Глава 16. — Сколько, сколько?

— Сколько, сколько? — не поверив тому, что услышал, ахнул “Дрозд”.

— Все, — повторил “Селезень”. — Все, кто участвовал в операции. Все до одного.

— Да ты что?!. Да меня за это… Да я тебя за это!.. — вспылил “Дрозд”. Но быстро взял себя в руки и начал разбираться: — Как это случилось?

— Пока точно неизвестно… Но, по всей видимости, их обстреляли с воздуха.

— Почему именно с воздуха?

— Свидетели видели там какой-то вертолет и слышали взрывы… Я думал, что вы знаете…

— Я знаю? Что знаю? С чего ты взял, что я что-то знаю?!

— Я подумал… Я предположил, что это был наш “борт”… Что это вы приказали поддержать группу “вертушкой”.

— Я? Ничего я не приказывал.

— А кто же тогда это?.. — растерялся “Селезень”.

Дело принимало дурной оборот. Мало приятного, когда отправленных на задание бойцов по ошибке или по приказу свыше расстреливает своя собственная “вертушка”. Но еще хуже, когда чужая.

— Похоже, вляпались… — подвел итог “Дрозд”.

И отправился на доклад к “Коршуну”.

Хотел было сам себе пожелать “ни пуха ни пера”, но быстро понял, что желай, не желай, а перо с него нынче подергают. Если вообще не ощиплют. Потому что “Коршуны” как раз “Дроздами” и питаются…

— Какая “вертушка”? — не понял генерал Крашенинников. — Откуда там взялась “вертушка”?

— Не могу знать.

— Должен знать!

“Дрозд” стоял, опустив голову и всем своим видом демонстрируя осознание вины.

— Где тела погибших?

— По всей видимости, в городском морге.

— По всей видимости… — недовольно повторил генерал. — Что это за формулировки?! Немедленно формируй группу для возвращения наших ребят. Чтобы через час!.. Чтобы через полчаса!..

“Дрозд” взял под козырек.

— Кого назначить командиром группы?

— Никого не назначать. Командовать группой буду я. Я сам!..

Два дня бойцы ползали на брюхе на месте боя, собирая среди травы и выковыривая из земли осколки. Генерал внимательно их осматривал, пытаясь найти следы маркировки, и даже пытался соединять друг с другом.

А ведь действительно “вертушка” — все более убеждался он. Но откуда? Про встречу знали только две стороны — его люди и директор завода.

Так, может, это он?

Генерал навел справки и узнал, что после той встречи директор завода пропал. И вместе с ним пропали несколько нанятых им телохранителей.

— Мне нужны материалы уголовного дела, — потребовал генерал.

— Они дорого запросят.

— Сколько бы ни запросили!..

У жены начальника горотдела милиции появился новый джип, у сына заместителя начальника горотдела — квартира, у генерала Крашенинникова — интересующие его страницы дела.

Практически все пропавшие телохранители отыскались среди трупов, собранных на месте преступления, и были опознаны родственниками. Кроме одного, оставшегося в живых и привлеченного следствием в качестве свидетеля. Но он тоже был бесполезен, так как показывал, что ничего не знает, на месте преступления не был, а был на даче, был один и был в стельку пьян. Чем следствие и удовлетворилось.

Но не генерал Крашенинников. Генерал Крашенинников приказал достать единственного выжившего телохранителя “хоть из-под земли”.

Телохранителя нашли.

— Ты был там? — в лоб спросил генерал.

Он сидел на складном стуле на краю поляны в пригородном лесу. Напротив стоял телохранитель. За ним полукругом спецназовцы.

— Так был или нет?!

— Где? — удивленно расширил глаза телохранитель.

— Не изображай идиота, ты знаешь, о чем я говорю! Ты был там, где завалили твоих дружков?

— Нигде я не был, я водку пил.

— Ты же выехал вместе со всеми!

— Выехал. Но на первом перекрестке сошел. Все поехали, не знаю куда, а я на дачу с ящиком водки.

— И больше, конечно, ничего не помнишь?

— Не помню!

— А так вспомнишь? — спросил генерал, вытащив и направив на телохранителя пистолет.

— Если вы меня убьете, вы совсем ничего не узнаете.

— А что мы должны узнать? Что ты водку пил? Так ты это уже говорил.

Или что-то еще?

Телохранитель молчал, потому что не верил, что с ним могут что-нибудь сделать, что могут убить. Он не подозревал, с кем имел дело…

Генерал поднял пистолет и, больше ни о чем не спрашивая, почти не целясь, выстрелил. И попал! Пуля ударила телохранителю в левую ногу, разбивая, разнося в куски коленную чашечку.

