Глава 11. — С днем рожденья, Дэвид!

— С днем рожденья, Дэвид!

Дэвид Шеридан поморщился, когда мать поцеловала его в щеку. Он постарался как можно быстрее вытереть место поцелуя, а потом страдальчески рассмеялся, когда Майкл Гарибальди энергично поцеловал его в другую щеку.

— Дядя Майк! — он попытался увернуться от него. — О, фу!

— «Фу!», это все, что ты можешь сказать? — усмехнулся Гарибальди. — И это после такого потрясающего подарка, что я тебе приготовил?

Они собрались в личном кабинете Шеридана, уединенной комнате для занятий и созерцания. Здесь хранились различные памятные вещицы, накопившиеся за время карьеры Деленн и Шеридана, и эта комната производила очень «земное» впечатление. По крайней мере, так мог сказать Дэвид. На самом деле он никогда не был на Земле, он лишь представлял ее такой со слов отца.

— Подарок? Это поездка? Наконец-то? — спросил Дэвид. Деленн закатила глаза, как будто эту тему еще сто раз поднимали раньше… и, конечно же, так и было.

— Дэвид, мы же договорились, что когда тебе исполнится восемнадцать…

— Почему именно восемнадцать? — поинтересовался он. Зная, что спор с матерью — тупик, он повернулся к отцу. — Папа, мне уже шестнадцать лет. Может, ты скажешь маме, что у нее паранойя.

— У тебя паранойя, — тут же передал Шеридан Деленн.

— Так значит, я могу поехать.

— Нет, не можешь. Но это твой день рождения, поэтому я пытаюсь тебя развеселить.

Дэвид раздраженно вздохнул. Повернувшись к Гарибальди, он сделал последнюю попытку:

— Представляешь? Они не разрешают мне съездить к тебе в гости на Марс.

Они никуда мне не разрешают ездить! Какого черта!

— Язык, — быстро произнесла Деленн.

— Простите. Тысяча чертей!

— Вот сорванец, — сказал Гарибальди.

— Позволю напомнить тебе, Дэвид, — сказал Шеридан, — что тебе лишь теоретически исполнилось шестнадцать лет. Минбарский год короче земного. По земным меркам ты еще маленький.

— Ладно, хорошо. Но в моих жилах течет и минбарская кровь, а это что-то значит.

— Да. Но этого не скажешь, судя по твоим волосам, — подколол его Гарибальди.

Деленн, нарезая шоколадный пирог, принесенный минуту назад, покачала головой.

— Вы, Майкл, в любом случае здесь не поможете.

— Благодарю вас.

— Не стоит благодарности. Вот, — и она подтолкнула к нему кусок пирога.

— Послушайте, я просто хотел сказать, что парень-то прав… — сказал Гарибальди. Он взял кусок пирога, а потом спросил: — Кто пек?

— Я, — ответил Шеридан. — Я тут подумал, что никогда не поздно научиться чему-нибудь новому.

— Ну, это похвально. Но здесь ты не прав, — он отложил пирог в сторону.

Шеридан нахмурился. — Просто… ну, парню уже шестнадцать лет, а он еще ни разу самостоятельно не летал на шаттле! Если не считать пары поездок на Вавилон 5, он практически всю свою жизнь провел на Минбаре. Он мог бы отправиться в путешествие, повидать галактику. Боже, когда я вспоминаю о том, каким я был, когда мне было шестнадцать…

— Нетрудно вообразить, — заметила Деленн.

— Но здесь совсем иная ситуация, Майкл, и ты это понимаешь, — Шеридан понизил голос и оглянулся на Дэвида. — Не думаю, что сейчас самое подходящее время для…

— Того, чтобы это обсуждать, — перебил его Дэвид. Он уже расправился со своим куском пирога, и этого ему явно было недостаточно. — Боже, я уже не помню, сколько раз мы это обсуждали. Когда же наступит подходящее время, чтобы обсудить это при мне, а? Какой документ мне предъявить?

Шеридан бросил взгляд на Деленн, но та чуть заметно пожала плечами, как бы говоря: «Что я могу тут сказать?»

