Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 3. Неустрашимость души

Единственная возможность наблюдать душу как таковую — это наблюдать ее вне тела. При жизни ее приходится наблюдать сквозь тело, а значит, с искажениями.

Отец Серафим много пишет далее о том, как видят это внетелесное бытие свое и современные свидетели, и Православие. При этом он, видимо, не занимался самим вопросом о душе и не знает всех сложностей этого понятия. Поэтому он понимает душу так же просто, как любой сельский батюшка, чем разительно отличается даже от православных религиозных философов, которые, как вы помните, так стремились выглядеть философично, что привели душу к состоянию неразложимой далее точки.

Для Серафима душа — это то, что остается жить после смерти тела. Более того, будучи новичком в Православии и осваивая его заново, он непроизвольно прошел тот путь, что, к примеру, и я, начиная с исходных понятий. А исходно душа — это не философская категория, а мое тонкое второе тело, в котором я надеюсь пережить смерть. Говоря о том, что после смерти человек встречается с духами, которые могут быть и ангелами, он объясняет: Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой второйЧасть первая

«Чтобы понять православное учение об ангелах и других духах, надо сначала забыть излишне упрощенную современную дихотомию "материя-дух"; истина сложнее и, в то же время, столь "проста ", что тех, кто ещё способен верить в нее, будут, возможно, повсеместно рассматривать как "наивных буквалистов ". Епископ Игнатий пишет: "Когда Бог отверзает (духовные) очи человеку, то он делается способным видеть духов в их собственном виде ".

Аналогично, "из Писания явствует со всей очевидностью, что душа человека имеет вид человека в его теле, подобна прочим сотворенным духам "» (Серафим, с. 33).

Чуть позже он подтверждает это выдержкой из Августина:

«Что же касается человеческой души, то блаженный Августин учит, что когда душа отделяется от тела, "сам человек, с которым происходит все это, хотя только в духе, а не в теле, видит себя все столь же похожим на собственное тело, что он вообще не может увидеть никакой разницы " (Град Божий). Эта истина теперь многократно подтверждена личным опытом тысяч людей, возвращающихся к жизни в наше время» (Там же, с. 35).

Однако какой бы вид ни имела душа, человек по природе своей такой же дух, как и те, с кем он встречается по выходе из тела. При этом Серафим настаивает на том, что, согласно учению Отцов Церкви, ангелы и даже демоны, которые соответствуют христианскому учению, должны иметь человеческий облик, хотя их тела могут быть светозарными или искаженными. Вероятно, затем, чтобы человеческая душа понимала, что эти пришли за ней.

Так ли это, разбирать не буду, потому что это лежит вне доступного человеку, пока он жив. Но в связи с этим Серафимом подымается другой вопрос — о духовном видении, которое открывается у человека после смерти. И это гораздо более важный и доступный вопрос, потому что, судя по описаниям, это видение души. Но если душа пребывает до смерти в теле, значит, оно нам доступно и ранее смерти. Серафим задает вопрос о видении как раз в связи с тем, что встречающиеся за той чертой существа часто воспринимаются людьми ангелами или Христом, но при этом не имеют канонического вида, что уже должно насторожить и вызвать сомнения. Но у меня это вызывает пока сомнение лишь в нашей способности видеть. Поэтому расскажу все, что говорит о душевном видении Серафим.

Первое, что надо упомянуть, это то, что Серафим, рассказывая о современных исследованиях, признает, что видение не зависит от веры:

«Важно отметить, что в исследованиях Осиса и Харалдсона индусы видят "Небо"столь же часто, как и христиане, но если последние видят "Иисуса"и "ангелов", то первые столь же часто видят индуистские храмы и богов. Еще более важно то, что глубина религиозности пациентов, по-видимому, не оказывает никакого влияния на их способность видеть потусторонние видения: "глубоко религиозные люди видели сады, врата и небо не чаще, чем менее или совсем не религиозные"» (Там же, с. 54).

Из этого он делает вывод о сомнительности этих видений.

«Таким образом, ясно, что мы должны быть очень осторожны в толковании "видений неба ", которые видят умирающие и 'умершие ". Как и выше, при об- Глава 3. Неустрашимость души

суждении "встречи с другими"... так и теперь мы должны четко проводить различие между подлинно благодатными видениями иного мира и просто естественными опытами, которые, хотя, может быть, и выходят за нормальные рамки человеческого опыта, но ни в коей мере не являются духовными и ничего не говорят нам об истинной реальности ни рая, ни ада истинного христианского учения» (Там же, с. 54—55).

Что ж, тут я с отцом Серафимом соглашусь, различие проводить стоит. И для меня оно заключается в том, что, похоже, «истинная реальность истинного христианского рая» откроется очень немногим, а вот с «естественными опытами» умирания столкнутся все, и я в том числе. И я хочу знать, как мне быть, если я столкнусь именно с этим.