Телохранитель упал и завыл от боли.

— Ты был там? — повторил вопрос генерал и, привстав, ткнул дуло пистолета в правую, здоровую, ногу.

Боль в перебитом колене была страшная, но страх был сильнее боли. Если он выстрелил раз, то, значит, способен выстрелить снова! Он способен на все!..

— Не надо, — попросил телохранитель. — Я прошу вас. Я вас очень прошу!.

— Ты был там? — очень спокойно, подчеркнуто спокойно, вновь спросил генерал, буравя колено пистолетом.

— Да! Был! — заорал раненый.

— Что там произошло?.. Ну, говори! — Пауза затянулась на несколько секунд, и генерал, чуть сместив оружие, нажал на спусковой крючок.

Он знал, как надо вести “горячий” допрос. Он еще там, в Афгане, научился “потрошить “языков””.

Грохнул выстрел.

Пуля прошла вскользь, перерезав кожу и прилежащие к ней мышцы ноги. Ранение было поверхностным, было не опасным, но это ранение было предупреждением.

Генерал, вновь передвинув пистолет, больно ткнул им в колено.

— Ты начал с того, что вы поехали на встречу. Что было дальше?

— Да… Поехали. Несколько человек с директором, а мы с еще одним…

— С кем?

— Я не знаю. Директор приказал подчиняться ему во всем. Мы приехали на берег озера и задержали каких-то рыбаков.

— Как задержали? Силой задержали?

— Нет, мы представились рыбнадзором.

— Среди них был кто-нибудь из этих людей? — генерал вытащил из кармана и показал несколько фотографий. Фотографий своих бойцов.

— Да, были. Вот этот, этот и этот тоже.

— Что было дальше?

— Мы хотели их обыскать, но тут прилетел вертолет, и с него спустились бойцы с автоматами.

— Сколько?

— До отделения.

— Их вызвали вы?

— Нет, те, другие — рыбаки.

— Почему ты так решил?

— Не знаю… Нам никто не говорил, что будет вертолет. И потом, когда они спустились, они начали стрелять.

— В кого — в задержанных вами рыбаков?

— Нет, кажется, в нас. Или во всех.

Как так во всех? Не может быть, чтобы во всех. Скорее всего, он что-то перепутал.

— Ты уверен?

Телохранитель уже не был уверен так, как раньше.

— Мне показалось, что во всех. Там все происходило так быстро… Со всех сторон стреляли…

— Ты тоже стрелял?

— Нет, я не стрелял! Я в ваших людей не стрелял! Я там не был! Директор послал меня отрезать у нескольких трупов головы.

— Зачем?

— Я не знаю. Он приказал — я отрезал и принес ему.

— Что было потом?

— Вертолет открыл огонь. Ракетами. Нас осталось в живых трое — я, директор и тот его помощник. Мы взяли с собой головы и пошли к железной дороге…

Телохранитель рассказал все. Хотя не должен был. Нив коем случае не должен был! Потому что не должен был остаться в живых.

Промашку допустил Резидент. Непростительную промашку. Непрощаемую промашку! Конторой не прощаемую! Обязан был зачистить свидетелей, обязан был убить и не убил! А теперь… Теперь, чтобы прервать цепочку, надо было, по идее, выбивать следующее звено — выбивать Резидента и Помощника. Потому что если не ты — то тебя.

— Кто они были — этот директор и его помощник?

— Я не знаю…

Дальше можно было стрелять в коленку, в живот, в голову, можно было резать телохранителя на куски живьем, он все равно ничего бы не сказал, потому что больше ничего не знал.

Получается, вертолет был их и либо страховал их, либо зачищал — сделал первый вывод генерал. Хотя есть некоторые странности, есть много странностей.

Телохранителя допросили еще раз и еще… А потом убили. Потому что после “горячих” допросов “языков” всегда добивают.

Генерал Крашенинников не допустил ошибки, которую позволил себе Резидент.

— Возьмите его для морга, — распорядился он.

Мертвого телохранителя засунули в полиэтиленовый мешок и закопали, замаскировав место захоронения и сделав на подходах несколько меток на стволах деревьях.

— Что там с нашими ребятами?

— Все практически готово. Санитары согласились собрать все трупы в одно место. Сейчас мы подбираем тела на замену.

“Тела на замену” были мертвецами, которых предполагалось положить на место изъятых из морга тел. Только они не сразу были мертвецами, а вначале были живыми людьми. “Телами на замену” служили клюнувшие на бутылку водки бомжи, которых вначале прикармливали, а потом вывозили за город и… складывали в полиэтиленовые мешки. В такие же, в какой лег телохранитель, который, сам того не зная, спас неведомого ему бездомного бродягу. Спас ценой своей жизни…

Подбирать живых людей было проще, чем искать готовые трупы, например, выкапывая мертвецов на кладбищах. Суета возле свежих могил более заметна, чем пропажа бомжей. Мертвецы нужны родственникам — бомжи никому.

