Валерий Штормовой

ПРОРОК

Первой учительнице

Т.А.Можейко

посвящаю

- Дети, сегодня я познакомлю вас с творчеством величайшего русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Наверное, почти все из вас не раз слушали или даже читали сами его замечательные сказки о царе Салтане, о рыбаке и рыбке, мертвой царевне и другие. Но сейчас вы уже давно школьники, ученики четвертого класса, и вам следует перейти от детских сказок к более серьезным стихотворениям и прочим произведениям поэта…

Так начала урок русской литературы наша учительница Татьяна Михайловна. То, что пора от сказок переходить к произведениям, которыми занимаются старшие, наполнило меня радостью и гордостью – ведь ты уже не малышня, слушающая с раскрытым ртом детские стишки про Муху-цокотуху и Доктора Айболита, а читаешь настоящие книги.

Она рассказывала о Пушкине интересно, выразительно читала его стихи. Я сидел, вслушиваясь в негромкий ритм стихов, и перед глазами у меня, как наяву, крутила снежные вихри буря, пробиралась сквозь волнистые туманы луна, лежала на холмах Грузии ночная мгла, стоял в скупой и чахлой пустыне анчар… Стихи завораживали, создавали то особенное настроение, которое возникает, наверное, у каждого при чтении пушкинских стихов.

В конце урока учительница задала домашнее задание:

- Всем выучить наизусть по своему выбору какое-либо стихотворение Пушкина. Буду рада, если вы выберете не только те его стихи, которые помещены в вашем учебнике, а возьмете из других книг. Заучивая стихи, не прибегайте к зубрежке. Постарайтесь вникнуть в смысл стихотворения, мысленно представить все, о чем там рассказывается. Тогда оно будет легко запоминаться. Помните, что читать поэта надо внимательно, вдумываясь в каждую строчку. Лишних ненужных слов в его стихах нет, но каждый предлог, каждая буква, даже то, как она написана, имеет значение. И немалое.

Вернувшись из школы домой и пообедав, я стал делать уроки.

Задачку и примеры по арифметике я решил быстро, выполнил упражнение по русскому языку. Оставалось выбрать и выучить стихотворение Пушкина… Если честно, я уже знал наизусть пушкинские «У Лукоморья» и «Зимний вечер». Но первое явно относилось к сказкам, от которых следовало отойти, а второе содержалось в учебнике. А я еще на том уроке для себя решил, что выберу стихи не из своих детских книжек и школьных учебников, а возьму томик посолиднее.

Дома подходящей книги не оказалось, и я постучался в соседнюю квартиру, где жила старенькая учительница Нинель Абрамовна, которая когда-то работала в нашей школе, а теперь уже давно вышла на пенсию. У нее была очень богатая библиотека, и я, как только научился читать, часто заходил к ней, чтобы взять очередной томик Носова про Незнайку, книги Волкова о приключениях девочки Элли или увлекательные истории про Синдбада-морехода. Нинель Абрамовна охотно давала мне свои книги, а потом, когда я возвращал их обратно, мы с ней подолгу обсуждали прочитанное.

- Что тебе дать почитать на этот раз? – ласково встретила меня Нинель Абрамовна.

- Дайте мне стихи Александра Сергеевича Пушкина, - сказал я, стараясь держаться как можно солиднее.

- Так ты же еще в прошлом году прочитал у меня все сказки Пушкина. Помнится, мы с тобой даже долго беседовали о них. Что, перечитать хочешь?

- Нет, Нинель Абрамовна, мне сказки уже не нужны. Нам задали выучить какое-нибудь стихотворение Пушкина, которое надо выбрать из больших книг,- с достоинством ответил я.

Нинель Абрамовна с уважением посмотрела на меня, и это вновь наполнило меня чувством внутренней гордости. Мы прошли в комнату, где всю площадь стен от пола до потолка занимали шкафы, стеллажи и полки, уставленные книгами. Взяв с полки увесистый том широкого размера в красивом тисненом переплете, она протянула его мне:

- Вот. Это академическое издание. Здесь ты найдешь все, что нужно.

Что такое «академическое издание» я не понял, но эти слова и тон, каким они были сказаны, сразу мне запомнились. Я невольно почувствовал в этой книге что-то очень ценное и значительное. Осторожно, с чувством некоторого волнения я взял двумя руками тяжелый том и, сев на диван, начал бережно перелистывать страницы из плотной толстой бумаги. Нинель Абрамовна присела рядом, с доброй старческой улыбкой наблюдая за мной.