Пока ясно одно: все эти «посмертные видения» могут быть моими галлюцинациями, как это называет Наука, а могут быть и чем-то действительным. К тому же Наука пока не смогла дать точного объяснения природы галлюцинаций. Но природа эта есть, и она тоже действительность. Хотя бы действительность сознания. Серафим пишет об этом, рассуждая о том, кто является умирающим.

«Следовательно, не приходится сомневаться, что святые действительно являются праведным во время смерти, как это и описывается во многих житиях. Обыкновенным же грешникам часто бывают явления родных, друзей или "богов " соответственно тому, что умирающие ожидают или готовы увидеть. Точную природу этих последних явлений, возможно, определить трудно. Это, несомненно, не галлюцинации, а часть естественного опыта смерти, как бы знамение умирающему, что он находится на пороге нового царства, где законы обыденной материальной реальности больше не действительны. В этом состоянии нет ничего экстраординарного, оно, по-видимому, неизменно для разных времен, мест, религий» (Там же, с. 29).

Это значит, что христианских святых сейчас в мире, быть может, нет ни одного, а вот восемь или десять миллиардов человек столкнутся с некой действительностью посмертного существования, как «обыкновенные грешники». Это ставит под сомнение само понятие христианской святости или их учение, и даже их понимание бога: уж очень он в их представлениях избирателен по сравнению с природой. Очень похож на разыгравшееся чувство собственной исключительности.

Создать человечество, чтобы оно жило естественной жизнью, и обречь всех на то, что они будут знать про себя, что грешники, а святость недостижима, можно лишь затем, чтобы люди принимали без возмущения те «наказания», которые ждут их души после смерти. И тогда наказания — это нечто естественное и является частью нашего вызревания.

А вот создание из одного народа сообщества исключительных личностей — вселяет в душу сомнение. Какая-то в этом хитрость, вроде вожжей для управления паствой: сами виноваты, бог ни при чем! Он же вам дал возможность спастись, а вы не спаслись! Вот и пойдете туда, куда естественно предназначены, без обид! Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой второйЧасть первая

Без обид, так без обид. Но является ли в таком случае путь святости естественным? Или это как раз противоестественный способ спасения, так сказать, чудо, нарушающее законы мира? В любом случае, похоже, что эта лазейка работает, хотя куда она приводит истовых служителей веры, мы знать не можем. Наверное, в место, где собираются только свои, отборные, которым предназначена какая-то особая служба, не очень умно обозначенная Христианством как возможность пребывать у ног Бога и петь ему хвалы. Вероятно, это нечто совсем иное и нам неведомое и вряд ли доступное.

А доступен нам естественный путь развития души, и он неясен, поскольку не изучен, а мы к нему совершенно не подготовлены. Но при этом мы постоянно сталкиваемся с тем, что встретит нас после выхода души, и не видим этого по воле божией. Еще один заботливый подарок «христианского бога», решившего пожалеть свои чада, чтобы они оказались уж совсем неготовыми к выходу из тела, как выясняется.

Сам Серафим рассказывает, что мы и при жизни постоянно сталкиваемся с духами.

«Подобное случалось со многими православными христианами вплоть до текущего столетия. Это совершенно очевидно не сны или видения, а встречи в состоянии бодрствования с бесами, как они есть,не только, конечно,после того как у человека откроются духовные глаза для того, чтобы видеть эти существа, которые обычно человеческому глазу невидимы» (Там же, с. 38).

Более того, все пространство воздуха, если верить Православию, заполнено духами, поскольку это их Воздушное царство, и даже их тела — воздушные. Поскольку мы обладаем той же природой, что и любые духи, приведу несколько их описаний, что должно помочь в самоосознавании.

«Но если мы говорим о "телах " ангелов и других духов, мы должны поостеречься приписывать им какие-либо грубые материальные характеристики.

В конечном счете, как учит преподобный Иоанн Дамаскин, этой "сущности вид и определение знает только один Создатель ". На Западе блаженный Августин писал, что нет никакой разницы, когда мы предпочитаем говорить о "воздушных телах " бесов и других духов или называем их "бестелесными "» (Там же, с. 35).

И чуть ниже:

«Настоящие ангелы всегда являются в своем настоящем виде (только менее ослепительном, чем на самом деле) и действуют только для того, чтобы выполнить волю и повеления Бога. Падшие же ангелы, хотя иногда и являются в своем собственном виде (св. Серафим Саровский по собственному опыту описывает его как "гнусный "), но обычно принимают разный облик и творят многие "чудеса " властью, которую они получают в подчинении "князю, господствующему в воздухе ".

Их постоянное место пребываниявоздух, а основное делособлазнять или запугивать людей и таким образом влечь их за собой к погибели. Именно против них идет борьба христианина: "наша брань не против плоти и крови, но Глава 3. Неустрашимость души

против начальств, против властей, против мироправителеи тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" (Еф. 65:12).

