Джордж Чесбро

Уэйко

Забавно, что поскользнулся он не на крови, а на блевотине – эту отступницу Вирджинию стошнило, когда он пристрелил тех троих, что пытались удрать, и приставил ствол к ее голове. Нога Раймонда поехала, и он тяжело плюхнулся задом на голову Вирджинии, расколов ее череп и свой копчик. Позвоночник пронзила боль, он вскрикнул, из глаз полились слезы. Как всегда в минуты боли, скорби, гнева, замешательства или когда ему просто было жалко себя, он склонил голову в молитве.

– Отче Наш Небесный…

– Ну?

Голова Раймонда дернулась вверх. Он огляделся, но никого не увидел.

– Боже?..

– Да здесь я.

Раймонд посмотрел налево, на окно, где на подоконнике расположился здоровенный стервятник, склонив набок черную с пурпурным голову и рассматривая его желтыми глазами.

Закрыв глаза рукой, Раймонд выбросил вперед вторую.

– Отыди от меня, Сатана!

Несколько секунд он подождал, а когда услышал шуршание перьев, приоткрыл глаза и сквозь щелку в пальцах выглянул в сторону окна. Стервятник передернул крыльями, точно пожал плечами, и подпрыгнул, будто готовясь взлететь.

– Как хочешь, чмо. Твое дело. Это ты меня звал, не я тебя.

– Погоди!

Птица обернулась и выгнула длинную голую шею, глядя на Раймонда из-под расправленного крыла.

– В чем проблема, поц?

– Ты не… Сатана?

– Ты про того типа из ада, в которого кто-то из вашего народа верит?

– Э-э… да.

– Недоносок, который так и не вышел из реанимации. Вряд ли бедняга вроде Сатаны далеко ухромает, если его все время шпынять.

– О чем ты говоришь?

Большой черный стервятник снова повернулся посмотреть на Раймонда. Теперь эти желтые глаза стали томными, почти грустными.

– Никогда не переставало меня забавлять, как эти людишки, хоть сколько-нибудь понимающие, что на этой планете они творят друг с другом каждый день, могут волноваться и ломать свои куриные мозги, как бы им не попасть в неприятное место, которое называется ад. Хрен им.

– Я не хочу гореть!

– Ну-ну. Тогда у меня есть для тебя плохие новости. Но насчет попасть в ад можешь не волноваться.

– Ты сам говоришь, что ада нет.

– Раймонд, ты мудак. Ты ничего не понял, что я сказал.

– Кто ты такой?

– Имя мое – Бог, а ремесло комедия.

– Ты не можешь быть Богом. Ты же просто стервятник.

– Каждый лезет с критикой. Кто-то ж должен прибрать бардак, который вы творите? Я назначил стервятника как птицу вашей планеты. А что, по-твоему, мог бы я тут сделать из неопалимой купины? А вот в чем ты мне поверь: пройдет очень немного времени, и тебе тут будет так весело, что мало не покажется.

– О чем ты?

– Минут через пять ребята из АНБ и ФБР начнут утюжить это место бульдозерами, и тогда твой стебанутый вождь устроит костер из вас всех.

– Ты про Дэвида?

– Про того типа, которому ты дал играть в "спрячь колбаску" с твоей женой и дочкой.

– Но Дэвид – твой сын!

– Не смеши меня.

– Дэвид тебе не сын?

– Этот мишугене даже не умеет толком играть на гитаре. Ты думаешь, мой сын не сумел бы сыграть на гитаре уж хотя бы не хуже Хендрикса?

– А Иисус?

– У этого мужика были стальные яйца величиной с арбуз. Вот он мне нравился. Мы с ним много трепались.

– Но ведь Иисус – твой сын? От Девы Марии?

