Картина первая. Комната дачи. Из окна виден осенний сад

Комната дачи. Из окна виден осенний сад. Мария в кресле, укрытая пледом, дремлет.(Тихо – песня Л. Сергеева «В тёмной прихожей на вешалке…»)Входит Он с сеткой –авоськой, в которой яблоки – антоновка…

Он:… Маша…Ма-шень-ка!

Она: А-а! (очнувшись) Кто здесь?.. Ах, ты?.. Здравствуй, Ванечка…

Он: …Я…Разбудил?.. Прости, родная. А я вот яблоки принёс…

Она: Спасибо за заботу, Иван Сергеевич. От какого прфсоюза: актёрского или художественного?

Он:..Ошиблись, Мария Антоновна, из вашего заброшенного сада…Падают ведь… Что ж не собираешь, Маша?

Она: Да, Ванечка, падают…И много…А собирать мне уж незачем…

Вань, а ты возьми и позови наезд художников! Они всё пожрут, как саранча, а- не пожрут, так перетопчут…Всё одно-весело будет!....Или тётушек позови. Они то всё перкрутят, переработают на варенья там всякие, разносолы, компоты для внучатых племянников…Лишь бы впрок пошло!А я, не волнуйся, спрячусь, никто и не заметит. Всё равно – скоро съеду…Далеко, далеко-о…

Он: Машенька, ну, зачем ты так?.. Живи, родная, сколько хочешь…

Она: (Декламирует) А я вот возьму, и пробуду вечно! (ему)… Вань, Ванюша, а ты это вправду?

Он: Конечно, Машенька, вправду!..Только живи!.. Всё для

этого сделаю.

Она: «Слово даёшь, товарищ комиссар?»

Он: Даю, Мария Антоновна.

Она: (смеётся) Сколько я хочу - столько не живут. У

врачей другой хронометр.

Он: И что ж они говорят?

Она: Хм, что говорят? Те, которые…не врачи,говорят

«Ничего, ничего, давайте-ка вот эту хрень попробуем»,-

и улыбаются. А те, которые не улыбаются, молчат…

А я же вижу, слёзы скрывают.

Прямо-таки по Станиславскому- переживают.

Он: Марусенька моя, я же для тебя всё! Но ты ведь…

Она: (перебивает) Да, запретила! И не суйся в мою

жизнь!(сдерживая слёзы) Я-то зачем в твою

сунулась? Как я теперь перед Богом-то?

Он: (перебивая) Как-как?! Я САМ как-нибудь!

(кидается к ней) Маш, давай рванём куда-нибудь!

Закатимся в глушь задремучую, за грибами, за

клюквой, за травой-муравой!

Она: (загораясь) За грибами? Божечки! (осекаясь)

Только мне их теперь нельзя.(Он потух, Она его

тормошит) Да нет, Ванечка, можно. Мне теперь всё

можно!.. Вань, а помнишь? Луг и сено. Как это?..

Скирда называется?

Он: Стог.

Она: Да, Ванечка, стог! И ты такой Иван-царевич! А

я – дура дурой. Хорошо!

Он: А звёзды, как твои глаза! И ты красивая и

звонкая… И дура дурой!

Она: О-ой! А луна большая, белая, как твоё яблоко

любимое, и улыбается нежно, будто манит, ма-анит…

Всю жизнь (осеклась) на том свете только это

помнить и буду!

Он: Ну, что ты? Ты сто лет проживёшь!

Она: Счаз! Нашёл Кащею Бессмертную! (серьёзнеет,

быстро) Ваня, мне не говорят, но я знаю – мне

максимум полгода осталось, значит минимум – два

месяца, а то и завтр. Мне рассусоливать тут нечего!

Я уже всё придумала.

Он: Аа, да… «Рассусоливать» – слово не твоё. Ну где

же ваш «партнёр», Мария Антоновна? Вместе что-ль

думали?

Она: (теребит халат) Ванечка, любимый мой, ну ты

же знаешь, что он всего лишь поклонник. Актрисе без

поклонников нельзя, без любви народа…

Он: (перебивает) Это он-то народ?!

Она: Яблочкин, ты по делу пришёл или яблок

пожрать? Он ничего не знает!