Блаженный Августин в своем малоизвестном трактате "Определение бесов ", написанном в ответ на просьбу объяснить некоторые из многочисленных бесовских явлений в древнем языческом мире, дает хорошее общее представление о делах бесов:

"Природа бесов такова, что через свойственное воздушному телу чувственное восприятие они намного превосходят то восприятие, которым обладают тела земные, а также и по быстроте, благодаря лучшей подвижности воздушного тела, они несравненно превосходят не только движения людей и животных, но даже и полет птиц. Одаренные этими двумя способностями, в той мере в какой они являются свойствами воздушного тела, а именно остротой восприятия и быстротой движения, они предсказывают и сообщают о многих вещах, о которых они узнали немного раньше. А люди удивляются этому из-за медлительности земного восприятия. Бесы, к тому же, за свою долгую жизнь накопили намного больший опыт в разных событиях, чем достается людям за короткий отрезок их жизни. Посредством этих свойств, которые присущи природе воздушного тела, бесы не только предсказывают многие события, но также совершают многие чудесные деяния"» (Там же, с. 36—37).

Эти описания объясняют народное поверье крестить рот, когда зеваешь, или прикрывать его ладошкой, чтобы не влетел злой дух. Но при этом остается вопрос: является ли это поверье чисто христианским или же существовало и ранее, поскольку воздух считается средой обитания духов, пожалуй, у всех народов мира. В таком случае, это представление явно заимствовано христианством из фольклорной части Библии или из народной среды, в которой жили и творили Отцы Церкви.

Другой вопрос, который рождается: является ли тело души таким же «воздушным телом» или же «воздушным» будет лишь само духовное тело? Иначе говоря, умерев и оказавшись в том мире, где правят духи, мы уже равны им по силам и страдаем только от своей неподготовленности, или же нам еще надо проходить какой-то следующий уровень очищения, освобождающий не только от тела, но и от души?

Но вернусь к рассказу о видении. Очень важно учитывать при исследовании, что мы с трудом можем доверять свидетельствам испытавших клиническую смерть. И не потому, что эти люди намеренно обманывают.

«Нам нет необходимости точно определять природу явлений умирающим, чтобы понять, что, как мы видели, они в какой-то мере зависят от того, что умирающий ожидает или что он готов увидеть. Поэтому христиане прошлых веков, которые имели живую веру в ад и чья совесть в конце жизни обвиняла их, часто перед смертью видели бесов» (Там же, с. 44).

Похоже, что допущение о воздействии нашего земного настроя, а значит, образов, которые мы создали, на наше восприятие в душевном теле, надо принять как предположительное описание природы души после смерти. Очевидно, что она в состоянии хранить какой-то объем образов прошлой Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой второйЧасть первая

жизни, по крайней мере, пока не отошла далеко от тела. Впрочем, это может означать и то, что сознание пространственно и связано с телом, и пока душа не отлетела из этого пространства, занятого образами, она и видит загробный мир таким, как представлял его себе человек при жизни.

Высказав сомнения во всех подобных посмертных видениях, Серафим, опираясь на русского богослова девятнадцатого века Игнатия Брянчанино-ва, задается вопросом о природе видения в связи с природой самого человека, как ее видит Православие. Я не знаю, верно ли Православное понимание, но оно вызывает у меня доверие и ощущение очень последовательного и непротиворечивого рассуждения. Если оно и не верно, то лишь в самом исходном утверждении о Грехопадении, без которого все остальное не может быть понято.

Серафим начинает его так:

«Чтобы понять, в какую же область входит душа после смерти, мы должны взглянуть на нее в полном контексте человеческой природы. Мы должны понять природу человека до его падения, изменения, происшедшие после падения, способности человека вступать в контакт с духовными существами» (Там же, с. 58).

Человек изначальный, видимо, был вовсе не тем, что мы знаем о себе сейчас. Возможно, он скрывается в нас за слоями огрубелой плоти, которыми мы закрыли себя, чтобы выжить в этом очень плотном и жестком мире.

«До падения человека тело его было бессмертно, чуждо недугов, чуждо настоящей его дебелости и тяжести, чуждо греховных и плотских ощущений, ныне ему естественных (Проповеди Макария Великого). Чувства его были несравненно тоньше, действие их было несравненно обширнее, вполне свободно. Облеченный в такое тело, с такими органами чувств, человек был способен к чувственному видению духов, к разряду которых он принадлежал душою, был способен к общению с ними, к тому Боговедению и общению с Богом, которые сродни святым духам. Святое тело человека не служило для сего препятствием, не отделяло человека от мира духов» (Там же).

Конечно, для современного человека проще всего вместе с Наукой объявить это сказкой или мечтой первобытного человека. Но объявить — не значит доказать. А если нечто подобное было? Возможно, оно сильно искажено при передаче и еще меньше понято самими хранителями этого предания, но уж очень сложное и хитрое явление этот я! И как-то излишне непросты мои отношения с моим телом. Падение, исследование или естественное развитие души, но что-то же заставляет меня не только жить в теле, но и развиваться, двигаясь от телесной к духовной жизни...