Листая книгу, я вдруг наткнулся на небольшое стихотворение с каким-то странным и непонятным названием «Пророк».

- Нинель Абрамовна, а что такое пророк? – спросил я.

- Так в старину называли людей, обладающих даром пророчества, то есть способных предвидеть и предсказать будущее. Окружающие к ним относились как к святым, к их предсказаниям прислушивались, и они имели очень большое влияние на жизнь того времени. Даже цари, князья и другие властители посещали пророков, чтобы послушать их вещее слово...

Она рассказывала о пророках долго и интересно. Даже достала из шкафа и показала мне какую-то старую толстенную книгу в изрядно потертом кожаном переплете. Ее название было вытиснено на коже старинными буквами – такие я видел в оформлении русских народных сказок. Открыв оглавление этой громадной книжищи с пожелтевшими от времени страницами, Нинель Абрамовна сказала:

- Вот, обрати внимание на список отдельных книг, входящих в этот сборник древней мудрости. Почти все они написаны теми пророками, о которых я тебе рассказывала.

И я увидел названия: «Книга пророка Даниила», «Книга пророка Исайи», «Книга пророка Ионы»…

Аккуратно положив тяжелый толстый том на полку книжного шкафа и затворив дверцу, старая учительница в заключение сказала:

- Ты сейчас открыл одно из самых значительных стихотворений Пушкина, где в сложном образе пророка показана роль и назначение поэта в обществе. Но не советую тебе сейчас на нем останавливаться. Чтобы его по-настоящему понять и осмыслить, нужно еще чуточку подрасти. Возьми лучше стихотворение «Арион» или «Няне»…

Ее рассказ о пророках живо заинтересовал меня, но слова о том, что «нужно еще подрасти» очень задели мое самолюбие. Как же так, мы сегодня уже читали и слушали «взрослую» литературу, и вдруг мне опять напоминают, что ты еще маленький. Во мне с чувством гордости загорелось упрямство и твердая решимость. Я встал и сказал:

- И все же я буду учить именно это стихотворение! – и, прижав книгу к груди, направился к выходу.

- Если будет что-то непонятно – приходи. Вместе разберемся,- негромко произнесла мне вслед Нинель Абрамовна.

Дома я еще полистал книгу, почитал некоторые стихи. Затем открыл нужное стихотворение. Читаю:

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился.

В воображении сразу же возникла яркая картина знойной пустыни и одинокого путника в лохмотьях, изнемогающего от жары, жажды и голода, едва передвигающего ноги по неподвижным волнам раскаленного солнцем песка. Слово «жажда» мне знакомо – это когда очень хочется пить, а воды нету. В пустынях это часто бывает. Это понятно. Вот только не совсем ясно, почему путник испытывает какую-то «духовную» жажду? Что это за жажда такая? Надо будет у учителки спросить – сама говорила, что стихи Пушкина построены так, что в них нет лишних ненужных слов, но каждое слово, каждый предлог или частица имеют значение. Ладно, читаем дальше:

И шестикрылый серафим

На перепутьи мне явился.

В нарисованной мной картинке к изможденному жаждой оборванному путнику подходит другой в виде нашего усатого дворника дяди Серафима, от которого всегда пахнет водкой. Но почему он шестикрылый и имя его написано с маленькой буквы? Ведь имена надо писать с большой буквы. Опечатка, наверное.

Пойдем далее:

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он.

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Слова какие-то непонятные: персты, зеницы, отверзлись, вещие… Чем этот дядька Серафим с крыльями прикасался к жаждущему путнику? И что у него там отверзлось, какие зеницы? Неужто крылья выросли? Похоже, что так. На это указывает сравнение с испуганной орлицей. Интересно, что будет дальше.

Моих ушей коснулся он,-

И их наполнил шум и звон,

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

Чувствую, что у меня в ушах тоже что-то начинает звенеть. «И внял я неба содроганье»… Что за фраза такая? Содрогание, я понимаю, - это дрожь, вздрагивание. Как может небо содрогаться? Следующая фраза не лучше: «И горний ангелов полет». Так и представляешь себе горы, покрытые снегами, и над ними летит вереница ангелов с крылышками. И тут же с горных вершин мы падаем в глубину океана и видим такую же вереницу морских змей, плывущих, как ангелы, друг за дружкой. И где-то вдали чахнет и пропадает без полива и ухода виноградная лоза… Чепуха какая-то, набор ничем не связанных предложений. И почему написано «горний», а не «горный»; «дольней», а не «дальней»? Опять опечатки? Не может быть, чтобы в таком серьезном издании только в одном стихотворении оказалось уже три опечатки.

