Воля как долженствование

Понимание воли как долженствования противопоставляется отож­дествлению воли с потребностным побуждением, т. е. с мотивом (поскольку для мно­гих психологов потребность и есть мотив).

Спецификой этого подхода к пониманию воли, присущего грузинским психоло­гам, является то, что волю они рассматривают как один из побудительных механиз­мов, наряду с актуально переживаемой потребностью

По мнению Д. Н. Узнадзе (1966), механизмы воли таковы, что источником дея­тельности или поведения является не импульс актуальной потребности, а нечто со­вершенно иное, иногда даже противоречащее потребности. Побуждение к любому действию грузинский ученый связывает с наличием установки на действие (намере­ние). Эта установка, возникающая в момент принятия решения и лежащая в основе волевого поведения, создается благодаря присутствию в сознании воображаемой или мыслимой ситуации. За волевыми установками скрываются потребности чело­века, которые хотя и не переживаются непосредственно в данный момент, но лежат в основе принятия решения о действии, причем в выработке такого решения уча­ствуют также процессы воображения и мышления.

Ш. Н. Чхартишвили (1958) разделяет мнение Д. Н. Узнадзе о том, что волевое поведение не связано с удовлетворением актуально переживаемой потребности. Вы­ступая против игнорирования воли и обусловленности поведения человека только потребностями, Ш. Н. Чхартишвили (1967) пишет: «Если бы со стороны человека, как субъекта поведения, последнее побуждалось и направлялось одними лишь по­требностями, как это полагает большинство психологов, то поступок, считающийся злодеянием и квалифицируемый как преступление, следовало бы объявить несчаст­ным случаем и вообще снять вопрос об ответственности, ибо от самого человека совершенно не зависит, какая потребность возникает у него в данный момент и ак­тивизируется в наибольшей степени. Повседневное наблюдение говорит о том, что человек обладает способностью стать выше настоящего моментального состояния, сдержать импульсы активизированных потребностей (даже если эти импульсы очень сильны), прислушаться к запросам общества и, сообразуясь с ними, наметить и осуществить такие цели, которые ни в коей мере не соответствуют его тепереш­ним (находящимся в актуализированном состоянии) потребностям. Эту способ­ность, в силу ее специфической природы, нельзя назвать потребностью. Даже чело­век, не искушенный в науке, говорит о слабоволии того лица, которое лишено спо­собности к указанной выше активности» (с. 72).

Больше того, он не считает признаком воли и сознательный характер поведения. Он полагает, что осознание цели и средств ее достижения (которые являются, с моей точки зрения, непременными компонентами мотива) является делом интеллекта, мышления. «По одной лишь причине, что цель поведения и связанные с нею явле­ния осознаются, — пишет Ш. Н. Чхартишвили, — поведение не приобретает ника­кого особенного свойства, для характеристики которого понадобилось бы вводить некое новое понятие, отличное от понятий сознания, интеллекта, мышления. Пове­дение осознанно, осмысленно, и поэтому его Природу адекватно выражают термины "сознательное поведение" или "интеллектуальное поведение". Таким образом, тер­мин "воля" оказывается излишним» (с. 73). Воля призвана служить, с точки зрения этого автора, побудительным механизмом поведения, удовлетворяющего внешним общественным требованиям, которые приняты субъектом («я должен»). Вследствие этого Ш. Н. Чхартишвили не считает волю частью единого мотивационного процес­са, а рассматривает ее как особое психическое образование или способность лично­сти. Посредством воли, считает этот автор, человек освобождается из плена акту­альной потребности. Благодаря этому, пишет он, человек, будучи вначале суще­ством, живущим лишь настоящим моментом, поднимается до уровня социальной, общественной личности и становится субъектом волевого поведения.

Надо сказать, что в своих взглядах Ш. Н. Чхартишвили оказывается не совсем последовательным. Отделив волевое поведение от поведения, совершающегося по потребности (последнее он называет импульсивным, потому что оно вызывается импульсом потребности), он все же вынужден признать, что «человеку редко при­ходится осуществлять чисто волевое поведение. Гораздо чаще он претворяет в жизнь поведение, имеющее двойственную природу, т. е. одновременно реализуя как импульсивное, так и волевое поведение. С такой активностью мы имеем дело в тех случаях, когда единая деятельность возникает из двух различных по своей природе источников, мотивов и целей». И далее: «В поведении двойственной природы пере­живания "я хочу" и "я должен" не противостоят друг другу, и "я должен", которое всегда акцентируется, переживается в то же время, как "я хочу"» (1967, с. 80).

Выступая вроде бы за отделение воли от мотивации (потребностного побужде­ния), он в то же время пишет, что «мотив волевого поведения всегда появляется в форме оценочного суждения» (с. 79), утверждая тем самым, что без мотива волевого поведения не бывает. Да и его утверждение, что «я хочу» вызывает неволевое (им­пульсивное) поведение, явно противоречит тому, что мы наблюдаем в жизни. Разве «я хочу стать чемпионом» не побуждает спортсмена прилагать максимум волевых усилий для достижения цели?

Поэтому можно сказать, что и поведение, обусловленное потребностью лично­сти, является волевым в такой же степени, как и поведение, обусловленное должен­ствованием. Ошибка Ш. Н. Чхартишвили состоит в том, что волю он рассматривает только как механизм преодоления трудностей, а долженствование — как только нравственную позицию личности, противопоставляемую им биологическим потреб­ностям, которые человек должен часто тормозить, чтобы проявить моральный ком­понент воли и свою общественную сущность. Но это слишком узкий подход к пони­манию как долженствования (оно может и не быть связанным с нравственностью: я должен (мне необходимо) купить спички), так и волевого (произвольного) поведе­ния.

Дата добавления: 2015-08-21