«Падением изменились и душа и тело человеческое. В собственном смысле падение было для них вместе и смертию. Видимая и называемая нами смерть, в сущности, есть только разлучение души с телом, прежде того уже умерщвленных отступлением от них истинной жизни, Бога. Мы рождаемся уже убитые вечною смертию! Мы не чувствуем, что мы убиты, по общему свойству мертвецов не чувствовать своего умерщвления! Глава 3. Неустрашимость души

Недуги нашего тела, подчинение его неприязненному влиянию различных веществ из вещественного мира, его дебелость суть следствие падения. По причине падения наше тело вступило в разряд с телами животных; оно существует жизнию своего падшего естества. Оно служит для души темницею и гробом» (Там же, с. 59).

Это из Игнатия Брянчанинова. И дальше тоже его мысли:

«Из этого видно, что для благополучного вступления в мир духов необходимо благовременно образование себя законами Божиими, что именно для этого образования и предоставлено нам некоторое время, определяемое каждому человеку Богом для странствования по земле. Это странствие называется земной жизнию» (Там же, с. 61).

Как красиво писал епископ Игнатий! И как это отзывается в моей душе. Далее Серафим приводит учение Игнатия о духовном видении, и я постараюсь привести его как можно полнее.

«Человеки делаются способными видеть духов при некотором изменении чувств, которое совершается неприметным и необъяснимым для человека образом. Он только замечает в себе, что внезапно начал видеть то, что доселе не видел и чего не видят другие, слышать то, что доселе не слышал. Для испытавших на себе такое изменение чувств оно очень просто и естественно, хотя необъяснимо для себя и для других; для неиспытавших — странно и непонятно. Так всем известно, что люди способны погружаться в сон, но что за явлениесон, каким образом, незаметно для себя, мы переходим из состояния бодрости в состояние усыпления и самозабвения — это остается для нас тайною.

Изменение чувств, при котором человек входит в чувственное общение с существами невидимого мира, называется в Священном Писании отверзением чувств. <...>

Из праведных мест Священного Писания явствует, что телесные чувства служат как бы дверями и вратами во внутреннюю клеть, где пребывает душа, что эти врата отворяются и затворяются по мановению Бога. Премудро и милосердно пребывают эти врата постоянно заключенными в падших человеках, чтоб заклятые враги наши, падшие духи, не вторгались к нам и не погубили нас.

Эта мера тем необходимее, что мы по падении находимся в области падших духов, окружены ими, порабощены ими. Не имея возможности ворваться к нам, они извне подают нам знать о себе, принося различные греховные помыслы и мечтания или привлекая легковерную душу в общение с собою.

Непозволительно человеку устранять смотрение Божие и собственными средствами, по попущению Божию, а не по воле Божией, отверзать свои чувства и входить в явное общение с духами. Но и это случается. Очевидно, что собственными средствами можно достигнуть общения только с падшими духами. Святым Ангелам не свойственно принимать участие в деле, несогласованном волею Божией, в деле, неблагоугодном Богу.

Мысль, что в чувственном видении духов заключается что-либо особенно важное, ошибочна. Чувственное видение, без духовного, не доставляет должного Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой второйЧасть первая

понятия о духах, доставляет одно поверхностное понятие о них, очень удобно может доставить понятия самые ошибочные, и их-то наиболее доставляют неопытным и заражённым тщеславием и самомнением.

Духовного видения духов достигают одни истинные христиане, а к чувственному наиболее способны люди самой порочной жизни...» (Там же, с. 62).

Да, политика, даже Церковная, вещь страшная и убийственная. Прочитал, и чуть было не вырвалось: ну и козлы же эти ангелы! Ничему не научили, бросили безвинно в жуткий мир, да еще и не снисходят к нам. Им это за позор! Хорошо, что сдержался. А то ведь у них там просто: раз и в ад! А за что — изучай в Священном Писании иудейского народа, потому что твой собственный народ изначально служил демонам и виноват в том, что Яхве избрал себе в помощники евреев.

Ну, избрали Яхве, Иегова и Элохимы евреев. И были их народными Богами или Демонами. И все было хорошо, но пришло Христианство и убедило, что этих Богов надо у евреев отобрать и сделать всеобщими. Бедные евреи до сих пор не понимают, как сумели их так обворовать! Ну что угодно, но уж Богов стырить! А самих евреев еще и объявить язычниками! Я представляю, каково на душе у создателей великих образов и величайшей мифологии, когда они читают, что домышляют христиане об их родных Богах!

