О необходимости и свойствах высшего принципа знания

1. Мы принимаем в качестве гипотезы, что нашему знанию вообще свойственна реальность, и задаем вопрос: каковы условия этой реальности? Свойственна ли действительно нашему знанию реальность, будет установлено в зависимости от того, будут ли действительно в дальнейшем выявлены те условия, которые сначала лишь дедуцируются.

Если всякое знание основано на соответствии объективного и субъективного (Введение, § 1), то все наше знание состоит из положений, которые не непосредственно истинны и заимствуют свою реальность из чего-то другого.

Простое сопоставление субъективного с субъективным еще не обосновывает подлинного знания. И наоборот, подлинное знание предполагает такое соединение противоположностей, которое может быть только опосредствованным.

Следовательно, в нашем знании в качестве единственной его основы должно быть нечто всеобще опосредствующее.

2. Мы принимаем в качестве гипотезы, что в нашем знании присутствует система, т. е. что оно являет собой самодовлеющее и внутренне согласованное целое. Скептик отвергнет эту предпосылку так же, как и первую; а доказать то и другое можно лишь посредством самого действования. Ибо к чему бы привело, если бы даже наше знание, более того, вся наша природа оказались внутренне противоречивыми? Следовательно, если допустить, что наше знание есть изначальная целостность, то вновь возникает вопрос о его условиях.

Поскольку каждая истинная система (например, система мироздания) должна иметь основу своего существования в самой себе, то и принцип системы знания, если таковая действительно существует, должен находиться внутри самого знания.

Этот принцип может быть только единым. Ибо всякая истина абсолютно тождественна самой себе. В вероятности

==244

могут быть степени, в истине степеней нет: то. что истинно, истинно равным образом. Однако истина всех положений знания не может быть абсолютно одинаковой, если они заимствуют свою истину из различных принципов (опосредствующих звеньев); следовательно, в основе всего знания должен быть единый (опосредствующий) принцип.

4. Опосредствованно или косвенно этот принцип является принципом каждой науки, но непосредственно и прямо - только принципом науки о знании вообще, или трансцендентальной философии.

Следовательно, задача создать науку о знании, т. е. такую науку, для которой субъективное есть первичное и наивысшее, непосредственно приводит нас к высшему принципу знания вообще.

Все возражения против такого абсолютно наивысшего принципа знания пресекаются уже самим понятием трансцендентальной философии. Эти возражения возникают лишь потому, что не принимается во внимание ограниченность первой задачи этой науки, которая с самого начала полностью абстрагируется от всего объективного и исходит только из субъективного.

Речь здесь вообще идет не об абсолютном принципе бытия - в противном случае все высказанные возражения были бы справедливы, - но об абсолютном принципе знания.

Между тем если бы не было некой абсолютной границы знания - чего-то такого, что, даже не будучи осознано нами, абсолютно сковывает и связывает нас в знании и в знании даже не становится для нас объектом - именно потому, что оно есть принцип всякого знания, - то обрести какое бы то ни было знание, даже по самым частным вопросам, было бы невозможно.

Трансцендентальный философ не задается вопросом, какое последнее основание нашего знания находится вне его? Он спрашивает: что есть последнее в самом нашем знании, за пределы чего мы выйти не можем? Он ищет принцип знания внутри знания (следовательно, сам этот принцип есть нечто такое, что может быть познано).

Утверждение <<существует высший принцип знания>> является в отличие от утверждения <<существует абсолютный принцип бытия>> не положительным, а отрицательным, ограничительным утверждением, и в нем заключено лишь следующее: есть нечто последнее, с чего начинается всякое знание и за пределами чего знания нет.

Поскольку трансцендентальный философ (Введение,

==245

§ 1) всегда делает своим объектом только субъективное, то его утверждение сводится только к тому, что субъективно, т. е. для нас, существует некое первоначальное знание; существует ли вообще что-либо абстрагированное от нас за пределами этого первоначального знания, его сначала совсем не интересует, это должно быть решено впоследствии.

Таким первоначальным знанием является для нас, без сомнения, знание о нас самих, или самосознание. Если идеалист превращает это знание в принцип философии, то это вполне соответствует ограниченности всей его задачи, единственным объектом которой является субъективная сторона знания. Что самосознание есть та опорная точка, с которой для нас связано все, не нуждается в доказательстве. Но что это самосознание может быть лишь модификацией некоего более высокого бытия (быть может, более высокого сознания, а то - еще более высокого и так далее до бесконечности), одним словом, что и самосознание может быть чем-то вообще допускающим объяснение, может быть объяснено чем-то, о чем мы ничего знать не можем, именно потому, что самосознанием только и создается весь синтез нашего знания, - нас в качестве трансцендентальных философов не касается; ибо для нас самосознание есть не род бытия, а род знания, причем самый высокий и полный из всех, какие нам даны.