Он: Тише, тише, родная… Тише. Плевать на него. Я

не могу без тебя, вот и пришёл.

Она: А раз не можешь, так и хлебай полной ложкой!

Значит так, его не трогай - он всё обеспечит: катафалк

там, прессу, оркестр, венки, поминки. Ну, не на

помойке же я себя нашла? Ты всё равно не сможешь,

а у него всё как по маслу пройдёт. Он раскошелится.

Последний путь народной артистки Марии Луниной.

Грех упустить такой шанс. Этот своего не упустит!

«Озолочу,»-кричал,-«ей - Богу, царицей будешь!»

Он: Только вот о Боге не надо. (срываясь) С какого

хрена… у него такие богатства?!

Она: (снисходительно) Иван, не ругайся. Ты никогда

этого не умел, даже гонясь за своими братьями по

цеху. И что ты злишься? В телевизор захотел?

(голосом диктора) «Справа от гроба вы видите

многообещающего художника Яблочкина Ивана

Сергеевича, между прочим, не имеющего никаких

родственных отношений со знаменитой актрисой

20го века Яблочкиной Александрой Александровной…»

Он: Маш, ты, конечно, актриса.

Она: Но уж, конечно, не Яблочкина…

Он: (Не замечая, пылко) И я всегда ловился на твои

удочки, но не терзай меня так!!! Ты действительно?..

То есть… Всё так серьёзно?.. Или мы репетируем?..

Чёрт знает что!

Она: (С каменным лицом)Да, Ваня, да…генеральную.

(срываясь) Художники, блин, вы из своей Нирваны

хоть иногда-то вылезайте! Вы и детей, похоже,

в прострации делаете? Делаете, и опять- в мир цветов

и красок. Пук - случилось!- и заорали на весь белый

свет:«Ио-го-го! У меня сыночек! Аха-ха! Девочка,

моя дочурочка!»

Он: (пауза) Почти так. У вас, конечно, это всё иначе.

Она: (хихикает) Череповец, помнишь, проспали в

поезде и уехали в тупик? А проводница ругалась на

нас, как оглашенная: «Какая мама вас делала?!

Заказать бы ей ещё полтора десятка».

Он: Помню. Только вот почему именно полтора

десятка?

Она: Да потому, что на той Руси, правильной Руси,

милый, так заведено было, правильно заведено:

Чтоб семья большая, чтоб старшие младших на ноги

ставили и уму-разуму учили, а младшие за старшими

ходили… Все по уму, по совести… Ипраздники – за

длинным столом, да с пирогами…

Дура я, что у мамки пироги печь не научилась! А

Вокруг ребятишки бегают, пироги со стола хватают

и снова играть…Много ребятишек! А я-то и на

одного не сподобилась! Не послушалась мамку.

«На хлебе да на воде сиди, а дочку роди!»(плачет)

Все себя реализовать торопилась. На кой чёрт эта слава

мне, если счастья - ни полкрошечки, а жизнь прожита?!

Он: Машенька, Марусенька, Манюня ты моя! Ну не

плачь, все еще впереди, Манюшка!

Она: (всхлипывая) Меня первый муж кулёмой

называл. Я обижалась. А теперь понимаю: кулёма

кулёмой, куда ни глянь.

Он: (обнимая её) Ты самая кулёмистая кулёма! Ты

ещё покажешь всем мужикам! (плачет в сторону)

Ой, ёлки…

Она: Вот и спасибо! (перестраивается) Когда меня

жалеют, я злюсь, и вспоминаю, что дальше делать

(вырывается из его объятий). (Пауза) Ваня,

успокойся. Теперь к делу… (большая пауза) Иван!

Я перед тобой виновата. А не перед тобой- ещё

больше. Прости сразу за всё и сейчас(он кидается к

ней, она останавливает его взглядом) Я была

молодой, потом не очень молодой, но самоуверенной

дурой. Я отрывала тебя от семьи, как корень от

дерева, я не ведала, что творила, а теперь понимаю,

что засушила и себя, и тебя… Нет!!! Тебя нет – ты

не научился врать - значит, жив! И это хорошо! У

тебя нет денег, значит, ты не поешь под чью-то

дуду, значит, твоя душа жива. Я горжусь, что была с

с тобой, Иван! Но теперь я требую от тебя,

послушай, требую! Вернись домой, вымоли

прощения у жены и сына, вымоли, родной, за тебя,

прошу,… и за меня! Ваня, сына растить должен

мужчина. Сделай так, чтоб он вырос добрым и

сильным, и красивым, как ты. А он вырастет и

полюбит, и у них с его любимой будет красивая и

дружная семья. У них родятся детки, они будут жить

с вами, с тобой и твоей женой, одним крепким

деревом. Обещай мне, Иван! Обещай!