Нет, не все ладно с христианской исключительностью, только душа сжимается и задыхаться начинает, когда думаешь о том, сколько князь мира сего внес смуты в умы тех самых Отцов Церкви, которые занимались не духовным поиском, а Церковным стяжанием и битвами за власть в мире. Этого-то Церковь отрицать не может, власть над миром ей очень важна. И чиновников в ней многократно больше, чем скитников и затворников.

Мне даже писать об этой части православного учения не хочется. Пусть это остается внутрицерковным делом и вопросом личной совести христиан и их властей.

А вот наблюдения над собой и миром, которые сделаны подвижниками Православной веры, очень важны. И явно видно, что Православные различали разные уровни видения, которыми может обладать душа. Видение чувственное и духовное. Кажется, что чувственное видение как-то связано с чувствами телесными. Скорее всего, это ошибка. Ведь органами чувств мы духов воспринимать не можем. Значит, и то и другое — это свойства души. Но в одном случае, как бы сквозь тело, а в другом, напрямую, что достигается очищением, которое Православие называет святостью.

Но это движение, это качественное приращение видения возможно. И один из путей — путь православной аскезы. Есть ли другие, я уверенно сказать не могу. Их все надо изучать и проверять. А это опасно. Тут я с Православными богословами склонен соглашаться. Ведь если я сам дух, в силах которого не впустить в себя даже Бога, то силы духов неимоверны! И мы никак не можем утверждать, что духи эти доброжелательны к человеку. Глава 3. Неустрашимость души

Возможно, что те духи, которых Православие называет бесами, на деле вовсе не противники Бога. С какой бы стати Всесильному позволят тогда им быть? Разве что они нужны как естественная среда для взросления наших душ. Нет, скорее всего, Бог не просто так терпит все эти сонмища, если он всесилен, а намеренно создал мир таким. Иначе говоря, в том, что окружающий мир заполнен духами, ощущается какая-то естественность. Как и в том, что он заполнен существами телесными.

А что мы видим в телесном мире? Что воплощенные в тела духи бывают разными, и почти все они — хищники. Даже птички божий пожирают насекомых, как бы ни умилялись сердца христианских отшельников, когда эти птички перестают их бояться. Птички, между прочим — ближайшие потомки динозавров, и умиление это христианское выглядит очень наивным и самовлюбленным: птички меня избрали, значит, я почти свят!

Кто ж его знает, кем я выгляжу для духа этой птички в том мире, куда вступаю душой, не червячком ли с вытаращенными от страха глазками?! Поэтому я очень даже склонен прислушаться к почти навязчивым предупреждениям Серафима и Игнатия: будьте осторожны, не вступайте очертя голову во всяческие «контакты» с духами просто потому, что у вас это получается. Там могут быть и хищники, прикидывающиеся светящимся червячком над пастью морского черта.

Изучать тот мир необходимо, потому что большая часть человечества не приняла христианский подход к понятию души. Да и среди христиан нет на этот счет никакого единства, а изложенное Серафимом православное учение о загробном существовании души не принято другими христианами.

Учения нет, а идти туда надо. Вот и используем земную жизнь для образования. В том числе, и для освоения Православного учения о том, как душе встречаться с духами. И вот первый урок, который отец Серафим берет из Святого Антония:

«И следующее нужно знать вам для вашей безопасности. Когда представится какое-либо видение, не допусти себе испуга, но каково бы ни было это видение, мужественно спроси его во-первых: кто ты и откуда?

Если это будет явление святых, то они успокоят тебя, и страх твой обратят в радость. Если же явлениедиавольское, то оно, встретив в душе твердость, немедленно придет в колебание, потому что вопрос: "Кто ты и откуда?"— служит признаком неустрашимой души» (Там же, с. 64).

Урок, который мы должны взять, — это поиск того, как сделать душу неустрашимой и научиться твердости. Но мы все должны уже знать и уметь это, потому что вся наша жизнь состоит из постоянных столкновений и взаимодействий с другими духами, которые воплощены и не воплощены в тела. Нам нужно лишь осознать и развить собственные знания. И земная жизнь — не что иное, как школа мужественности и неустрашимости человеческого духа. Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой второйЧасть первая

Глава 4. Храни себя как рай. Николай Ким

Для меня рассказ о Николае Киме интересен особенно тем, что он показывает, как мыслит последнее поколение современных христианских богословов.

Единственное, что я знаю про отца Николая, что он в прошлом инженер-физик, а сейчас служит в храме преподобного Сергия Радонежского в столице Венгрии Будапеште. Ну и то, что он кандидат богословия Санкт-Петербургской духовной академии. Работает он в соавторстве с собственной женой.

Из этого я делаю вывод, что он русский человек, которого судьба забросила на чужбину, но для христианина есть только один свой мир — это тело Христово, именуемое Церковью. И даже рай может быть всегда с ним, если он осознает это. Во всяком случае, исследование, сделанное отцом Николаем, позволяет судить о нем именно так.

