Глава 2. Кормия была очень занята, когда ставни поднялись на ночь.

Кормия была очень занята, когда ставни поднялись на ночь.

Сидя со скрещенными ногами на восточном коврике в своей спальне, она вылавливала горох из чаши с водой. Бобы были твердыми как галька, когда Фритц принес их ей, но, полежав некоторое время в воде, они стали достаточно мягкими для использования.

Поймав горошину, она потянулась влево и взяла зубочистку из маленькой белой коробочки с красной надписью на английском языке «ЗУБОЧИСТКИ СИММОНСА, 500 ШТУК».

Кормия насадила горошину на конец зубочистки, затем сделала то же самое с другой парой и еще, пока не сформировалась нужная фигура. Она продолжала, создав сначала квадрат, потом – трехмерную коробку. Удовлетворившись, она наклонилась и присоединила куб к собратьям, добавив последний угол в четырехсторонний фундамент, диаметром в пять футов. Теперь она пойдет дальше, воздвигая этажи решетчатого строения.

Зубочистки были одинаковыми кусочками дерева, а горошины, все круглые и зеленые, также были похожи. И те, и другие напоминали ей о родном доме. Единообразие имело значение для безвременного Святилища Избранных. Единообразие было превыше всего.

На этой стороне было мало одинаковых вещей.

Впервые она увидела зубочистки на первом этаже, после трапезы, когда Брат Рейдж и Брат Бутч вынули их из тонкой, узкой коробки, на выходе из столовой. Однажды вечером, без особой на то причины, Кормия взяла несколько, возвращаясь в свою комнату. Она попробовала вставить одну из зубочисток в рот, но ей не понравился сухой, древесный вкус. Не уверенная в том, что еще сделать с ними, она выложила зубочистки на ночном столике и устроила их так, чтобы они образовали определенную форму.

Фритц, дворецкий, вошел, чтобы прибраться и, заметив ее махинации с зубочистками, вернулся через некоторое время с миской гороха, замоченного в теплой воде. Он показал ей, как заставить систему работать. Горошина между двумя зубочистками. Затем присоединить другую секцию, еще и еще, и, еще не осознав этого, вы сделаете что-то достойное внимания.

Ее проекты становились все больше и совершеннее, она решила распланировать все углы и высоту заранее, чтобы сократить ошибки. Кроме того, она начала работать на полу, таким образом, у нее появилось больше пространства.

Наклонившись вперед, Кормия посмотрела на рисунок, который сделала прежде, чем начать; она работала, руководствуясь им. Следующий слой уменьшится в размере, как и следующий за ним. А потом она добавит башню.

Не помешал бы цвет. Но как раскрасить конструкцию?

Ах, цвета. Услада для глаз.

Находясь на этой стороне, Кормия столкнулась с множеством проблем, но что она любила абсолютно точно – это разнообразие цветов. В Святилище Избранных все было белым: от травы и деревьев до зданий, пищи,напитков и религиозных книг.

Содрогнувшись от чувства вины, она посмотрела на свои священные рукописи. Было трудно возражать тому, что она вряд ли почитала Деву-Летописецу этим небольшим храмом из гороха и зубочисток.

Воспитание своего «я» не было целью Избранных. Это было кощунством.

И визит, нанесенный Директрикс Избранных, должен был напомнить ей об этом.

Дева Правая, она не хотела думать об этом.

Вставая, она подождала, когда пройдет головокружение, затем подошла к окну. Внизу росли чайные розы, и она обратила внимание на каждый из кустарников, с новыми бутонами и лепестками, свежими листьями.

Время шло. Она могла утверждать это по тому, как изменялись растения: бутоны цветов распускались за три или четыре дня.

Очередная вещь, к которой нужно привыкнуть. На Другой Стороне время отсутствовало. Были ритмы ритуалов, питания и принятия ванн, но никакого чередования дней или ночей, почасового измерения времени, смен времен года. Время и жизнь были статичны, как воздух, свет и пейзаж.

Здесь ей пришлось узнать, что существовали минуты и часы, дни и недели, месяцы и годы. Часы и календари отражали течение времени, и она выяснила, как прочитать их, так же, как поняла циклы этого мира и людей в нем.

На террасе появился доджен. В его руках была пара ножниц и большое красное ведро, и он ходил между кустарниками, срезая цветы.

Она вспомнила обширные белые лужайки Святилища. И недвижимые ветром белые деревья. Белые бутоны, которые всегда были в цвету. На Другой Стороне все было заморожено в должном состоянии: не было нужды подравнивать и подстригать газон, потому что он никогда не менялся.

Те, кто дышал неподвижным воздухом, были так же заморожены, не смотря на то, что двигались. Они существовали, но не жили.

Хотя Избранные старели, они не изменялись внешне. Но они умирали.

