|
Читайте также: |
Петрозаводскъ. Водопады.
Попробуйте, одновременно окрестивъ двухъ мальчиковъ, развести ихъ въ разные края: одного оставивъ при максимумѣ заботъ и культуры, другого — забросивъ въ глушь — на поруки сварливой бабы. При условіи, что оба мальчика заживутся, легко вообразить, какая разница будетъ между двумя этими людьми, скажемъ лѣтъ черезъ 30.
Петербургъ и Петрозаводскъ одновременно основаны могучимъ Петромъ. Если одинъ сталъ большимъ господиномъ, то другому ничто не мѣшало бы стать его младшимъ товарищемъ, беря во вниманіе, конечно, только экономическое положеніе. Въ томъ то и дѣло, что послѣ Петра у Петрозаводска временами не было ни одной няни, а то вдругъ сразу 17, которымъ, однако, хотѣлось лишь поживиться около глупаго барченка.
__________
Въ 1703 г. на устьѣ рѣчки Лососинки построенъ Петровскій заводъ, а при заводѣ основалась Петровская слобода.
Петръ, какъ всякій геній, безустанно дѣйствовалъ. Навѣщая свое дѣтище, онъ построилъ соборъ, самъ развелъ обширный паркъ, который теперь горожане не умѣютъ даже содержать въ чистотѣ, учредилъ училище. Замѣтьте, съ чего начинаетъ истинно-любящій хозяинъ перерождающагося государства: заводъ, храмъ, садъ и училище.
Чуждый насмѣшекъ, я долженъ сказать, что въ нынѣшнее время, если бы чудомъ какимъ и стали гдѣ нибудь основывать новую ячейку, прежде всего, несомнѣнно, установили бы: явную и тайную стражу, при одномъ дѣлѣ — десять начальниковъ, одинъ другого выше и тароватѣе для… «интендатскаго кармана». Высшимъ эстетическимъ проявленіемъ былъ бы, конечно, клубъ и кинематографъ.
Петровскій заводъ уничтожается и строится Александровскій пушечно-снарядный заводъ, а Петровская слобода возводится на степень города — имя ему Петрозаводскъ, который въ 1784 г. уже дѣлается губернскимъ городомъ Олонецкаго намѣстничества, а впослѣдствіи и Олонецкой губерніи.
Съ устройствомъ Маріинской системы Петрозаводскъ легко вздохнулъ, какъ чахоточный, пріѣхавъ въ сосновые лѣса, но городъ ожилъ, окрѣпъ и быстро сталъ бы рости, если бы по обширному и богатому Онежскому озеру ходили большіе торговые пароходы, для чего необходимо только углубить и благоустроить въ руслѣ Свирь, если бы синее Онего было соединено съ Бѣлымъ моремъ каналомъ.
Колоссальныя богатства лѣсныя, рудныя и рыбныя — развѣ не залогъ кипучей жизни?
| С. 879 |
Не заселенныя площади даютъ просторъ безграничной колонизаціи, а сотни буйныхъ падуновъ замѣнили бы тысячи человѣческихъ силъ въ любомъ производствѣ…
__________
Петрозаводскъ гористъ, напоминая этимъ финскіе города, въ срединѣ чистъ.
Лѣтомъ хорошо въ городѣ: кругомъ вода и огромные сосновые лѣса, создающіе чистый здоровый воздухъ. Казенныя зданія, вытянувшіяся по Маріинской улицѣ или высокому берегу Лососинки, гостинный дворъ, учебныя заведенія, масса частныхъ домовъ и церквей — все покрыто бѣлой краской. При массѣ зелени это даетъ прелестный, нарядный видъ городу.
Оживленіе дополняетъ прибывающая домой учащаяся молодежь и пріѣзжающіе на водопады, туристы и экскурсанты.
Зимой тихо. Пласты снѣга, богато покрывъ городъ и все вокругъ его, словно саванъ на покойникѣ, и ледъ, укротивъ бурныя волны Онего и рѣкъ, какъ кандалы на группѣ богатырей, дополняютъ картину страшнаго унынія.
Въ прекрасномъ Петровскомъ саду въ лѣтніе вечера не мало собирается гуляющихъ, особенно въ тѣ дни, когда играетъ оркестръ.
Зимой жаждущіе повеселиться, хоть какъ нибудь укрыться отъ несноснаго однообразія жизни, расходятся по клубамъ, которыхъ два.