Исследование это написано им в связи с переводом из преподобного Никиты Стифата, ученика и подвижника Симеона Нового Богослова. У Никиты, жившего в одиннадцатом веке, было три работы: «О душе», «О рае» и «О иерархии». Первой и исходной, как вы видите, считается сочинение «О душе», но вы уже можете догадаться, что отец Николай, как богослов современный, не мог избрать ее для перевода, и по каким-то соображениям начал переводить эту трилогию с трактата «О рае».

В его оправдание могу привести только его собственные слова, которые он говорит в сопутствующем переводу исследовании:

«Именно о душе более всего и говорит преподобный Никита в своем трактате "Орае"» (Ким. Краткие сведения, с. 41).

Допускаю, что начать рассказ о Стифате и нужно было именно с этой работы. Переводчику это виднее. И я тем более склонен доверять здесь мнению отца Николая, что он, безусловно, держит в сознании задачу самопознания. И даже более, именно самопознание он осознает как задачу всей христианской антропологии. Правда, решение этой задачи у богословов всегда было в пользу христианства, а не в пользу самопознания. Вот как начинается его работа «О христианской антропологии».

«В течение всей своей истории человек пытался понять себя, кто он и откуда. Поэтому разговор о человеке всегда, во всех религиозных и философских системах был и остается одним из определяющих направление мысли. История самопознания человека это, собственно, и история самого человечества.

Начиная разговор о любой вещи или явлении, мы в первую очередь пытаемся уяснить для себя два главных момента — происхождение и назначение обсуждаемого предмета. В отношении к человеку это не будет исключением. Но, говоря о человеке, мы не должны забывать его уникальность в мировом бытии: во-первых, то, что он есть венец творения, то есть, рассуждая о человеке, мы не можем обойти вопрос о происхождении и смысле всего сотворенного мира, и, во-вторых, его кардинальную антиномичность, его положение именно на границе Глава 4. Храни себя как рай. Николай Ким

двух миров земного и небесного, и отсюда принципиальную необъяснимость человека исходя из понятий только одного из них» (Ким. О христианской, с. 249).

К сожалению, дальше все, что связано с собственно познанием, забывается, и все переходит в состояние знания, которое надо извлечь из Библии. Иначе говоря, самопознание христианина на поверку оказывается познанием сказанного о человеке и применением этого к себе, как определенного способа видеть мир. Возможно, это и верное видение, и не менее вероятно, что искреннее самопознание приведет именно к нему. Но разрыв между тем, что я действительно вижу в себе, и тем, что должен себе внушить, существует. А я все никак не могу найти в богословии тех недостающих ступеней, которые бы соединили мое познание себя с тем, что говорится в Писании.

Но как бы, на мой взгляд, ни была слаба у отца Николая школа собственно самопознания, многие из его мыслей о душе я бы хотел сохранить в своей копилке. И первое, что зацепило мое внимание, это объяснение того, что такое Рай. Чтобы понять его, вспомним, что душа часто понимается как Образ Божий в человеке.

«Очень важный момент для понимания задачи, возложенной на человека,это поручение Адаму хранить и возделывать Эдемский сад. Под Эдемским садом, или раем, как мы уже отмечали, многие православные учителя понимали самого человека.

"Трудись же теперь в добродетелях, и храни заповеди Божий, или, лучше сказать, храни себя самого посредством заповедей, чтоб не преступить ничего из того, что заповедал тебе Бог, и не пострадать из-за того же, что пострадал Адам, или даже больше того, теряя большие и небесные блага " (Симеон Новый Богослов).

Осуществление своего назначения человек способен совершить, раскрывая образ Божий, данный ему при сотворении» (Там же, с. 263).

Рай в твоей душе. Искать его надо там. И поэтому неверно греческое представление, говорящее о человеке как о микрокосме. То есть о малом мире. Большой, настоящий мир не снаружи, он открывается именно через врата рая, которые замыкают твою душу.

«Многовековое развитие античной традиции прочно утвердило в самосознании человека простую мысль,что человек это отражение мира. Есть космос-внешний мир и есть его малая,но довольно точная и полная копияэто человек. Здесь исходным пунктом для размышлений служил тезис о стихиях мира. Из этих же стихий состоит и человек.

Итак, есть великий мирэтот мир, и есть малый мирэто человек. Название разумеется не по размерам, но главное — по иерархии бытия. Такая позиция сразу же определяет и соподчиненность в рассматриваемой паре. Великий — разумеется, исходный, главный, первый. Малый — подчиненный, производный, второй.

Уже в этом чувствуется слабость данной концепции. Но античность, не имея опоры в Богооткровении (которое с максимальной полнотой дано челове- Круг пятый. Теология, или БогословиеСлой второйЧасть первая

честву в факте Боговоплощения), не могла подняться выше идеи одухотворения космоса.

Христианство изначально принимает эту терминологию, но перерабатывает ее, применимо к библейскому миросозерцанию» (Ким. Краткие, с. 31—32).