Можно даже, идя дальше, доказать - частично это уже было доказано выше (Введение, § 1), что, даже приняв произвольно в качестве первичного объективное, мы никогда не выйдем за пределы самосознания. Мы либо будем уходить в наших объяснениях в бесконечность, переходя от обоснованного к основанию, либо будем вынуждены произвольно прервать этот ряд, полагая в качестве первичного некое абсолютное, которое есть причина и действие самого себя, - субъект и объект, - а так как это изначально возможно лишь посредством самосознания, - полагая опять-таки в^ качестве первичного самосознание. Это происходит в естествознании, для которого бытие столь же не изначально, как и для трансцендентальной философии (см. <<Первый набросок системы натурфилософии>>, с. 5), и которое полагает единственно реальное в абсолютное, причину и действие самого себя, в абсолютное тождество субъективного и объективного, именуемое нами природой, а это тождество в своей высшей потенции есть также не что иное, как самосознание.

Догматизм, для которого изначальное есть бытие, может вообще строить свое объяснение лишь па уходящем в беско-

==246

нечность регрессивном движении, ибо замкнуть этот ряд причин и действий, который лежит в основе объяснения догматизма, можно только посредством чего-то, что есть одновременно причина и действие самого себя: однако тем самым догматизм превратился бы в естествознание, которое в свою очередь, достигнув завершения, возвращается к принципу трансцендентального идеализма. (Последовательный догматизм существует лишь в виде спинозизма; однако в виде реальной системы спинозизм также может существовать лишь в качестве естествознания, последний результат которого оказывается принципом трансцендентальной философии.)

Из всего этого очевидно, что самосознание охватывает весь, даже уходящий в бесконечность горизонт нашего знания и в любом направлении остается наивысшим. Однако для нашей цели эти далеко идущие соображения излишни; нам надлежит подвергнуть рефлексии Лишь смысл нашей первой задачи. Каждый, безусловно^очтет понятным и очевидным следующий ход мыслей.

Прежде всего мне необходимо внести в само мое знание систему и внутри самого знания найти то, что определяет всякое частное знание. Не вызывает, однако, сомнения, что то, чем в моем знании все определяется, есть мое знание о самом себе. Поскольку я стремлюсь к обоснованию моего знания только в нем самом, то я не ставлю вопрос о последнем основании этого первого знания (самосознания); если это основание существует, оно необходимым образом должно находиться вне пределов знания. Самосознание источник света всей системы знания, но светит он только вперед, не назад. Даже если допустить, что самосознание являет собой лишь модификацию независимого от него бытия, что, впрочем, объяснить ни одна философия не может, то в данной связи для меня самосознание не род бытия, а род знания, и здесь я рассматриваю его лишь в этом его качестве. Вследствие ограниченности моей задачи, которая в бесконечном движении назад замыкает меня в сфере знания, самосознание становится для меня чем-то самостоятельным, абсолютным принципом, - не всякого бытия, но всякого знания, ибо всякое (а не только мое) знание должно исходить из самосознания. Еще ни один догматик не доказал, что знание вообще, и особенно это первоначальное знание, зависит от некоего независимого от него существования. В настоящий момент остается одинаково возможным как то, что все существование есть лишь модификация знания, так и то, что все знание - лишь

==247

модификация существования. Но если мы полностью абстрагируемся от этого, то для нишей науки - совершенно независимо от того, являет ли собой существование необходимую основу, а знание лишь его акциденцию, - знание становится самостоятельным именно потому, что мы рассматриваем его только таким, как оно обосновано в самом себе, т. е. постольку, поскольку оно лишь субъективно.

Пусть вопрос, абсолютно ли оно самостоятельно, остается неразрешенным до той поры, пока наука сама не: придет к решению, может ли что-либо мыслиться, не будучи выведено из самого этого знания.

Против поставленной нами задачи или, вернее, против. определения этой задачи догматик не может ничего возразить уже по одному тому, что я вправе совершенно произвольно ограничивать свою задачу, но не распространять ее произвольно на то, что, как заранее ясно, никогда не может попасть в сферу моего знания, подобно последнему основанию знания, находящемуся вне знания. Единственно возможное возражение могло бы заключаться в том, что определенная таким образом задача не есть задача философии и что решение ее не относится к области философии.

Однако что есть философия - вопрос до сих пор не решенный, и ответ на него может дать лишь результат, достигнутый самой философией. Что философия и есть решение поставленной нами задачи, может быть доказано лишь делом, тем, что вместе с решением этой задачи будут решены все те проблемы, которые испокон веку пытались разрешить философы.

Мы утверждаем с таким же правом, с каким догматик утверждает обратное, что все понимаемое до сих пор под философией возможно лишь как наука о знании и что объект ее есть не бытие, а знание; следовательно, принципом ее может быть также не принцип бытия, а только принцип знания. Удастся ли нам перейти от знания к бытию, вывести все объективное из знания, принятого в качестве самостоятельного сначала лишь для непосредственных целей нашей науки, и тем самым возвысить его до абсолютной самостоятельности, удастся ли нам все это в большей степени, чем догматику его противоположная попытка - вывести знание из бытия, принятого в качестве самостоятельного, - об этом можно будет судить в дальнейшем.