Понятно, кинематографъ — не какая нибудь другая столичная особа — онъ нашелъ путь въ Петрозаводскъ. Такъ, вѣдь и повсюду. Да если бы кинематографъ имѣлъ культурную программу! Чтобы онъ могъ сдѣлать для глухой провинціи! То то наше горе, что кинематографъ сколько угодно можетъ идти въ сторону порнографіи и развлеченія для недалекихъ, но только не просвѣщенія, популяризаціи родного и всемірнаго, истиннаго искусства…
Музей, основанный въ 70 годахъ, богатъ, но всѣ коллекціи свалены въ кучу, а нѣкоторыя лежатъ въ сѣняхъ деревяннаго пріютскаго дома, изъ котораго музей можетъ быть опять куда-нибудь вывезутъ на время. Раньше онъ находился въ губернаторскомъ домѣ. А казалось бы такъ естественно его устроить въ Державинскомъ домикѣ, недавно приспособленномъ для отдѣленія государственнаго банка. При этомъ условіи Державинскій домикъ возможно было такъ подновить, что онъ самъ явился бы памятникомъ въ Олонецкой губерніи, которою управлялъ поэтъ.
Впрочемъ, что говорить… Нѣтъ человѣка, могущаго если не съ большимъ знаніемъ дѣла, то хоть бы съ любовью относиться къ собраннымъ коллекціямъ; ихъ надо привести въ систему, каждому предмету, достойному храненія — отвести мѣсто, а не валить все въ кучу, какъ сарайныя богатства мужика.
Стыдно, особенно, земству — въ немъ то, кажется, должны быть люди покультурнѣе[1].
Въ городѣ два памятника: въ скверикѣ у губернаторскаго дома великому основателю и около собора — Александру II. Оба шаблонны: на низкихъ пьедесталахъ стоятъ фигуры Государей…
| С. 880 |
Десятка полтора православныхъ церквей, лютеранская кирка, католическій костелъ и еврейская синагога.
Нѣсколько мелкихъ обществъ, крупные лѣсопильные заводы, Александровскій литейный заводъ — вотъ, кажется, и все, чѣмъ можно заинтересоваться проѣзжему черезъ Петрозаводскъ. Печать представляютъ «Губернскіе Вѣдомости» и «Вѣстникъ Земства», который хорошо освѣщаетъ бытовую сторону губерніи.
Трудно представить до какихъ колоссальныхъ размѣровъ можетъ развиться Петрозаводскъ, когда его соединятъ съ Петербургомъ желѣзной дорогой. Протянувъ ее до Кеми, откуда безъ труда по Бѣлому морю — Петрозаводскъ завяжетъ дружбу съ Архангельскомъ.
Нужно ли говорить о пути къ Кивачу? Ужъ очень много повѣствовалось о немъ и, кажется, всѣ пѣсни сошлись на одномъ ладу — восторженномъ.
Ограничимся лучше нѣсколькими замѣчаніями фактическаго значенія.
__________
Дорого стоитъ нанять изъ Петрозаводска тарантасъ, запряженный парой лошадей, но зато и везутъ!
Что за отчаянный и чудодѣйственный нашъ ямщикъ? Казалось, неподвижныя клячи подъ его командой несутъ, какъ закормленные лихачи, которыхъ только знай поддерживай, того и гляди лопнутъ возжи!
Первый перегонъ семнадцать верстъ — до Шуи, кормящейся лѣсными заработками, а чуть спѣшная нужда, дровами: нарубилъ возъ и въ городъ. Оттого-то подгороднія деревни скоро останутся безъ полѣна.
Отсюда 15 верстъ до Косалмы, пріютившейся на маленькомъ перешейкѣ между озерами Кончезеро и Укшезеро.
Передъ деревней, версты за двѣ, о дорогу, словно укрѣпленіе, тянется высокій каменный кряжъ.
Тихая бѣлая ночь.
Самоваръ на столѣ шумитъ, бурлитъ, но тщетно: мы забываемъ его. Забыли даже про усталость и сонъ, любуясь шумнымъ протокомъ изъ озера Кончезеро.
На этомъ красивомъ озерѣ масса прелестныхъ островковъ, покрытыхъ лиственнымъ лѣсомъ.
Кончезеро лежитъ по правую сторону дороги, которая ведетъ по селу Кончезеро, по лѣвую, параллельно ему — Укшезеро, а затѣмъ Пертозеро, перетекающее у пустующаго кончезерскаго завода въ своего брата — Кончезеро.
Очень своеобразны эти три озера, расположенныя одно надъ другимъ и раздѣленныя узенькими скалами…
__________
Въ Пертозеро раньше было много рыбы, но нѣсколько лѣтъ назадъ сорвало плотину, вода вся перешла въ ниже лежащее здѣсь Кончезеро, а съ ней и рыба.
