, ничего не объясняя. Если действительно дух и плоть в нас противоборствуют между собой по самой своей природе; если тогда, как дух естественно влечет нас к добру, плоть также естественно влечет нас ко злу — то отчего же не дух в нас сильнее плоти, а именно плоть сильнее духа, между тем как естественно бы ожидать противного? От чего, по общему сознанию, влечение ко злу в нас преобладает над влечением к добру, так что доброго, которое хочу, не делаю, а злое, которого не хочу делаю (Рим. 7:19)? От чего, по крайней мере, влечение к добру и влечение ко злу в нас неравносильны? С другой стороны, хотя справедливо, что некоторые страсти и пороку имеют основание в нашей телесной организации, например — гнев, которому особенно бывают подвержены люди холерического темперамента, и подобное: за то есть другие страсти и пороки, каковы — самолюбие, гордость, зависть, честолюбие, которых нельзя производить от темперамента, которые зарождаются и развиваются непосредственно в душе, и следовательно, в ней находят себе корень, а отнюдь не в теле.

б) Несправедливо мнение некоторых и из новейших умствователей, будто зло в человеке есть неизбежное следствие его ограниченности. "Человек, говорят, по природе своей ограничен, а ограниченное существо по необходимости несовершенно; от несовершенства во всех способностях человека происходят его погрешности, а от погрешностей естественно рождается зло." Правда, всякое ограниченное существо несовершенно сравнительно с другим существом менее ограниченным, и все ограниченные существа несовершенны по сравнению с Существом беспредельным; но это не значит, будто каждое ограниченное существо несовершенно и само по себе, будто оно не достаточно для своей цели, неспособно исполнять тех законов, которым подчинена его природа. Так, ограничены и ангелы, и несовершенны по сравнению с Богом, однако же, тем не менее они совершенны в своем собственном чине, каждый на своем месте, они безгрешны, потому что исполняют свое предназначение, исполняют нравственный закон в той мере, в какой могут исполнять соответственно своей ограниченности; потому что они любят своего Творца всей дарованной им силой любви. Равным образом и человек, хотя еще более ограничен и более несовершенен по сравнению с Богом, нежели ангелы, но мог бы оставаться совершенным в своем собственном чине по отношению к своему предназначению, мог бы исполнять нравственные заповеди по мере своей ограниченности, мог бы любить Бога всем своим человеческим существом; мог бы занимать низшую степень святости сравнительно с ангелами, но не смотря на то, оставаться невинным перед Богом и безгрешным. Быть несовершенным значит обладать качествами менее высокими, чем другое существо, поставленное выше на лестнице бытия; но быть грешным значит чрез злоупотребление свободы нарушать те отношения, которые должны существовать между Творцом и разумной тварью, значит произвольно уклоняться от пути Божественных заповедей и идти против собственного назначения. Бог не требует от нас таких добродетелей, которые были бы выше наших сил; не обязывает нас к святости, которая недоступна нашей природе; Он требует только того, что нам совершенно естественно, и что мы можем сделать по своим силам. А если так, то нарушение закона Божия человеком нельзя уже считать простым следствием его ограниченности и относительного несовершенства: нет, это есть действительное зло, свидетельствующее об испорченности его природы.

в) Несправедливо также появившееся в новейшее время мнение тех, которые утверждают, что источник человеческого зла лежит не в природе человека, а в недостатках его воспитания, что каждый человек рождается чистым и невинным, каким создан был Адам, а делается злым и порочным уже следствие дурного воспитания, худых примеров и под. Если бы это было верно: то —

аа) нельзя не удивляться, как в продолжении слишком семи тысячелетий, постоянно трудясь над своим воспитанием, человечество доселе не научилось сохранять первобытную чистоту и невинность, с которой будто бы рождаются все; непонятно по какой это горькой необходимости все люди и сами получают, и другим передают именно худое воспитание. Известно, напротив, что —

бб) в новейшие времена во многих образованных государствах приняты все возможные меры к улучшению общественных заведений, где воспитывается юношество; употребляются самые действительные средства к тому, чтобы предохранить воспитанников от пороков и приучать к добродетели, — и однако же сила зла не прекращается; влечение к порокам видимо преобладает в людях, как было и всегда, над влечениями к добродетели, и нередко являются даже новые преступления, которых прежде не знали. Все это остается неразрешимой загадкой, если допустим, что человек рождается добрым, и что при нашем воспитании, надобно заботиться не об исправлении существующих уже в нас недостатков, с которыми мы родились, а только о сохранении нашей наследственной невинности. Наконец, должно сказать, что —

вв) хотя худое воспитание действительно может возрастить в нас зло и ускорить его развитие, точно также как и хорошее воспитание обыкновенно ослабляет силу и может отчасти подавлять его в самом начале, но зло существует в нас еще прежде всякого воспитания. Чтобы убедиться в этом, довольно одного простого наблюдения над младенцем, который еще не был подчинен влиянию какой-нибудь системы воспитания, и на котором еще не могли отразиться преимущества или недостатки той методы, какую изберут для развития и исправления его способностей. Самый поверхностный наблюдатель не может не заметить, что в младенце уже ясно обнаруживаются расположения ко гневу и притворству, лжи, непокорности, — не потому, чтобы он видел все эти недостатки в своих родителях и усвоил их себе чрез подражание, но потому, что к ним его влечет врожденная наклонность. То же самое должно сказать относительно влияния плохих примеров на развращенного человека. Если человек рождается добрым, без всякий предрасположенности и наклонности ко злу, то от чего же он позволяет себе непременно увлекаться плохими примерами, и не находит в себе довольно силы, чтобы противостоять им? От чего худые примеры сильнее на нас действуют, нежели добрые? От чего делать зло для нас гораздо легче, нежели делать добро? От чего отпрыски зла проявляются уже в младенцах, которые еще не достигли самосознания и не могут подражать другим?

г) Самое удовлетворительное для разума решение всех этих вопросов, самое справедливое объяснения зла, существующего в роде человеческом, предлагает божественное Откровение, когда говорит, что первый человек, действительно был создан добрым и невинным, но что он согрешил перед Богом, и таким образом повредил всю свою природу, а вслед за тем и все люди, происходящие от него естественно уже рождаются с прародительским грехом, с поврежденной природой и с удобопреклонностью ко злу. Непонятного и невероятного тут ничего нет. Мы видим на опыте, что дети получают в наследство болезни своих родителей, и часто эти болезни надолго утверждаются и переходят в известных семействах из рода в род. Мы знаем из опыта и по простым соображениям, что не может дерево худое приносить плоды добрые (Мат. 7:18), что из зараженного источника естественно течет зараженный поток, что, когда испорчен корень дерева, тогда не может оставаться неиспорченным его ствол. Следовательно, и человечество, растленное в своем корне, неизбежно должно являться растленным в своих ветвях. И если первый человек сделался грешным, повредил всю свою природу, то и потомство его не может не наследовать этой же самой греховной и поврежденной природы.

Дата добавления: 2015-08-21