Он: Маша! Но это будет уже не наша жизнь! Это

будет их жизнь, как я могу обещать?

Она: Нет! Я прошу тебя- наверстай! Сына твоего как

зовут, Антон?

Он: Конечно, как яблоко. Любимая Антоновка… А

ты знаешь, что сначала в саду сажают дичку, ну,

дикую яблоньку, чтоб выносливей была, чтобы ни

мороза, ни засухи не боялась. А только потом, когда

окрепнет, садовник прививает благородную

ветку, чтоб плодоносила, как надобно.

Она: Хм, дичка… Что ж, дичка так дичка.

Он: Фу ты, я всегда что – то невпопад…

Но что же я могу?! Я умру вместе с тобой!

Она: Нет уж! Миленький Ванечка, ты обязан до неё

дожить! Доживи, я молю, доживи! Не доживешь

прокляну!

Он: (в смятении) До кого?

Она: До внучки…Пусть она будет Машенькой!

Марией Антоновной. Той самой благородной

веточкой.

Он: Почему?

Она: Объяснять?

Он: (туго доходя) Так… а что, если будет внучок, что

же я здесь поделаю?

Она: Так доживи и заставь, чтоб внучку сделали!

Он: …Ну, я же не могу обещать за них.

Она: А ты постарайся! Ванечка, родненький, это же

всё, что я прошу… Она будет хорошей девочкой,

пусть непоседой, пусть упрямой, пусть как я…

(осеклась), но хорошей, и… (смакуя) Марией Антоновной

Яблочкиной-Луниной. Если хочешь, Лунину не пиши.

(серьезно) А что ещё я могу оставить после себя? Детей?

Уже нет! Внуков? Не будет! Роли? Забудут. Могила?

Зарастет.

А её я уже люблю!.. Машенька, слезиночка моя!

Не бойся, маленькая! Я всегда буду рядом! Ваня, ты мне

когда то про Шамбалу рассказывал, про их мудрецов,

про Рерихов. И всё твердил, что тело- ерунда, а душа не

умирает и помогает всем, за кого болела при жизни! Я

поверила в это. Ваня, обещай мне! Я тебе помогу,

Антошке и Машеньке, меня на всех хватит!

Он: (отряхнувшись, как со сна) Мария! Ты хочешь от

меня больше, чем я могу.

Она: (тихо) Нет, я хочу от тебя лишь того, что ты не

смог дать мне, или я не смогла тебе. Бог нам судья!

Дети - они щедрее. Они смогут всё! Лишь бы мы в

них верили и любили их честно-честно.

Он: Машенька, любимая моя, мне кажется, ты не

права, ты что - то запутала и сильно в это поверила.

Она: Спокойно, Яблочкин, до сумасшествия мне до

боли далеко, то есть до боли близко. О! Придумала

прекрасный аргумент – ты такие уважаешь! (хитро)

Ты вот, к примеру, яблоки любишь? Грызешь?

Он: (тупо) Грызу, ну и что?

Она: Вот догрызи до косточек, и посади одну на моей

могилке. Вырастет яблонька- значит я права (садится

в кресло). А не вырастет - значит… Не прав никто.

Он: (тормошит её) Машенька, Марья ты моя,

Антоновка, ты права! (плачет).

Она: (из забытья) Не плачь, Иванушка, слезки

побереги, они тебе еще пригодятся… Хочешь

пирогов? Я испекла с яблоками. Не получились,

конечно, но вдруг тебе понра …вятся…

Он: (Встаёт на колени) Права ты, Маша, всегда права…

Вырастет яблонька Марья Антоновна! Это

уж точно.

КОНЕЦ

«На круги моя…»

(Пьеса в одном действии)

Дата добавления: 2015-09-03