Плотина возстановлена, вода опять наполнила впадину — Пертозеро живо, но рыбы въ немъ, говорятъ крестьяне, уже нѣтъ.
__________
Закрытіе Кончезерскаго завода, основаннаго также Петромъ и существовавшаго почти двѣсти лѣтъ, равно смерти молодого хозяина въ большой семьѣ.
| С. 881 |
Въ крѣпостное время на этотъ заводъ не мало прибыло людей изъ другихъ губерній; хорошо кормились Спасопреображенская и Кондопожская волости. Теперь работы перешли въ Петрозаводскій Александровскій заводъ, куда послѣдовали и рабочіе, главнымъ образомъ, изъ пришлаго элемента. Избы печально стоятъ заколоченными. Коренные жители обѣднѣли. Лѣсные заработки не удовлетворяютъ — поля плохи.
Пришлые же, оставшіеся здѣсь, буквально бѣдствуютъ: работъ нѣтъ, которыми жили люди, а земля дана самая жалкая, сѣнокоса совсѣмъ не имѣется.
Не доказательство ли бѣдности деревень — то, что печальницу россійскихъ доходовъ — казенку въ Кончезеро пришлось закрыть. А изъ пяти торговыхъ лавокъ — осталась одна.
Изъ другихъ сторонъ прогресса нечего отмѣтить, если умолчать о томъ, что въ селѣ завелась вѣялка, пока единственная.
Съ огромной грустью говорятъ крестьяне о заводахъ.
— Закрыли Шуезерскій… Кончезерскій, Валазбинскій…
— Туломозерскій… Видлицкій…
— Да всѣ… Святнаволоцкій, Сеговецкій…
Будто открыть ихъ ничего не стоило или предприниматели обманулись — не стало руды.
— То-то и есть, кабы дорога…
__________
Въ Кончезеро очаровательна церковка, выстроенная на берегу.
Въ восьми верстахъ отъ села находятся марціальныя[2] воды, которыми не разъ и успѣшно пользовался Петръ Великій, иногда пріѣзжая сюда съ Императрицею и всѣмъ дворомъ.
Викшицы на западномъ берегу Пертозера, закрывшись кряжомъ отъ проѣзжающихъ на Кивачъ и любуясь на высоченные діоритовые противоположные берега озера, обросшіе дивнымъ лѣсомъ.
У деревушки кругомъ чудная, чарующая природа и… сѣрая, бѣдная жизнь. Хлѣбъ растетъ «ничего-бы», да только на половину покупаютъ. Лѣсные заработки удалены.
Немного занимаются охотой.
Въ Викшицахъ нѣтъ станцій: ни земскихъ, ни обывательскихъ. А потребность есть, хотя деревня стоитъ и не на дорогѣ и не соединяетъ перегоновъ. Мужичкамъ приходится по очереди подавать лошадей. У кого ихъ нѣтъ, тѣ по очереди же исполняютъ повинности курьера.
На подобную тяготу Викшицкіе мужики естественно смотрятъ какъ на весьма тяжелый налогъ. Ѣздокъ то мимо нихъ, главнымъ образомъ, лѣтомъ, въ горячую рабочую пору, когда нѣтъ расчета и за прогоны ѣхать, а сплошь и рядомъ подай подъ начальство.
Проѣзжій обращается прямо къ десятскому…
__________
Чтобы водопады объединить въ одно описаніе, я немного забѣгу впередъ и скажу два-три слова о деревняхъ, черезъ которыя придется ѣхать къ Поръ-Порогу и Гирвасу.
__________
Шушки — двѣ маленькія деревушки у самой Суны. Дорога сюда хорошая, черезъ казенный лѣсъ — особенно. Черезъ Суну надъ очень сильнымъ порогомъ дряхлый мостъ. Въѣзжая, нельзя ручаться, что доберешься до другого берега. Я подошелъ, было, къ периламъ, прислонился
| С. 882 |
и чуть не пролетѣлъ въ воду. Клянусь, это ужасная правда. Я сталъ возмущаться. А возница добродушно улыбается.
— Да, плохо… совсѣмъ опасно ѣздить, хотя народъ здѣсь безстрашный… Намъ по мосту боязно, а лѣсники (т. е. рабочіе по сплаву) подъ мостомъ проѣзжаютъ…
Это удивительно! Рѣка кипитъ, неистово бушуетъ. Думается, тутъ изломаетъ въ щепки огромную барку, а не то лодку, въ которой ѣдетъ смѣлый олончанинъ. Какой искуссный долженъ быть кормовой!