— Здесь просто… иная ситуация, — сказал он.

— Почему? — одновременно спросили Дэвид и Гарибальди.

— Потому, — терпеливо ответил Шеридан, — что я являюсь президентом Межзвездного Альянса. Дело в том, что везде есть те, кто не одобряет Альянс, а некоторые из них, как это ни прискорбно, при случае с радостью воспользуются возможностью надавить на меня. Не говоря уж о бесчисленном множестве людей, у которых ко мне личные счеты. И мой сын может оказаться для них настоящей находкой.

— Ого, вот у тебя действительно паранойя, — сказал Гарибальди.

— Так же, как и у тебя. Неужели ты забыл? Но мне всегда это нравилось в тебе.

— Иногда есть время и место и паранойе, — признал Гарибальди.

— Всему свое время и место, — ответил Шеридан.

— Верно. Но тебе не кажется, что надо соблюдать какой-то баланс? Как я говорил, когда мне было шестнадцать…

— Ты уже облазил всю галактику, знаю. Объездил все известные колонии, попадая в переделки. И это превратило тебя в того, кем ты сейчас являешься.

— С божьей помощью, — весело ответил Гарибальди.

— Но в данном случае, — продолжал Шеридан, — Дэвид — это не ты. Ты мог делать все, что угодно, ввязываться в неприятности без лишнего шума. Но Дэвид имел несчастье родиться моим сыном.

— Не думаю, что это несчастье, папа, — вздохнул Дэвид. — Надеюсь, ты не будешь приписывать мне того, чего я не говорил.

— Прости.

— Да из него такие заявочки постоянно сыплются.

— Не надо мне помогать, Майкл, — ответил Шеридан.

— В одном ты прав, — сказал Дэвид.

— В одном, — рассмеялась Деленн. — Ну надо же. Это стопроцентный прогресс по сравнению с большинством ваших споров, Джон. Ты должен гордиться.

— Не надо помогать мне, мама, — невозмутимо ответил Дэвид. Потом повернулся к отцу: — Значит, дело в том, что ты — президент Межзвездного Альянса. Можно сказать, что ты один из самых могущественных людей в известном космосе.

— Несколько преувеличенное заявление, но можно сказать и так, — произнес Шеридан.

— Но почему в таком случае… у самого могущественного человека во всем известном космосе… самый беспомощный сын?

Шеридан на мгновение опустил глаза и вздохнул.

— Дэвид… Мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Чтобы мы жили в других условиях.

— Мы живем в таких условиях, которые сами определяем, пап. Нельзя сначала создавать определенные условия, а потом жаловаться на них и списывать все на превратности судьбы.

— Он прав, Джон.

— Et tu, Деленн? [10]

— Я не хотела сказать, что твои опасения не имеют оснований. Но он совершенно прав. Тут нет простого ответа, — ответила она.

— Когда же тебе будет можно? — он на мгновение задумался, а потом сказал: — Возможно, когда тебе исполнится семнадцать лет…

— Забудь про это, папа, — нетерпеливо сказал Дэвид. — Просто забудь. Я закроюсь в комнате и выйду оттуда, когда мне исполнится пятьдесят лет.

Возможно, тогда мне уже ничто не будет угрожать, — и прежде, чем Шеридан успел ответить, Дэвид повернулся к Гарибальди: — Ладно, что там у тебя за подарок?

— Дэвид, раз уж ты завел об этом разговор, то мы не можем вот так его закончить, — сказал Шеридан.

— Знаешь что, папа? Это мой день рождения. Если я хочу на этом закончить разговор, значит, разговор окончен.

Шеридан поднял руки в знак примирения, и Дэвид снова оглянулся на Гарибальди:

— Ну, и где же мой подарок?

Гарибальди полез в карман и достал оттуда PPG. Он вручил его Дэвиду и гордо произнес:

— Вот, держи.

Дэвид взял его и повертел в руках, чувствуя его тяжесть.

— Круто, — прошептал он.

Лицо Шеридана стало мрачней грозовой тучи.

— Майкл, — натянуто сказал он, — может, нам стоит выйти и поговорить…

— О, успокойся, Джон. Дэвид, нажми на курок.