Другая важная для меня мысль отца Николая связана с понятием очищения. Никита Стифат, видимо, довольно много думал об очищении в христианском смысле. Сами его работы были мне доступны далеко не полно, поэтому воспользуюсь тем, что рассказывает о нем Ким. В главе «Ступени подвижника» он показывает, что очищение было одной из составляющих самого понятия о работе над собой в христианском подвижничестве. И оно связано с душой.

«Преподобный Никита довольно подробно разбирает путь к совершенству для подвижника, разбивая его на разные этапы. В этом он следует своему учителю преподобному Симеону Новому Богослову, который так описывает ступени преуспеяния человека: "Посему всякий человек, рожденный в мир сей, тем паче христианин, пусть не думает, будто родился для того, чтоб наслаждаться сим миром и вкушать его радости, потому что если бы этот был конец и эта цель его рождения, то он не умирал бы. Но пусть содержит в мысли, что родился он, во-первых, для того, чтоб быть (начать существовать) из не-сущего, каким он был; во-вторых, для того, чтобы подобно постепенному возрастанию телесному возрастать мало-помалу и возрастом духовным и добрым подвигом восходить в то священное и боголепное состояние, о котором говорит блаженный Павел: дондеже достигнем ecu... в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова; в-третьих, для того, чтобы сделаться достойным обитать в небесных селениях и быть вчинену в сонм святых Ангелов, и петь с ними победную песнь Пресвятой Троице, Которая как одна дает ему бытие, то есть то показанное священное боголепное состояние ".

Преподобный Никита различает три ступени подвижнической жизни: деятельное подвижничество, естественное созерцание, мистическое богословие. Да и сами Сотницы (так назывались его произведения — АШ) имеют аналогичные заглавия: "Деятельных глав сотница первая ", "Вторая сотница естественных психологических глав об очищении ума ", "Третья умозрительных глав сотница,о любви и совершенстве жизни"» (Краткие, с.73—74).

Итак, если судить по приведенному отрывку, очищение, как очищение ума, связывается в христианском учении с душой — психологией, и оказывается второй ступенью на пути подвижника. Путь же этот, по великолепному выражению Симеона Нового Богослова, есть очень естественное и постепенное возрастание духовное. Похоже, оно начинается с рождения, и это нулевая точка отсчета, раз считается, что душа рождается для этого тела, и продолжается и после смерти тела.

Правда, сам Никита Стифат в трактате «О рае» говорит не просто об очищении ума, а об очищении зрения души. Чтобы понять его, надо вспомнить, что рай — это состояние души. Поэтому рассказ об очищении ее видения помещается Никитой в небольшие главки, отвечающие на вопрос: Каково Глава 4. Храни себя как рай. Николай Ким

делание и хранение умопостигаемого рая и ходатаем чего становится причастие его плодам для различно возделывающих в нем?

«34. Относительно этих бессмертных божественных насаждений Богом установлена заповедь для всякого ревностно возделывающего и умственное и осязаемое делание на равнине рая практической философии: вкушать пищу от всякого Древа рая, от Древа же познания добра и зла не вкушать, потому что первое является подающим жизнь и бессмертие, а второенавык блага и добра более совершенным, но склонность к неустойчивости еще юным и сластолюбивым.

Ибо созерцание является насажденным посредине рая практической философии, словно некое бессмертное и вечноцветущее насаждение. "Ибо созерцание было, — он говорит (Григорий Богослов — АШ), — насаждением, так как и мое созерцание имеет плод, дающий способность познания собственное природы самим получающим его ".

Получаемое же во благовремении, как, например, после прохождения долгого времени упражнений добродетелей и аскезы и после полного очищения от всякого гноя очей души (созерцание) становится весьма хорошо и спасительно для тех, кому не грозят перемены, так как они из кратковременного (состояния) перевели в некий навык такого рода созерцание, прославляющее собой величие Творца» (Стифат, с. 127-129).

Этот, возможно, не совсем простой для чтения отрывок показывает, насколько же была глубока православная школа «практической философии», то есть работы по самосовершенствованию, и как плотно увязанной с самопознанием она осознавалась аскетами. Что же касается этого странного понятия «гной очей души», то его, я думаю, можно понять из следующей главки, где говорится о тех, кто еще не завершил свое очищение. Вероятно, именно эти «нечистоты» и перечисляются в ней.

«35. Юным же и еще не твердо шествующим, пусть и долгое время, в делании добродетелей, или не от всего гноя очистившим зрение своей души, из-за непрочности еще добродетельного пребывания (созерцания) становится ходатаем крайнего высокомерия и злословия, вечной смерти и погибели, как в самом деле некогда случилось Оригену, Дидиму и Евагрию и равно остальным ересиархам» (Стифат, с. 129).