Тѣмъ не менѣе, лодка часто, поцѣлуя «быка», разлетается въ щепки. И нерѣдко гибнутъ герои-рабочіе ни за что. Страшно, братъ. — Но, да что, Господи храни. — Ѣдемъ.
Вотъ какъ живутъ въ Шушкахъ: на 11 домовъ — 8 лошадей. Но народъ непьющій, лишь до чаю охотникъ. Для себя люди умѣютъ наловить рыбы. Хлѣбъ растетъ плохо.
__________
Усуна (или Усть-Суна) большая отличная деревня у большого озера Сундозеро — длиною 14 верстъ и шириною 7 верстъ.
Многіе проживаютъ въ Петербургѣ, преимущественно по кожанымъ издѣліямъ. Много мальчиковъ увезено, изъ которыхъ что-то «мало выходятъ въ люди». Бурлаки понастроили высокіе просторные дома, въ которыхъ теперь сплошь и рядомъ проживаютъ бѣдныя семьи — родные. Остальная часть крестьянъ кормится лѣсными заработками.
Населеніе карельское, хорошо говорящее по русски.
У молодежи всѣ пѣсни русскія, также и свадебныя причитанья.
— Эта Усунска деревня
Настоящій городокъ.
Только людишки худые —
Не разсудливой народъ.
Но, конечно, не безъ коверканья!
— Какъ по этой по крежу
Послѣдній лѣтышко хожу.
Придетъ холодная зима
Замужъ выдадутъ меня.
Свадебныя причитанья, которыя я записалъ, наоборотъ, глаже, въ нихъ почти нѣтъ «иностранныхъ» вольностей, коварно путающихъ наши роды.
Элементъ, живущій въ городахъ и на другихъ отхожихъ промыслахъ, а также и школьный, я думаю, очень скоро совсѣмъ вытѣснить здѣсь карельскій языкъ.
Молодые мужики въ воскресенье нарядятся въ форсистые сапоги, лакированные или «щиблеты», бѣлую рубашку съ вышитымъ воротомъ и обшлагами, а то и въ цѣлую тройку.
Дѣвушки хотя и платочки носятъ, но подъ ними въ прилизанные волосы (съ маленькими прядями напередъ) вложены гребенки. Платьица на городской покрой; кофточки, ремни. Словомъ, съ виду совсѣмъ чистенькія мѣщаночки, а не крестьянки…
Около Усуны песчаныя поля и хлѣбъ растетъ плохо. Лѣса много. Продали его, вмѣстѣ съ Шушками, и изъ процентовъ уплачиваются подати, причемъ разъ и на руки получили — по тридцати рублей.
— Да мало… А весной непремѣнно-бы надо…
— Сколько, вонъ, не досѣяли полей…
— Такъ что-же?
| С. 883 |
— Что-же! — злобно откликается мужикъ, — этотъ чортъ-богачъ Яковлевъ протестовалъ. Говоритъ, у насъ и такъ хорошо живутъ. А ему, значитъ, легче на бѣдныхъ-то «ѣздить»…
Зимой усунцы много ловятъ рыбы. Не зная «чорта-богача», надо сказать, что деревня эта выглядитъ богато.
Но одно дѣло, конечно, внѣшній видъ, другое — невидимыя терзанія, борьба съ нуждой, съ самой насущной и большой.
Въ этомъ году здѣсь появилась кровавая моча. Уже нѣсколько животныхъ пало.
— А фершалъ-то за «сто» верстъ отсюда!
Зимой въ деревни этой мѣстности не всегда попадешь! А лѣтомъ, попавъ, долго не выѣдешь.
Благодаря «открытому листу», лошадей для насъ искалъ десятскій. Вмѣсто 9 ч. утра — нашелъ только къ 4-мъ пополудни и то со скандалами.
— Нѣту дома коней…
— Такъ идите искать!...
— Некому…
— А мы ходили, да не нашли…
— А нашихъ не поймать: слѣпни гоняютъ ихъ…
__________
Полчаса и мы на Кивачѣ, которому такъ много пропѣто дифирамбовъ, начиная съ Державина:
Алмазна сыплется гора…
Н. С. Шайжинъ собралъ всѣ эти описанія-впечатлѣнія въ одну брошюрку[3].
Описанія хороши, но я думаю, Кивачъ, о которомъ говорено — въ стихахъ и прозѣ, ждетъ своего поэта. Говорятъ, да что тутъ передавать? О водопадахъ существуетъ цѣлая литература, а чѣмъ рознится нашъ Кивачъ отъ другихъ? Или чѣмъ не описаніе, представленное, напр., Державинымъ:
Сѣдая пѣна по брегамъ
Лежитъ клубами въ дебряхъ темныхъ,
Визгъ пилъ и стонъ мѣховъ подъемныхъ…
Пожалуй, Державинское описаніе единственное, говорящее о водопадѣ, а не о томъ, какъ оно дѣйствуетъ на зрителя, какъ ему онъ показался.