— Дэвид, не делай этого! — отрезала Деленн.

— Ребята, может, вы мне доверитесь? После двадцати с лишним лет, думаю, что я это заслужил. Дэвид, направь его вон туда и нажми на курок.

Прежде чем родители успели его остановить, Дэвид сделал так, как ему сказали. Он прицелился и нажал на курок. Ничего не произошло, даже отдачи не было. Вместо этого в воздухе появилось изображение, идущее от PPG. Это была объемная голограмма, изображавшая весьма скудно одетую танцующую девушку в натуральную величину. На лице Дэвида появилась широкая улыбка.

— Здорово! А кто она?

— Господи, хотел бы я знать, — вздохнул Гарибальди. — С днем рождения Дэвид.

Деленн громко откашлялась.

— Майкл… не думаю, что это вполне подходит…

— Если вы намерены заточить парня на Минбаре, то, по крайней мере, дайте ему возможность видеть то, что творится за его пределами. Ведь я прав, Джон? — он замолчал. — Джон?

Шеридан смотрел на голограмму. Потом с трудом заставил себя отвернуться.

— О… да, прав.

— Джон! — возмущенно воскликнула Деленн.

— Деленн, от этого не будет вреда.

— Вреда! Он будет считать женщин плотскими созданиями, хотя они больше создания духовные и… — ее голос сорвался, когда она увидела вращения.

Склонив голову, она произнесла: — Это… возможно?

— Абсолютно, — тут же ответил Гарибальди. — Можно так сказать.

— Как? Нет, пожалуй, я этого знать не хочу, — быстро поправилась она.

— Возможно, это даже к лучшему, — рассудительно сказал Шеридан. Потом он кое-что вспомнил. — О! Вот еще одно.

Он подошел к шкафу и открыл его. Дэвид с удивлением смотрел, как его отец осторожно вытащил урну. Бережно ступая, как будто опасаясь, что споткнется и разобьет ее, Шеридан пересек комнату и поставил урну на стол перед Дэвидом, рядом с остальными подарками. Дэвид скептически посмотрел на нее.

— Это урна, — сказал он.

— Верно.

— Что ж… очень мило, — игриво произнес Дэвид. — Я уже подумывал о том, не закончить ли этот вечер собственной кремацией, ну… а теперь даже есть куда положить мой прах.

Шеридан засмеялся, а Деленн сказала ему:

— Это не простая урна. Это подарок от Лондо Моллари.

— Сделанный им до того, как он стал полной задницей, — добавил Гарибальди.

— Майкл! — нахмурилась Деленн.

— Ладно-ладно, убедили. Он уже тогда был задницей.

— Майкл!!!

— Ну, ладно тебе, мама, ведь ты тоже не слишком высокого о нем мнения.

— Оставь маму в покое, Дэвид. И, Майкл, пожалуйста… сделай милость, — и он быстро провел рукой по горлу, повернувшись спиной к сыну. — Дэвид… я знаю, что мы весьма нелестно отзываемся о центаврианах в целом и об их императоре в частности. Одному богу известно, сколько дров наломал Лондо за свою жизнь. Но… всем нам свойственно ошибаться.

— Только не мне, — сказал Гарибальди. — Ни единой ошибки.

— Ну да, ни единственной. Множество…

Гарибальди почувствовал, как сжалось его сердце при этом замечании Шеридана. Шеридан повернулся к Дэвиду:

— Дело в том, что Лондо подарил нам эту урну еще до твоего рождения. Он сказал, что по центаврианской традиции эта урна преподносится наследнику престола в день его совершеннолетия.

— Как рождественский кекс?

Шеридан моргнул.

— Что?

Дэвид хихикнул, ткнув пальцем в Гарибальди.

— Он рассказал мне об одном рождественском кексе. Никто не хотел его есть. Поэтому его передавали от одного другому в течение многих лет на каждое Рождество.

— Да ты прямо кладезь информации, Майкл.

Гарибальди ухмыльнулся.

— Мальчишке есть чему у меня поучиться.