– Слушай, ты, чмо! Прежде всего, если бы я захотел иметь ребенка от вашей человеческой женщины, она уже не была бы девой, когда я бы с ней закончил. Мужские божества любят засадить поглубже не меньше всякого другого. Но детей у меня никогда не было. Были у меня эмоциональные проблемы, и я не хотел рисковать их передачей по наследству. Кое-кто из других богов любил поваляться с девками на сене, но потомство их слова доброго не стоит. Ни на что они толком не сгодились. Сам подумай, можно ли заработать на жизнь метанием диска?

– Как? Другие боги?

– Нас целая кодла была. Мы делили обязанности. Кто занимался посевами, кто бурями, кто океанами. В таком роде. Были даже боги вроде лесничих. Тысячи нас были. Если ты хотел чего-то сделать, молился тому богу, который такими операциями занимался. Боги тогда отвечали на молитвы вряд ли больше, чем я сейчас, но по крайней мере существовал представитель на месте.

– А что ты делал тогда?

– Надзор на местах. Я был суперинтендантом по зданиям и стройплощадкам. Большие шишки не хотели мне давать реальной работы с населением земли. Говорили, что я нестабилен. В общем, они были правы. Никто не захотел бы оказаться со мной рядом, когда на меня накатывало.

– И что сталось с этими богами?

– Я их убил. Я Бог ревнивый.

– А как ты это сделал?

– Отрезал их от источника веры. Чтобы поддерживать жизнь в боге приличного класса, много нужно верующих.

– Ты… отрезал их от источника веры?

– Ага. Работа не маленькая, но слово здесь, слово там тому, кому надо, творит чудеса. Пока остальные были заняты своей работой, я спускался сюда и говорил кое-кому, что есть лишь единый и единственный Бог – я. Лучшим среди моих людей был Моисей – вот с кем было приятно работать! У этого человека был дар сплетника, а воображение такое, что не поверишь. Он был истинным вдохновителем. Остальное, как говорится, достояние истории.

– Но ведь есть на свете небеса?

– Родина, милая родина.

– И ты нас туда возьмешь?

– Не-е-е! Это вряд ли, Раймонд. У меня власти нет на это. Я никогда вообще особо не имел склонности к работе с людьми, за что меня и поставили на здания и стройплощадки. Да и будь у меня возможность перетащить вас к себе по соседству, не такой я дурак, чтобы этим заняться. Одно дело навещать вас время от времени, но придись мне жить с вами, я бы еще сильнее спятил, чем сейчас. Фиги.

– Но ты нас создал!

– Стоп, начальник! Этого ты мне не пришьешь. Вы не только кровожадная бандитская шайка разорителей гнезд – у вашего вида есть серьезный проектный дефект. У подавляющего большинства индивидуумов – генетическая предрасположенность к суевериям, к верованиям в самые невероятно нелепые вещи ради оправдания собственного безумного поведения. Безумие, как ты знаешь, порождает безумие, подобно тому, как то, что у тебя в голове, превращается в то, в чем ты сейчас сидишь.

– Но если не ты создал нас, то кто?

– Убей, не знаю. На самом деле вышло так, что вы создали меня и вы поддерживаете во мне жизнь. Я думаю, вы развились в процессе эволюции, как все живое на этой планете.

– Но куда же я пойду после смерти?

– Да никуда ты не пойдешь, детка. Отключается свет. Конец дороги. Потому и называется – смерть.

– Ты хочешь сказать… что эта жизнь – все, что у меня есть?

– Было. А чего тебе еще за пять центов?

– Но Дэвид нам сказал, что мир движется к концу и что мы единственные, кто спасется!

– Шиш. Этот ваш поц-предводитель – такой же мишугене, как все вы. Я думал, я тебе это уже объяснил. Разница только в том, что он – псих активный, а вы – пассивные. И когда он сожжет вас, в мире изменится лишь одно: люди будут рассказывать анекдоты про мудаков, сожженных в Уэйко. Кстати, слыхал ты анекдот про…

– Что значит – активный и пассивный псих?

– Разница – как между ногой и виноградной гроздью. Ваш вид как целое психотический. Для примера можно напомнить, что ты сидишь в луже крови на черепе женщины, у которой только что вышиб мозги, и беседуешь со стервятником.