__________
Конечно, соблазнительно сказать свое слово о чудномъ твореніи Суны, но было бы смѣшно считать мои неумѣлыя мазки и блеклыя краски за приближеніе къ тому описанію, о которомъ я взываю…
__________
Еще за нѣсколько верстъ до водопада замираетъ сердце, словно, что-то близкое, дорогое послѣ долгой разлуки сейчасъ встрѣтишь.
Прислушиваемся, съ каждымъ шагомъ тише и тише говоримъ, наконецъ, совсѣмъ умолкаемъ, осторожно дышимъ и раздражаемся на лошадей, фыркающихъ, спотыкающихся о камни. Болтливый колокольчикъ давно молчитъ. Мы въ ожиданіи шума водопада.
— О, да! За нѣсколько верстъ вы услышите грохотъ, почувствуете содроганіе земли?
Ничего подобнаго!
| С. 884 |
Вѣтра нѣтъ. Высокій, частый лѣсъ замкнулъ уста, непреодолимой стѣной всталъ для звуковъ Кивача.
Приблизительно, только за четверть версты мы услыхали шумъ, похожій на шиканье толпы.
Передъ самымъ водопадомъ, на косогорѣ, кучеръ попросилъ выйти изъ тарантаса: дорога на склонѣ круто поворачиваетъ, лошадямъ трудно сдержать телѣгу съ пассажирами, захочется бѣжать и тогда тарантасу легко опрокинуться.
Будто отъ ноши освободились, чувствуя, что мы прибыли къ завѣтной цѣли. Легко на душѣ, радостно. Отрадно ощущать солнце, тепло, слышать одинокій ревъ водопада.
Смотримъ сквозь деревья, какъ молодые люди, подсматривающіе купальщицъ, улыбаемся, слыша все усиливающееся біеніе сердца.
Вотъ они — серебряные потоки мощной рѣки Суны!
Идемъ по мосту. Налѣво могучій падунъ, направо тихая рѣка…
Товарищъ на оголившихся скалахъ усѣлся писать этюдъ водопада красками.
Я забился на берегу, слушая и созерцая буйный рокотъ воды.
— Что за пѣсня, однако, такая? Что за протестъ въ этомъ шумѣ? Долго ли можетъ такъ щедро бросать свои волны богатырь-рѣка?
— Вѣчно.
Можно очароваться, дойти до экстаса: смотрѣть на Кивачъ и не видѣть его. Все забыть, не исключая себя…
Возвращаюсь на мостъ. Какъ будто пѣнистыя воды сравнительно тихо стремятся впередъ. А смотрите внизъ, минуту-двѣ не отрываясь отъ одной точки. Глядишь и вдругъ явно убѣждаешься, что не вода убѣгаетъ, а ты вмѣстѣ съ мостомъ несешься быстро, быстро…
Но поднимите голову, повернитесь направо. На берегу такъ не покойно стоятъ сторожевыя постройки…
Конецъ іюня, сухое лѣто, а какъ скачетъ рѣка! Издалека уже замѣтна ея покатость, будто склонъ большой дороги. Громадныя струи отъ берега до берега, опрокинувъ въ себя справа и слѣва стѣны, все быстрѣе, все стермительнѣй спѣшитъ.
Вотъ, споткнувшись, обрывается; еще поворачиваясь вправо, но не стараясь оттѣснить, не то нападая на высокую скалу съ богатымъ лѣсомъ на макушкѣ, и вдругъ стремглавъ рушится внизъ, точно вся земля внезапно осѣла саженъ на пять. Каскады алмазныхъ брызгъ, какъ огромный фонтанъ, взлетаютъ кверху, будто жалуясь небу, и ласкаясь къ высокой скалѣ съ угрюмымъ, мрачнымъ лѣсомъ, на который, чуть вѣтерокъ въ эту сторону, — безпрестанно несется водяная пыль, что мелкій, частый дождь.
Лѣвый пологій берегъ выслалъ къ падуну мощную защиту — черныя скалы, непривѣтливо выглядывающія изъ воды. Такъ должны смотрѣть на оттѣсненнаго врага до смерти утомленные побѣдители. Еще напоръ — и ихъ нѣтъ! А побѣжденъ ли падунъ? Нѣтъ, весной онъ свободно прячетъ подъ собой всѣ эти скалы… И сейчасъ шумные потоки, рѣзвясь, обнимаютъ ихъ, кружатся и дружно стремятся въ общую пучину.