— Ну, надеюсь, что он больше не подслушивает нас. Дело в том, Дэвид, что тогда мы были для Лондо ближе, чем его семья. Он чувствовал… к тебе какую-то привязанность. Ты был ему вместо сына, полагаю. Его тянуло к тебе, можно сказать, что и к нам тоже.

— А следующие шестнадцать лет он провел, пытаясь завоевать галактику.

— Я многого не знаю о Лондо и его советниках, — сказал Шеридан. — В любом случае, их постигнет неудача. У нас есть своя разведка…

— Но она уже не та, что прежде, — сказал Гарибальди.

Шеридан удивленно посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что с тех пор, как ты оставил службу, все покатилось под откос?

Но Гарибальди явно был настроен серьезно.

— Если тебе хочется это знать, то да. Ты зависишь от того, что тебе говорят другие. Но я-то знаю, что если кому-то дать на лапу, то люди найдут свою выгоду совсем в другом, но никто не верит, что центавриане способны сотворить то, что, как я думаю, они могут сотворить.

— Лондо способен на многое, Майкл… но он не сумасшедший. Нападение на отдельные пограничные миры это одно. Но если центавриане попытаются ввязаться в кровопролитную войну с союзниками, то их сотрут в порошок.

— Возможно, Лондо и не сумасшедший, но чего стоит его премьер-министр со своими приспешниками, — ответил Гарибальди. — Проблема в том, что он невежественен и высокомерен. С невежеством ты уже сталкивался, невежественного можно перехитрить. Высокомерия тоже вокруг хватает. Высокомерных ты можешь победить их же высокомерием. Но высокомерие и невежество представляют собой убийственное сочетание. Если остальные члены Альянса прячут головы в песок, то это, конечно, их выбор. Но я надеюсь, что вы, господин президент, не будете походить на них, или эти шестнадцать лет смягчили вашу настороженность по отношению к центаврианам. И я говорю тебе: они опасны.

— Веришь ты или нет, Майкл, я не терял их из виду, — терпеливо сказал Шеридан, — но я никогда не забывал о том, что когда-то Лондо был нашим другом.

Дай бог, чтобы он снова им стал. И я надеюсь, что это время… настало, — и он подвинул урну поближе к Дэвиду.

Дэвид поднял ее и перевернул.

— У нее дно запечатано, — заметил он.

— Да, мы знаем, — сказала Деленн. — Там находится вода из священной реки, которая текла перед дворцом.

— Вроде, все в порядке, — сказал Дэвид. Он снова перевернул вазу.

Почему-то он почувствовал… что ему приятно держать ее в руках. Хотя Дэвид видел ее впервые, ему показалось, что она всегда ему принадлежала. — Она симпатичная.

— Все в порядке? Симпатичная? Ну, из твоих уст это высшая похвала, — передразнила его Деленн. Он еще раз поднял вазу, а потом посмотрел в сторону оставшегося пирога.

— Мам, а можно я возьму еще кусочек?

— Господи, он ему понравился, — удивленно сказал Шеридан. — Конечно… — …нет, — решительно закончила за него Деленн.

— Мама!

Возмущенный вопль Дэвида был заглушен чуть менее возмущенным возгласом Шеридана:

— Деленн!

— Ты же знаешь, что я думаю об обжорстве, — сказала она. — Будь доволен тем, что у тебя есть, Дэвид. Остальное получишь завтра.

— Черта с два съем еще я пирога, — насмешливо запел Гарибальди.

— Не помню, чтобы кто-нибудь тебя спрашивал, — сказал ему Шеридан.

Дэвид обнаружил, что чем дольше он смотрит на урну, тем труднее становится отвести от нее взгляд.

— Папа… а можно я отправлю императору письмо? Поблагодарю его за подарок?

— Думаю, что это будет очень красивый жест, — сказал Шеридан. — Ты можешь освежить его воспоминания. У него никогда не было возможности встретиться с тобой.

— Кто знает? — сказала Деленн. — Если все изменится к лучшему, то у тебя может появиться шанс лично встретиться с императором.

— И разве это будет не замечательно, — добавил Гарибальди.

Дата добавления: 2015-08-21