Она посмотрела через плечо на стол, с пустыми ящиками. Свиток, который прислала Директрикс, лежал на глянцевой поверхности. Избранная Амалия, как Директрикс, являлась составителем подобных поздравлений с днем рождения, и в очередной раз выполнила свою обязанность должным образом.

Находись Кормия на Другой Стороне, то также осуществили бы церемонию. Но, конечно, не для нее. Избранная, чье рождение отмечалось, не получала никаких особенных почестей, ведь на Другой Стороне не было личности. Только Целое.

Иметь свое мнение, думать о себе было богохульством.

Она всегда была тайной грешницей. У нее всегда были неправедные идеи, мысли и мотивы. И все они были бесполезны.

Подняв руку, Кормия положила ее на окно. Стекло, через которое она смотрела, было тоньше ее мизинца, прозрачное как воздух, едва ли похоже на барьер от внешнего мира. Кормия давно хотела спуститься к цветам, но ждала... сама не зная чего.

Когда она впервые здесь появилась, ее охватила сенсорная перегрузка. Здесь было столько незнакомых ей вещей, например, вмонтированные в стены светильники для того, чтобы появился свет, и машины, которые мыли посуду, сохраняли продукты холодными или создавали изображения на маленьких экранах. Были коробки, издающие сигналы каждый час, и металлические транспортные средства, перевозящие людей, и штуки, которыми можно было двигать туда-сюда, а они с шумом чистили полы.

Здесь было больше цветов, чем во всех драгоценностях в сокровищнице. И запахов, хороших и не очень.

Все было таким непривычным, в том числе и люди. Там, откуда она родом, не было мужчин, и ее сестры были одинаковыми: все Избранные носили одну и ту же белую мантию, собирали свои волосы и носили одну жемчужину на шее. Все ходили и говорили в идентичной спокойной манере и делали одну и ту же работу, в одно и то же время. А здесь? Хаос. Братья и их шеллан носили разную одежду, они разговаривали и смеялись в особенной, присущей каждому из них манере. Одни продукты они любили, другие – нет, некоторые спали допоздна, а другие не спали вообще. Некоторые были забавными, некоторые – жестокими, а некоторые... красивыми.

Одна из них была особенно красивой.

Бэлла была красивой.

Особенно в глазах Праймэйла.

Когда часы начали бить, Кормия обхватила себя руками.

Трапезы были пыткой, показывая ей, на что будут похожи дни, когда она и Праймэйл возвратятся в Святилище.

И он будет смотреть в лица ее сестер с похожим восхищением и радостью.

Говоря о переменах. Вначале она боялась Праймэйла. Теперь, спустя пять месяцев, она не хотела делить его с кем-то еще.

Он был эффектным мужчиной, с копной разноцветных волос, желтыми глазами и бархатистым, низким голосом. Но не только это пленило ее. Он был воплощением всего достойного, что она знала: всегда думал об остальных, и никогда – о себе. За обеденным столом он единственный справлялся о здоровье окружающих, ранах и болезнях, больших и маленьких неприятностях. Он никогда не требовал внимания для себя. Никогда не переводил беседу на себя. Всегда приходил на помощь.

Если возникала трудная работа, он добровольно соглашался нее. Если было поручение, он хотел выполнить его. Если Фритц пошатывался под весом блюда, Праймэйл первым вставал со стула, чтобы помочь. Судя по разговорам за столом, он был защитником расы, учителем для новобранцев и хорошим, настоящим другом для всех.

На самом деле, он служил примером самоотверженного целомудрия Избранных, был идеальным Праймэйлом. И в какую-то секунду и час, день и месяц пребывания здесь, Кормия свернула с пути долга в дремучий лес желаний. Сейчас она хотела быть с ним. Никаких должна, обязана, необходимо.

Но она желала его для себя.

И это делало ее еретичкой.

В соседней комнате затихла великолепная музыка, которая всегда звучала, когда Праймэйл был в своей спальне. И значит, он собирался на Первую трапезу.

От стука в дверь она подпрыгнула и резко развернулась. Когда мантия улеглась у ее ног, она уловила аромат красного дымка, проникавшего в ее комнату.

Праймэйл пришел за ней?

Кормия быстро проверила свою прическу и заправила выбившиеся прядки за уши. Открыв дверь, она взглянула украдкой на его лицо прежде, чем поклониться.

О, Славная Дева-Летописеца... Праймэйл был слишком великолепен, чтобы долго смотреть на него. Его глаза были желтыми, как цитрины, кожа имела теплый золотисто-коричневый оттенок, длинные волосы сочетали несколько цветов, от светло-русого до насыщенного красно-коричневого и медного.