Перехожу на боковой мостъ, совершенно сгнившій, опасный для взрослаго человѣка. Хочется пробраться въ бесѣдку, что надъ водопадомъ, на высокомъ правомъ берегу. Дошелъ… Вотъ онъ, красивый и сильный Кивачъ подъ ногами…
| С. 885 |
Корчится, сердится, бурлитъ… Дышитъ мокрою пылью падунъ… Внизу одно непостижимое кипѣніе — море молока, тщетно пытающееся уйти изъ своихъ береговъ. Повыше вода прозрачна. Видны камни, словно играющіе, изъ потоковъ воды дѣлающіе вамъ игрушки.
Вонъ одинъ, какъ опрокинутая лодка. И волна отлично копируетъ ея дно, образуя дивный гребень, столь быстро несущійся, что, кажется, будто онъ застылъ…
На Кивачѣ жилье сторожа, да павильонъ для гостей.
Кстати о павильонѣ. Чтобы попасть въ него, нужно въ Петрозаводскѣ у начальника Александровскаго завода получить билетъ (водопады являются собственностью министерства государственныхъ имуществъ). Не угодно ли!
Лѣсу непочатый край… И не трудно бы и не убыточно выстроить на берегу простое просторное помѣщеніе, гдѣ всякій пріѣзжій могъ бы зайти отдохнуть, устроить себѣ питье, кушанье.
Я вношу предложеніе построить «Домъ водопада»: милости просимъ въ его покои всякаго прибывшаго полюбоваться чарующей красотой Кивача! Причемъ, завести книгу, въ которую каждый могъ бы сейчасъ же внести свои впечатлѣнія[9]. (Довольно же вырѣзать ихъ на мосту, мосткахъ и бесѣдкѣ!).
Въ другія времена или въ другихъ странахъ, быть можетъ, это мое предложеніе не было бы такъ смѣшно и дико, какъ несомнѣнно покажется теперь. А вѣдь въ сущности — дѣло личной иниціативы. Впрочемъ, грѣшно толковать о поэзіи съ русскими чиновниками.
__________
Кивачъ посѣщаетъ въ лѣто какихъ-нибудь двѣсти—триста человѣкъ, а Поръ-Порогъ и Гирвасъ — жалкіе десятки. Это между прочимъ, хорошо видно и на указанной выше компилятивной брошюрѣ г. Шайжина: изъ 58 стр. на долю Поръ-Порога и Гирваса приходится не много, не мало шесть страницъ… Непостижимо то, что за любители природы, которые ѣдутъ сюда изъ столицъ, переѣзжая бурное Ладожское озеро, милую Свирь, синее Онегушко и поворачиваютъ обратно съ Кивача, отъ котораго до Поръ-Порога и Гирваса всего сорокъ верстъ — по отличной и интересной дорогѣ черезъ Шушки и Усуну.
Между тѣмъ, Гирвасъ лучше, а Поръ-Порогъ величественнѣе Кивача.
Изъ Усуны лошади наняты въ Тивдію, но мы сначала ѣдемъ на водопады.
Первымъ будетъ Поръ-Порогъ.
Его шумъ за нѣсколько верстъ слышно. Если бы не знать, что вблизи водопады, можно подумать Богъ знаетъ что, находясь въ пустынномъ лѣсу и слыша — странное шипѣніе земли.
Надъ центральнымъ мѣстомъ Кивача кажется, что можно протянуть другъ другу руку. Не то Поръ-Порогъ. Это широкій проспектъ съ адскимъ грохотомъ воды, падающей съ высокихъ скалъ. У Поръ-Порога, собственно, три ступени, по которымъ рѣка могуче обрушивается на невидимаго намъ врага, чѣмъ дальше, тѣмъ грандіознѣе. Бушуютъ и пѣнятся волны, разбившія огромный порогъ — укрѣпленіе природы, и во многихъ мѣстахъ проточившія камни, будто струи кого то вѣчно ищутъ, переливаясь и шумя. Вотъ, напримѣръ, въ срединѣ каменнаго острова форменное окно, въ которомъ застряло бревно.
| С. 886 |
— Ничего, не долго належится — подшучиваетъ извозчикъ, — выбьетъ, а то и сломаетъ.