– Но ты же сказал, что ты Бог!

– Я и есть Бог. Но обычно люди говорят со мной, когда я далеко и не слышу, а не тогда, когда я им являюсь. Я думал, у тебя будет разрыв сердца. Разговаривать со стервятниками, которые к тому же отвечают, не считалось до сих пор признаком умственного здоровья.

– Я хочу отсюда выбраться!

– Первые разумные слова, которые я от тебя услышал. Тебе тогда стоило бы выбраться из окна, как те четверо, которых ты убил, когда они пытались это сделать.

– Я не могу двигаться! Я себе копчик сломал!

– Жаль. Да, так отвечая на твой вопрос: пассивные психи вроде тебя не знают, чего хотят, кроме разве того, что всегда хотят именно то, чего у них нет. И ждут, чтобы я им это дал. По всей планете так. А вот активные психи точно знают, чего хотят, и рано или поздно собирают вокруг себя столько пассивных, что пытаются этим завладеть. Обычно они хотят власти, или денег, или поубивать всех, кто им не нравится, или управлять телевизионными программами. Но ваш местный активный псих всегда хотел быть рок-звездой и только для того, чтобы отшпокать побольше баб. Однако план его не удался, потому что таланта у мужика не было. Он тогда сделал лучшее, что мог: собрал кучку пассивных психов и убедил их, что он Бог; тогда он мог хотя бы перешпокать всех баб и детишек в этой группе. Тебе это не понравится, но выходит так, что твой активный псих – мелочь пузатая. Он относительно мало принес людям вреда. А я тебе пришел сказать, что у тебя начинаются по-настоящему серьезные неприятности.

– Я не хочу сгореть заживо!

– Тогда тебе лучше застрелиться.

– У меня патронов не осталось!

Вдруг снизу раздался скрежет, и дом затрясся. Стервятник повернул голову и посмотрел вниз.

– Начинается. За вас, дураков, берутся всерьез. Адиос, чмо.

– Спаси меня! Я не хочу умирать!

– Раймонд, с кем ты там разговариваешь?

Раймонд повернулся к двери и увидел своего вождя с пистолетом в одной руке и канистрой бензина в другой. Светлые волосы вождя прилипли к лицу грязными кольцами, глаза пылали.

– Дэвид, они уже здесь!

– Знаю, – ответил вождь и усмехнулся. – Но уже недолго. Наступает время Вознесения и конца мира, как я предрек. Они еще пожалеют, что встали у меня на дороге. Но я тебя спросил, с кем ты разговариваешь.

Раймонд показал на окно, где все еще сидела гигантская птица.

– Это Бог, Дэвид! Я говорил с Богом!

– Ты что, спятил? Это же просто стервятник!

– Отче, скажи ему! Скажи ему то, что сказал мне!

– Он не услышит, Раймонд. Он верит в собственные байки. Он верит, что он и есть Бог.

– Дэвид, у меня было видение! Оно и сейчас со мной! Может быть, тебе надо пересмотреть свой образ действий! Ты можешь со мной поговорить?

В ответ человек с горящими глазами поднял пистолет и сделал три выстрела. Голова стервятника разлетелась красным фонтаном, большое пернатое тело свалилось с подоконника на пол с громким и глухим стуком.

– Что с тобой, Раймонд? Мы готовимся уйти на небеса, а ты сидишь тут на жопе и треплешься со стервятником. Кстати, ты отлично спас всех этих. Еще несколько минут – и они будут тебе благодарны.

– Дэвид, у меня появились серьезные сомнения насчет того, что мы сейчас делаем. Бог сказал, что конец мира вовсе не наступает, и что про нас будут всего лишь рассказывать анекдоты.

– Вставай, Раймонд, – шагнул к нему вождь. – Мне нужна твоя помощь.

– Не могу, Дэвид! Я себе спину повредил!

– Тогда иди первым, – сказал человек с горящими глазами и облил Раймонда бензином. – Мы уходим!

Дата добавления: 2015-08-21