5. Первой задачей нашей науки, которая состоит в попытке установить, можно ли найти переход от знания как такового (поскольку оно есть акт) к объективному в нем

==248

(что уже не акт, а бытие, пребывание), уже этой задачей знание полагается как самостоятельное; возразить что-либо против самой этой задачи до проведения эксперимента невозможно.

Следовательно, самой этой задачей уже полагается, что знание обладает абсолютным принципом в самом себе, и этот находящийся внутри самого знания принцип должен быть одновременно и принципом трансцендентальной философии как науки.

Однако каждая наука является целокупностью положений в определенной форме. Поэтому, для того чтобы этот принцип мог обосновать всю систему науки, он должен определять не только содержание, но и форму этой науки.

Общепризнанно, что философии присуща определенная форма, которую называют систематической. Принять эту форму в качестве предпосылки без ее предварительного выведения допустимо в науках, которые исходят из наличия науки о науке, но не в самой этой науке, Предметом которой и является возможность такой формы.

Что такое научная форма вообще и каково ее происхождение? Этот ответ должен быть дан для всех других наук наукоучением. Но ведь наукоучение и само является наукой, следовательно, потребуется наукоучение наукоучения, но оно также будет наукой - и так далее до бесконечности. Спрашивается, как же объяснить возникновение этого порочного круга, который явно не допускает какого бы то ни было решения.

Наличие этого неизбежного для науки круга может быть объяснено только в том случае, если он изначально коренится в самом знании (в объекте науки), причем таким образом, что изначальное содержание знания предполагает его изначальную форму и, наоборот, изначальная форма знания предполагает его изначальное содержание и оба обусловлены друг другом. Для этого в самой интеллигенции должна быть найдена точка, в которой посредством одного и того же неделимого акта изначального знания одновременно возникают содержание и форма. Задача найти такую точку тождественна задаче найти принцип всякого знания.

Следовательно, принцип философии должен быть таков, чтобы в нем содержание обусловливалось формой, а форма - содержанием и чтобы не одно предполагало другое, а оба предполагали друг друга. Против первого принципа философии в числе прочего выдвигалась и следующая аргументация. Принцип философии должен быть выражен

==249

в некоем основоположении: это основоположение, вне всякого сомнения, должно быть не только формальным, но и материальным. Каждое положение независимо от его содержания подчинено законам логики. Следовательно, каждое материальное основоположение в силу одного того, что оно является таковым, предполагает высшие основоположения, основоположения логики. Эта аргументация как будто безупречна, однако попробуем повести ее в обратном направлении. Представим себе в качестве наивысшего какое-либо формальное положение, например А = А. Логический характер в нем носит лишь форма тождественности между А и А; но откуда у меня само А? Если А есть, то оно равно самому себе; но откуда оно? Ответ на этот вопрос может быть, без сомнения, дан исходя не из этого положения, а из чего-то более высокого. Анализ А = А предполагает синтез А. Следовательно, очевидно, что невозможно мыслить формальный принцип, не предпосылая ему материальный, а также материальный, не предпосылая ему формальный. Из этого порочного круга, который состоит в том, что каждая форма предполагает содержание, а каждое содержание - форму, невозможно выйти, если не будет найдено какое-либо положение, где форма и содержание взаимно обусловливают и создают возможность друг Друга.

Следовательно, первая ложная предпосылка упомянутой аргументации состоит в том, будто основоположения логики безусловны, т. е. не требуют выведения из основоположений более высоких. Между тем логические положения возникают только вследствие того, что мы превращаем в содержание одних положений то, что в других является только формой; логика вообще может возникнуть лишь посредством абстракции из определенных положений. Возникнуть научным путем она может лишь посредством абстракции из высших основоположений знания, а так как они в качестве основоположений сами уже предполагают логическую форму, то должны быть таковыми, чтобы в них то и другое, форма и содержание, взаимно обусловливали и предполагали друг друга.

Однако подобная абстракция не может быть осуществлена, прежде чем будут разработаны высшие принципы знания, создано само наукоучение. Этот новый порочный круг, заключающийся в том, что наукоучение должно одновременно создавать логику и вместе с тем осуществляться по законам логики, находит такое же объяснение, как предшествующий. Поскольку в высших основопо-

К оглавлению

==250

ложениях науки форма и содержание взаимно обусловлены, то наука о знании должна быть одновременно законом и совершеннейшим осуществлением научной формы, будучи абсолютно автономной как по форме, так и по содержанию.

ВТОРОЙ РАЗДЕЛ

Дата добавления: 2015-09-03