Бревна плавно подкатываются къ водопаду, потомъ вдругъ бросаются, ныряютъ, какъ опытные пловцы. Въ главномъ порогѣ во всю длину скрываются, цѣлуютъ подводные камни, издавая тяжелые стоны…
А, вынырнувъ, бревна игриво и легко кружатся…
Еще три версты по песчанымъ холмамъ, усѣяннымъ гладкоствольными соснами, и Гирвасъ — красавецъ-дикарь, шаловливый великанъ Суны. Что за бѣгъ, что за причуды воды!
Кивачъ — это милый, но небольшой писатель, окруженный критиками.
Гирвасъ и Поръ-Порогъ — все величіе Суны — цѣнные самородки, большіе таланты, живущіе въ глуши.
Оттого ихъ меньше и слышно, хотя отъ этого не умаляется ихъ достоинство…
Каменный островъ, морщинистый, черный, точно глыба вару въ ручейкѣ… Сѣлъ островъ въ рѣку и образовалъ два водопада. Угрюмо смотрятъ на Гирвасъ высокіе берега, покрытые густымъ лѣсомъ. Лѣвый берегъ въ одномъ мѣстѣ высокъ, какъ стѣна пятиэтажнаго дома, и около самаго края колея. Кажется, здѣсь не такъ и высоко паденіе воды, какъ на Кивачѣ. Да, только кажется!
По изслѣдованіямъ проф. Тиме наибольшій напоръ воды относится къ маю мѣсяцу и выражается въ слѣдующихъ лошадиныхъ силахъ:
Кивачъ 26.000
Поръ-Порогъ 52.000
Гирвасъ 38.000
Среднее проф. Тиме даетъ въ такихъ цифрахъ:
Кивачъ 12.000
Поръ-Порогъ 20.000
Гирвасъ 15.000
Паденія же высчитываютъ такъ:
Кивачъ 5 с.
Поръ-Порогъ[10] 7,9
Гирвасъ 5,7
Въ лѣто 1911 г. Суну изслѣдовала правительственная экспедиція и потомъ будетъ интересно заглянуть на ея данныя, если только ихъ вѣдомство, дѣлавшее изслѣдованіе, не скроетъ про себя. Думается, въ отношеніи Поръ-Порога[11] и Гирваса, явно вомного превосходящихъ Кивачъ, числа измѣнятся.
Кивачъ — одна точка, эффектъ Гирвасъ и Поръ-Порогъ — панорама, долгое переживаніе, мощь; они обширнѣе, грандіознѣе. Смотришь туда, сюда, и всюду безумное стремленіе воды, грохотъ…
__________
Единственная постройка на Гирвасѣ — старая мельница. Своеобразна и притагательна дикость его и Поръ-Порога, прелестны ихъ буйства.
Невольно рисуется иное время.
Падетъ варварство, проведутъ дорогу, водопады, а можетъ быть и вся гордая царица сѣверныхъ рѣкъ Суна приметъ на свои берега массы построекъ. Да, желанна культура, ибо съ ней придетъ возможное благополучіе человѣка, которымъ все творится на собственную же пользу, но безъ слѣда умретъ поэзія…
| С. 887 |
Хотя бы кинематографъ, что ли скорѣе воспринялъ всю нынѣшнюю прелесть Олонецкихъ водопадовъ!
Шагомъ идутъ лошади. Мы молчимъ… И все тише и тише однообразная, но поражающая пѣсня водопадовъ. Нельзя умереть, не посмотрѣвъ ихъ. А увидѣвъ, полагаю, никогда не разстаться.
Отчего это вспоминаются русскіе богатыри герои былинъ? Отчего вспоминается юная Русь — колоссъ-славянинъ, пролившій потоки крови и износившій кандалы татарина… Суну, дико пустынную, но безгранично-сильную полюбилъ ославянившійся финнъ и самъ славянинъ. Поклоняясь силѣ и въ себѣ нося ее, много еще вынесетъ русскій человѣкъ…
— Да, погоняй, ямщикъ…
Что-то грустно. Отъ зари исторіи мысль перепрыгнула къ вечеру — сѣрому, мрачному вечеру русской жизни…
— Погоняй же, ямщикъ!.. Утро вечера мудренѣе…
— Что говоришь?
— Ничего… Погоняй.
Развѣ не бьетъ въ груди русскаго народа такая же сила, какъ въ названныхъ водопадахъ? Кому это надо доказывать? Ахъ придетъ же время, когда она, кипя, будетъ ковать наше счастье, какъ Сунскіе водопады, думаю я, своей силой будутъ замѣнять тысячи человѣческихъ силъ въ какомъ-либо экономическомъ предпріятіи…
Почти безпрерывно все лѣто по Сунѣ тысячами плывутъ бревна. Что приходится имъ вытерпѣть, пролетая черезъ десятки бурныхъ падуновъ, страшныхъ пороговъ и грандіозныхъ водопадовъ!