Он быстро поклонился. Она знала, что он не любил эту формальную процедуру. Но он сделал поклон для нее, потому что сколько бы раз не говорил ей не соблюдать церемониал, она не могла остановить себя.

– Слушай, я тут подумал, – начал он.

Последовала заминка, и Кормия заволновалась, что Директрикс приходила к нему. Все в Святилище ждали когда, церемония будет закончена, и все знали, что этого еще не произошло. Возникло чувство безотлагательности, которое не имело никакого отношения к ее влечению. С каждым прошедшим днем бремя традиции становилось все тяжелее.

Он откашлялся.

– Мы здесь уже давно, и я знаю, что смена обстановки стала трудной для тебя. Я подумал, что тебе должно быть одиноко, и что ты не откажешься от компании.

Кормия поднесла руку к шее. Это хорошо. Пришло время им побыть вместе. Вначале она не была готова для него. А теперь была.

– Я, правда, считаю, что тебе пойдет на пользу, – сказал он своим красивым голосом, – побыть в компании.

Кормия низко поклонилась:

– Спасибо, ваша милость. Я согласна.

– Великолепно. У меня есть кое-кто на примете.

Кормия медленно выпрямилась. Кое-кто?

***

Джон Мэтью всегда спал голым.

Ну, с тех пор как прошел превращение.

Это экономило на прачечной.

Со стоном он потянулся рукой между ног и взял свою твердокаменную эрекцию. Она разбудила его, как обычно. Будильник столь же надежный и жесткий, как Биг-мать-его-Бен.

И у нее была кнопка «короткий сон». Если он хорошенько позаботится о члене, то сможет отдохнуть еще 20 минут, прежде чем он восстанет в своей жесткости. Как правило, вся процедура состояла из трех раз в постели и еще раза – в душе.

Подумать только, когда-то он желал этого.

Мысли об отвратительных вещах не спасали, и хотя он подозревал, что разрядка сделает только хуже, было невозможно игнорировать свой член. Кончив несколько месяцев назад ради проверки, в течение последовавших за этим двенадцати часов Джон был готов оприходовать дерево, настолько был сексуально озабочен.

Где-нибудь была анти-виагра? Сиалис[11] Импотентус? Нестоин?[12]

Перевернувшись на спину, он отодвинул одну ногу в сторону, стащил с тела одеяло и начал ласкать себя. Положение было предпочтительным, хотя, если оргазм был очень сильным, то посреди конвульсий он поворачивался на бок.

Будучи претрансом, он всегда мечтал об эрекции, полагая, что это сделает его мужчиной. Действительность же была иной. Несомненно, с его огромным телом, врожденными боевыми навыками и этим перманентным стояком на нем можно вывешивать флаг «Я – мужик!».

Внутри же он оставался тем малышом, каким был всегда.

Он выгнул спину и начал двигать рукой одновременно с бедрами. Боже... как же хорошо. Каждый раз было так хорошо... если работу выполняла его рука. Всего один раз женщина коснулась его члена, и эрекция увяла быстрее, чем его эго.

Так что на самом деле у него была анти-виагра: другой человек.

Но теперь не время мусолить плохое прошлое. Он был готов кончить; он был на грани оцепенения. Прямо перед оргазмом, его ощущения на пару мгновений притуплялись, а потом происходило то же, что и сейчас, когда его рука двигалась вверх и вниз по влажному стволу. О, да... вот оно... напряженность в яичках, сжавшихся, словно скрученный кабель, безудержно двигающиеся бедра, рот, приоткрывшийся, чтобы было легче вдыхать... и, будто этого было мало, мозг внес свой вклад.

Нет... черт... нет, только не она, пожалуйста, не…

Дерьмо, слишком поздно. Посреди процесса, его разум зацепился за единственное, что могло сделать оргазм сильнее в несколько раз: одетая в кожу женщина с короткой стрижкой и накаченными, как у профессионального боксера, плечами.

Хекс.

С беззвучным криком, Джон рухнул на бок и начал кончать. Оргазм все продолжался и продолжался, пока он представлял, как они занимаются сексом в одной из приватных ванных в клубе, в котором она работала начальницей службы безопасности. И он будет кончать до тех пор, пока в его голове мелькают картинки. Процесс займет без преувеличений минут десять, пока он полностью не покроется тем, что выходило из его члена, а простыни не промокнут до нитки.

Джон пытался обуздать свои мысли, старался надеть на них поводья... но безуспешно. Он все продолжал кончать, поглаживая член рукой, дыхание застряло в горле, когда он представил себя с Хекс. Хорошо хоть, что он родился без гортани, иначе бы весь особняк Братства был в курсе, чем он тут неоднократно занимался.

Все пошло на убыль, только когда он насильно убрал руку с члена. Тело перестало содрогаться, и Джон вялой кучей обмяк на кровати, дыша в подушку, пот и кое-что другое подсыхало на его коже.