— Когда вы планируете проведение операции?

— Послезавтра на рассвете…

Прежде чем войти в морг, бойцы генерала Крашенинникова заблокировали подходы к больнице. Опасные направления прикрыли мобильными огневыми группами. Во двор, расположенный вблизи главного входа, загнали закамуфлированный под милицейский “уазик” с переодетыми в милицейскую форму бойцами.

Дальше действовали, почти не маскируясь. К моргу подогнали “труповозку” и занесли внутрь носилки с лежащим на них трупом. Настоящим трупом, заранее заготовленным трупом.

Спросили у санитаров:

— Все готово?

— Да, конечно, как договаривались. А вы “бабки”-то принесли?

— А как же! Вот, на, держи. Здесь для всех. Передали пачку долларов, предназначенных для санитаров и охранников.

— Давай говори, куда идти.

Деньги заплатили за изъятие только одного трупа. На все санитары бы не согласились.

— Вон туда, налево. Прошли в холодильник.

— Вот они, все здесь. А какой ваш, я не знаю, сами ищите.

На полках лежали трупы, привезенные с места боя. Рядом были сложены грудой отдельные фрагменты человеческих тел — ноги, руки, головы.

Один из бойцов достал видеокамеру и стал крупным планом снимать мертвецов.

— А это зачем?

— Вдруг мы его сразу не найдем, тогда дома разберемся. Зачем нам туда-сюда чужих мертвяков таскать.

— А-а… — все понял санитар и уважительно посмотрел на камеру. — Ежели вам еще какие куски нужны, так они не здесь — там. Мы подумали, зачем вам лишнее мясо, ежели все равно его хоронить?

— Куски тоже нужны Особенно руки и пальцы.

Санитар с готовностью бросился к двери.

— Эй, погоди, — остановили его, — ты один туда не ходи. Вот он пусть с тобой сходит.

— Да что я, не управлюсь, что ли?

— Может, и управишься, только с ним быстрее. И надежнее…

Оставшиеся бойцы быстро осмотрели тела, опознавая своих по фрагментам одежды, часам, зубам, татуировкам, шрамам и родинкам, о которых заранее вспомнили и по которым составили словесные описания тел.

— А помните, Витьку колючая проволока подрезала, когда мы склад горючки у синих рвали?

— Точно! У него еще шрам остался вот здесь на спине! Такой, в форме перевернутой запятой…

Смертных медальонов на трупах не было, равно как удостоверений личности или других, по которым их можно было опознать, деталей. Спецназ уходит на боевые задания “пустым”, оставляя документы, награды и все личные вещи на базе.

Есть шрам в двадцати сантиметрах над голенью на оторванной, отдельно лежащей ноге… Родинка в форме звездочки на правой щеке изуродованного лица…

У нескольких трупов не было голов, а срез на остатках шей выглядел ровным. Вряд ли такой могли оставить осколки.

— Вот у этих где головы? — спросили бойцы.

— Так не было. Вовсе не было! — ответил санитар. — Ни голов, ни рук!

У безголовых трупов были отрезаны еще и пальцы. Не врал телохранитель…

Сергей.

Володька.

Сашка… — опознавали спецназовцы своих друзей.

— Ну что, все?

— Вроде все.

Теперь осталось только их вывезти.

— Поди сюда, — поманили бойцы санитара. Тот подошел.

— А это у тебя что?

— Где?

— Да вон же, вон, гляди…

Санитар повернулся. Ему ловко набросили на шею ремень и, сильно потянув за концы, пережали горло. Санитар захрипел, задергался и затих.

Теперь им никто помешать не мог. Оставшись одни, бойцы намазали черной мастикой пальцы “чужих” трупов и откатали их на отдельных листах бумаги.

Достали рацию.

— “Ель” вызывает “Лиственницу”.

— “Лиственница” слушает.

— У нас все в порядке. Можешь подгонять груз.

— Понял тебя, “Ель”.

Из темных переулков одновременно выехали три труповозки, где на носилках и просто на полу лежали мертвые бомжи и лежал убитый телохранитель.

— Теперь надо тех, что в подсобке… В подсобке второй санитар и охранник пили подаренный им спирт.

— Ну чего, нашли своего мертвяка? — поинтересовались они.

— Нашли.

— Ну вот и ладно! Пить будете?

— Будем.