Но что говорить о лѣсѣ, когда онъ находится на попеченіи человѣка.
Нужно удивляться, какую ловкость, смѣтку и главнымъ образомъ отважность проявляетъ олончанинъ. Я уже упоминалъ, что намъ страшно на мосту стоять надъ бушующимъ порогомъ, а олончанинъ ѣдетъ черезъ него въ лодкѣ. И вся печаль его въ эту минуту, кажется, выражается только въ томъ, что въ самый опасный мигъ онъ умолкаетъ и, вѣроятно, отдаетъ себя въ руки Божьи…
А какъ поступаетъ олончанинъ, когда въ водопадахъ происходитъ заломъ? Очень просто.
Смельчаковъ не искать. Шакалъ-хозяинъ не старается и прибавлять много (рубль-два за смѣлость считается хорошей платой), зная, что въ олончанинѣ много излишней удали, которую хочется истратить и быть первымъ.
Надъ бездной водопада протягивается канатъ, а къ нему подвѣшивается люлька. Мужикъ забирается въ эту люльку и простымъ багромъ растаскиваетъ заломъ. Одно бревно поддергнуть, другое — повернуть — и смотришь деревянные утопленники выскакиваютъ и несутся дальше, расчищая путь для другихъ бревенъ.
Нечего и говорить, какъ это опасно и какъ нерѣдко погибаютъ люди. Однако не было случая, чтобы среди рабочихъ изсякли смельчаки. Иныхъ, конечно, прельщаетъ и прибавка, небольшая экстраординарная…
Но въ томъ и другомъ случаѣ, когда гибнетъ рабочій, казалось бы, такъ легко пожалѣть его хозяину, устыдиться и хоть сколько-нибудь[12] помочь семьѣ, которая обычно остается, то изъ родителей, жившихъ силами сына, то жены и дѣтей. То-то такъ не бываетъ, а если мужики
| С. 888 |
«подъ ударъ» поднимутъ свой голосъ, то имъ грозятъ урядникомъ, становымъ, всегда готовымъ къ услугамъ хозяевъ, которымъ важнѣе быть въ дружбѣ «съ властями», чѣмъ съ рабочими. Послѣднихъ легко запугать голодомъ:
— Поразговаривай, сукинъ сынъ! Заработаешь, заборъ и къ чорту! Невозьму подлеца больше…
__________
Песчаная гора Усунской земли черна…
— Красный пѣтухъ рѣзвился тутъ у насъ… Скушалъ, проклятый ни на одну тысячу рублей богатѣйшаго лѣса…
__________
Кабріолетъ подскакиваетъ, присядаетъ то на то, то на другое колесо.
Трое насъ въ кабріолетѣ, да два чемодана.
Другой кабріолетъ вышелъ изъ строя, едва мы отъѣхали отъ водопадовъ.
— Что же ты, бабка, такую дрянь запрягла?
— Не мой кабралетъ то, батюшка, сусѣдовъ… Всѣ ѣздятъ…
Баба явно рада возвратиться домой, полагаю, не предвидя, какъ встрѣтитъ ее хозяинъ «кабралета».
— Ужъ засыплетъ косой… Вотъ ругается, вотъ ругается, — говоритъ намъ кучеръ, помахивая кнутомъ на рыжую «милую».
__________
Нельзя сказать, что дорога плоха, а всего двадцать пять лѣтъ, какъ проложена и ѣздоковъ очень мало. Мѣстами колея лежитъ по каменному ребру, на которомъ, пожалуй, въ любой дождь дорога не портится, а направо и налѣво сейчасъ же кругые, обрывистые спуски.
Они поросли лѣсомъ, но думается, стоитъ оборваться туда и изуродуешься, сучья изорвутъ тебя. А если съ кабріолетомъ соскользнешь то дай Богъ застрять хоть между первыми деревьями.
Разъѣхаться негдѣ…
Кое-гдѣ незамѣтно поднимаешься на кряжъ, второй, а потомъ постепенно спускаешься. Кое-гдѣ ѣдешь-ѣдешь и вдругъ, какъ со стѣны, полетишь, чтобы потомъ опять катиться по пологому склону.
Унинъ.
(Окончаніе слѣдуетъ).
Унин Л. Контур Олонецкой губернии: Мраморные горы. Жемчуги // Известия Архангельского общества изучения русского севера. 1912. № 20. С. 927 – 935.
Дата добавления: 2015-08-21; просмотров: 73 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Контуръ Олонецкой губернiи. | | | Контуръ Олонецкой губерніи. |