Дальше пошло что-то жуткое, отчего по спине у меня пробежал холодок:

И он к устам моим приник

И вырвал грешный мой язык,

И празднословный, и лукавый,

И жало мудрыя змеи

В уста замершие мои

Вложил десницею кровавой.

Перед глазами пронеслась ужасная картина: разбойник Серафим валит с ног несчастного путника, ручищами по локоть в крови он вырывает ему язык, затем берет откуда-то змеиное жало и вставляет путнику в рот. Дико, страшно, жутко! Это стихотворение явно не для слабонервных.

Но то, что я прочитал ниже, и вовсе повергло меня в состояние ужаса.

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Этот мясник Серафим с руками, обагренными кровью, мало того, что дал бедному скитальцу по ушам такую затрещину, что у него в голове все зазвенело, мало того, что вырвал ему язык, так он еще и рассекает ему мечом грудь, вырывает сердце и, чтобы еще более усилить мучения жертвы, вкладывает в разрубленную грудную клетку пылающий огнем уголь.

В голове у меня все перемешалось, сердце бешено колотилось в груди. Я отложил раскрытую книгу и пошел в ванную, где, склонившись над раковиной, подставил голову под струи холодной воды.

Освежившись и немного передохнув, я стал читать заключительные строки стихотворения:

Как труп в пустыне я лежал,

Еще бы! После всего, что проделал над тобой этот изверг Серафим, ты будешь уже не как труп, а настоящим трупом.

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей».

Зачем это господь Бог взывает к трупу, называя его пророком, приказывает обходить моря и земли и жечь глаголом сердца? И опять непонятные слова: виждь, внемли, исполнись волею. И как понять выражение: «глаголом жги сердца»?.. Глагол, как я знаю, - это часть речи, слово, определяющее какое-либо действие и отвечающее на вопрос «что делать». Как этим глаголом жечь сердца людей и – самое главное – для чего? Зачем быть похожим на мучителя Серафима, таким жутким и жестоким образом убившего ни в чем не повинного странника.

Вконец сбитый с толку, я взял книгу и пошел к Нинели Абрамовне и просидел с ней до глубокой ночи…

Громко прозвенел звонок после переменки, и мы снова собрались в классе на урок литературы. Усаживаясь за парту, я важно достал из сумочки объемистый и тяжеленный том Пушкина, который разрешила мне взять в школу Нинель Абрамовна, и гордо положил его перед собой. Ребята оживленно загудели, вытянули шеи, чтобы посмотреть на книгу, некоторые подошли к моей парте, трогая красивый переплет.

- Академическое издание, - со значением сказал я.

Но тут в класс вошла Татьяна Михайловна, и начался урок.

- Ну, как вы справились с домашним заданием? – спросила она. – Кто хочет рассказать выученное стихотворение?

Желающих не нашлось, и учительница, полистав классный журнал, вызвала к доске Диму Савельева.

Тот монотонно и как-то скучновато прочитал стихотворение «Буря мглою небо кроет».

- Хорошо. Молодец! – сказала Татьяна Михайловна,- только стихи надо читать с чувством, выразительно, выделяя голосом их смысловые моменты, которые нужно уметь находить. Тогда стихи зазвучат совсем по-иному. А теперь послушаем, какое стихотворение выучила Надя Ильенко.

Надя прочитала то же самое стихотворение.

- Так. Кто еще из вас выучил это же стихотворение? – тихо спросила Татьяна Михайловна, обводя глазами класс.

Больше половины класса, в том числе и я, подняли руки. Учительница улыбнулась.

- Смотри, какое единодушие! – воскликнула она. – Стихотворение это, конечно, очень хорошее, и я рада, что вы его теперь знаете наизусть. Но у Пушкина есть еще множество других стихов, по красоте и силе не уступающих этому. Может, кто-то выучил еще какое-либо стихотворение поэта, отличающееся от уже прочитанного?

Я первый потянул руку вверх. Вместе со мной робко и неуверенно подняли руки еще несколько человек.