Неплохое «с добрым утром». Миленькое, но мокрое упражнение. Хороший способ убить время. Но абсолютно опустошающий.

Без особой причины его взгляд прошелся по комнате и остановился на ночном столике. Если он откроет ящик, чего никогда не делал, то найдет там две вещи: кроваво-красную коробку, размером с его кулак и старый кожаный дневник. В коробке лежал массивный золотой перстень с гербом его рода, ведь он был сыном воина Братства Черного Кинжала – Дариуса, сына Марклона. Древний журнал содержал записи его отца за двухлетний период его жизни. Тоже подарок.

Джон никогда не носил кольцо и никогда не читал записей.

Причин было много, но основной повод для того, чтобы запрятать эти два реликта, заключался в том, что мужчиной, которого Джон считал отцом, был не Дариус. Это был другой Брат. Брат, который пропал без вести около восьми месяцев назад.

Если бы он собрался носить чье-нибудь кольцо, то оно было бы с гербом Тормента, сына Харма. Чествуя таким образом мужчину, который значил так много для него в столь короткий промежуток времени.

Но этого не произойдет. Тор, вероятно, был уже мертв, что бы там не говорил Роф, и, в любом, случае он не был его отцом.

Не желая портить себе настроение, Джон оторвался от матраса и, пошатываясь, побрел в ванную. Душ помог сосредоточиться, ровно, как и сборы.

Сегодня вечером занятий не намечалось, поэтому Джон собирался побыть еще несколько часов в кабинете, а потом встретиться с Куином и Блэем. Он надеялся найти там кучу бумажной работы. Сегодня вечером он не жаждал встречи со своими лучшими друзьями.

Они втроем собирались в город в... торговый комплекс.

Идея принадлежала Куину. Большая их часть, как всегда. По словам парня, шкаф Джона нуждался в инъекции стиля.

Джон посмотрел вниз на свои ливайсы и белую футболку «Хэйнс». Единственной шикарной вещью в его гардеробе были кроссовки: черные Найки «Air Maxes». И даже они были не столь роскошны.

Возможно, Куин говорил дело, утверждая, что Джон был далек от моды. Но на кого ему производить впечатление?

Закравшееся в голову слово заставило его выругаться: Хекс.

Кто-то постучал в его дверь.

– Джон? Ты там?

Джон быстро надел футболку, спрашивая себя, зачем мог понадобиться Фьюри. Он не отставал по предметам и преуспевал в рукопашном бою. Может, дело в работе, которую он делал в офисе?

Джон открыл дверь и показал «Привет» на американском языке жестов.

– Привет. Как ты? – Джон кивнул и нахмурился когда Брат перешел на язык жестов. «Я хотел спросить, мог бы ты сделать мне одолжение».

«Что угодно».

«Кормия... что ж, у нее возникли некоторые проблемы на этой стороне. Я думаю, что было бы замечательно, если бы она смогла с кем-то немного пообщаться, ну понимаешь... кто–то умный и спокойный. Простой. Так, ты поможешь мне в этом? Нужно просто пообщаться с ней, или прогуляться вокруг особняка… не важно. Я сделал бы это сам, но...»

Это сложно, мысленно закончил Джон.

«Но это сложно», Фьюри показал знаками.

Образ тихой Избранной возник в голове Джона. Он наблюдал за Фьюри и Кормией, которые старательно не смотрели друг на друга, в течение последних нескольких месяцев, задаваясь вопросом – как впрочем, и все остальные – скрепили ли они договор?

Джон так не думал. Им до сих пор слишком уж неловко в обществе друг друга.

«Тебя не затруднит? спросил Фьюри. Думаю, у нее должны быть вопросы или... ну, не знаю, поделиться чем-нибудь».

На самом деле, Избранная, казалось, не желала чьей-либо компании. На трапезах она сидела с низко опущенной головой, ничего не говорила и ела пищу только белого цвета. Но если Фьюри просил его, как Джон мог отказать? Брат всегда помогал ему с боевыми позами и отвечал на вопросы за пределами классной комнаты, был из тех, кому хотелось ответить добром, потому что он был добр ко всем.

«Несомненно, ответил Джон. С удовольствием».

«Спасибо». Фьюри похлопал его по плечу с удовлетворением, будто заделал какую-то дыру. «Я скажу ей, что вы встретитесь в библиотеке после Первой трапезы».

Джон опустил взгляд на свою одежду. Он не был уверен, что повседневные джинсы были достаточно подходящими, но его шкаф был набит только ими.

Возможно, отправиться с друзьями на шопинг было хорошей идеей. Плохо, что они не сделали этого раньше.

Дата добавления: 2015-09-03