Дружелюбно улыбающиеся бойцы подошли к столу, но вместо того чтобы взять стаканы, двумя сильными ударами оглушили жертвы и уронили их на пол. Но добивать не стали. Рядом положили принесенного из холодильника мертвого санитара.

У входа затормозила первая труповозка.

Набросив на себя грязные халаты, бойцы перетащили в холодильник трупы, перемешали их с другими.

Осторожно вынесли, загрузили в машины “своих”.

— Где у них обогреватель?

— Там, у стены.

Обогреватель подтащили к самому столу, возле которого на стулья, рядом друг с другом рассадили бесчувственных санитаров. На раскаленную спираль плеснули спирт, как будто кто-то, перепив и уснув, случайно задел рукой и опрокинул вниз полный стакан. Пламя рванулось вверх, лизнуло столешницу стола.

Бойцы дождались, когда дерево займется, для лучшей тяги выдавили стекло в окне и распахнули все двери. Плеснули спиртом на стены.

— Ну что, уходим?

— Уходим.

Огонь быстро набирал силу, но было раннее утро и все, кто мог заметить пожар, крепко спали. А древняя противопожарная сигнализация, как водится, не сработала.

Пожар заметили, лишь когда со страшной силой рванул неизвестно откуда взявшийся баллон со сжиженным пропаном и отдельно стоящее здание морга вспыхнуло как порох.

— Пожар!

— Пожар!!

Медработники и ходячие больные похватали ведра и другие, вплоть до “уток”, емкости, чтобы попробовать потушить пожар своими силами. Но в водопроводе, как назло, не оказалось воды. Кто-то закрутил на магистральном водоводе вентиль. Позвонили 01.

Пожарники выехали за ворота части довольно быстро, но уехали недалеко. Почти одновременно и сразу три машины напоролись на какие-то острые железки и проткнули колеса… На чем неприятности не закончились. Потому что, когда добрались до больницы, ворота оказались закрыты на большой амбарный замок, а охранника не было, охранник куда-то запропастился. Сунулись с другой стороны, но запасной въезд был перекрыт неудачно припаркованной легковушкой…

В общем, когда пожарные расчеты наконец прорвались к месту пожара, там дотлевали головешки. Деревянное, постройки тридцатых годов, здание выгорело дотла вместе со всеми находившимися в нем трупами.

Конечно, если бы провести тщательную экспертизу сгоревших трупов, то, наверное, можно было бы установить подмену. Но, во-первых, это очень хлопотно и дорого, а во-вторых — кому это надо. Трупы просто сактировали, свезли на кладбище и закопали в общей могиле.

Но тех, кого там закопали, там не было…

Опознанных в морге спецназовцев по одному, по два разными маршрутами свезли в новую, еще до конца не обжитую часть, где сложили из кусков, обмыли, переодели в парадную форму, запаяли в цинки и отправили скорбящим родственникам.

На каждые похороны генерал Крашенинников выезжал лично сам. Он скорбел вместе с родственниками, выдерживая их взгляды и их упреки, пил водку за упокой души… Но одними соболезнованиями и вручением родственникам посмертных наград он не ограничивался, а передавал семьям, потерявшим кормильцев, крупные денежные компенсации, ключи от купленных им квартир и свой домашний телефон на случай, если понадобится его помощь.

Это надо было мертвым, но еще более — живым. Которым ни сегодня-завтра предстояло идти в бой и важно было быть спокойными за свои тылы. Иначе никто не захочет рисковать — не заслонит от пули командира, не ляжет на амбразуру… Солдаты только тогда готовы умирать, когда верят в своих командиров.

Генералу Крашенинникову верили! Он был свой, был “от сохи”, от той сохи, что перепахивает поля битв и перепахивает страны и эпохи. Он был стопроцентным генералом и был для солдат “батей”, который не только на смерть посылает, но, если надо, из своей генеральской шкуры вылезет, чтобы помочь, чтобы из вражеского тыла на своем горбу вынести, чтобы от произвола чиновничьей сволочи прикрыть. Генерал Крашенинников выносил и прикрывал. Наравне со всеми в атаку ходил, одной на всех плащ-палаткой укрывался, последний сухарь поровну делил. И вытаскивал своих бойцов из моргов, чтобы похоронить по-человечески… За что его любили. За что ему верили. И готовы были за него голову сложить.

И складывали… Там, в Прибалтике, в Афганистане, в Анголе, Таджикистане… Сколько их, погибших за тысячи километров от родного дома, возвращались туда в наглухо запаянных цинках. И теперь вот еще несколько…

— Ничего, сынки, мы еще пока живые. Прорвемся! И поквитаемся с ними! За каждого нашего! За всех!

Как говорится — зуб за зуб!..

Дата добавления: 2015-08-21