В общем, очищенное зрение — это зрение, видящее правильно. А как правильно? Думаю, как учит Писание. Иначе говоря, тут Стифата и других богословов затягивает в догматизм, и ответы будут ожидаемыми. Но кроме знания догм, аскет имеет свой личный опыт, который проявляется в том, как он эти догмы раскрывает для себя в жизни. А вот это школа, которая помогает мне исследовать себя. Поэтому уйду от догматической части и расскажу еще о том, а что нашел сам Стифат, а вслед за ним отец Николай. Ограничусь, правда, лишь одним рассуждением о том, как этот внутренний рай соотносится с телом и грехом. То есть как он может быть нарушен.

Итак, Бог сотворил человека двойственным: «состав человекадуша и тело. "Человек состоит всецело из двух природ, из души, я говорю, и тела. Одно ведь низкое у него, другое же возвышенное и божественное" (гл.32). Поэтому

24 Заказ № 1228 369

 

Круг пятый. Теология, или Богословие — Слой второй — Часть первая

человеку дает Бог и две заповеди, для души и для тела: "Так как человек является двойным, Бог сотворил для него и двойное поручение. С одной стороны, Он увещевает его получать часть от лучшей и бессмертной пищи и не обращать никакого внимания на нужды тела, как и вочеловечившееся Слово побуждает: Ищите же прежде царства Божия и правды его, и это все приложится вам (Мф. 6:33), запечатлевая как бы первую заповедь Свою.

С другой же стороны, Он охраняет его от описанного насаждения чувства, для того, чтобы не был умножен в страдании тот, кто, отведав через него (чувство) удовольствий нынешней жизни, отпал через такого рода восприятие от божественного пира и вкушения " (гл. 28).

В новозаветной заповеди преподобный Никита видит повторение заповеди, данной в раю, есть от всякого Древа, то есть искать прежде Царства Божия» (Ким. Краткие, с. 42).

Это рассуждение, которое, в сущности, описывает то, как мы теряем свой внутренний рай, как кажется, подводит нас к тому, что теряем мы его, отдавшись низким телесным чувствам и наслаждениям, то есть, поедая плоды Древа познания. Однако, именно из этого очевидного места рождается у Стифата одно из самых красивых рассуждений всего православного богословия.

Конечно, телесные вожделения низки. Но ведь душа состоит из двух частей: разумной и неразумной. И при этом она зависит от тела, как от своей природной основы, она не может не отвечать на его требования, если хочет жить. Грех рождается из свободы или свободной воли души. Она вольна выбирать между удовольствием и страданием, которые даже оказываются в понимании Стифата ее силами.

«Поэтому преподобный Никита говорит: "(Бог) увещевает, так говоря: от дерева познания добра и зла не ешьте от него, и как бы определяет бежать искушения чувством и ведения двух этих плодов насаждения чувства — каких же, я спрашиваю?удовольствия и страдания, как и прежде мною было сказано.

И справедливо, ибо первое (удовольствие), получаемое против потребности, вселяет ведение самого себя вожделеющему, второе же (страдание)раздражительному, и таким образом, причастность к ним (удовольствию и страданию) посылает две эти силы (вожделение и страдание), к которым речь, в вечную смерть, ведь (Бог) говорит: ибо в день, в который вы вкусите от него, смертию умрете ".

Следовательно, неправильное употребление двух этих сил души приводит их ко греху, значит, к смерти. Неправильное употреблениеэто неготовность к причастию чувству, в терминологии преподобного Никиты Стифатанечистота, несовершенность. Отсюда снова встает вопрос о необходимости духовной практики человека, преобразования этих сил» (Ким. Краткие, с. 44—45).

И вот рождается вывод, который окажется неожиданным для многих, давно уже принявших мысль о греховности и низости тела.

«Вообще, тело без души мертво: "мертво для всякого движения и неподвижно " (Стифат). Но эта мертвенность тела одновременно снимает с него Глава 5. Второе поколение православной эмиграции. Мейендорф

и этическую ответственность, то есть грешит, собственно, не тело, а только душа» (Там же, с. 49).

Я не буду приводить подтверждающие эту мысль рассуждения Никиты Стифата. Сама по себе она настолько пронзительна и очевидна, что заставит о себе задуматься. Соответственно, придут и мысли о том, что в Православии была глубокая школа самосовершенствования. И даже если я лично могу быть не согласен с какими-то ее исходными основаниями, не знать ее было бы тоже грехом.


Дата добавления: 2015-09-03; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Глава 8. Происхождение души. Гогоцкий | Глава 9. Душа как идея. Юркевич | Глава 10. Сердце Юркевича | Глава 11. Рациональное доказательство бессмертия души. Кудрявцев-Платонов | Глава 12. Психия под формою сознания. Несмелое | Карсавин, Ильин | Глава 1. Богословские словари | Глава 2. Популярные издания | Глава 3. Наукоподобное богословие. Ничипоров | Глава 4. Христианская психотерапия. Невярович |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 5. Православная психотерапия Митрополита Иерофея| Мейендорф

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.031 сек.)