Татьяна Михайловна встала из-за стола и пошла по рядам. Увидев на моей парте огромный том, она подошла ко мне и взяла книгу в руки.

- Ух ты, какая хорошая книга! – с восхищением сказала она.

- Академическое издание! – гордо ввернул я новое слово, очень довольный тем, что учительница обратила внимание на мою книгу.

- Вижу, что это академическое издание. Ну, иди к доске, расскажи нам, что ты выучил по этому изданию.- и, положив книгу на место, она снова стала медленно прохаживаться по рядам, а я пошел к доске.

Встав у доски, я для солидности негромко кашлянул в кулачок и, выпрямившись, стараясь, чтобы слова звучали как можно более четко, начал:

- «Пророк». Стихотворение Александра Сергеевича Пушкина.

Учительница, резко обернувшись, удивленно взглянула на меня.

Я начал читать. Читал громко, стараясь выговаривать слова как можно отчетливее, произнося их именно так, как они были написаны в книге.

Учительница неотрывно смотрела на меня. Губы ее едва заметно шевелились – видимо, она беззвучно проговаривала все то, о чем я рассказывал у доски. А в глазах ребят можно было видеть самое различное отношение к моему выступлению: от непонимающего равнодушия, до глубокой заинтересованности.

Заключительную фразу я произнес с расстановкой, отрывисто, как бы впечатывая каждое слово:

Глаголом жги сердца людей.

В классе стояла глубокая тишина. Татьяна Михайловна медленными шагами подошла ко мне.

- Прекрасно! Ты хорошо выучил и великолепно прочитал одно из самых лучших и довольно сложных стихотворений Пушкина. Видно, что ты глубоко проник в суть этого стихотворения, постарался обдумать и осознать каждую его деталь, каждый образ, выведенный в нем. А сможешь ли ты объяснить, рассказать, о чем же все-таки говорится в данном произведении поэта, что за образ показал он в этом своем стихотворении, почему наделил его такими качествами?

Я растерялся. Ведь, идя к доске, я думал, что мне достаточно будет только рассказать заученное стихотворение, как только что прочитали до меня Димка Савельев и Надя Ильенко. Было даже немного обидно – почему учительница им никаких дополнительных вопросов не задавала, не спрашивала их по содержанию прочитанного, а мне приходится отвечать на такой сложный вопрос. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу. Все, что объясняла мне Нинель Абрамовна, как-то разом вылетело из головы. Наконец, подняв голову, я смущенно улыбнулся и растерянно пожал плечами. Татьяна Михайловна подбодрила меня:

- Ты рассказал о пророке. А кто это – пророк?

И тут меня осенило.

- Это человек, который предсказывает будущее,- ответил я.- И Пушкин в своем стихотворении показывает превращение обыкновенного человека в пророка.

- Правильно,- кивнула головой Татьяна Михайловна.- Но, чтобы предсказать будущее, нужно хорошо представлять все, что происходит в настоящем и помнить, что было в прошлом. При этом еще очень важно знать, что получится в результате тех или иных природных явлений или действий людей. Только тогда мы можем в какой-то мере предугадать, что произойдет в будущем. Так, например, мы совершенно точно можем предсказать, что после осени обязательно наступит зима, или что тот, кто съест за один присест много мороженого, может заболеть ангиной. Поэтому человек, который берется предсказывать будущее, должен обладать глубокими и разносторонними познаниями о природе и о людях.

Отправив меня на место, она продолжала:

- Жизнь в самом общем смысле – это такое явление, которое не терпит никакого застоя, неподвижности, оцепенения. Живое должно постоянно находиться в движении, в тесном взаимодействии с окружающей средой, что-то принимать и что-то отдавать взамен. В этом его главное условие существования. Чтобы жить, мы должны есть, пить, спать, выполнять требования по уходу за своим телом. Это называется естественными потребностями живого существа или организма: будь то растение, животное или человек. Когда мы можем дать себе, своему организму все, что ему необходимо, мы получаем удовольствие и радость. И, наоборот, когда какая-либо потребность жизни не удовлетворена, мы испытываем постоянное желание и стремление устранить, восполнить этот недостаток. И чем дальше, тем это желание становится все более настойчивым и нестерпимым. Это относится, прежде всего, к нашим естественным потребностям, без каких мы просто не смогли бы жить: это потребность в питании, во сне, в отправлении всех необходимых надобностей нашего организма. Но человек – существо разумное, и у него, кроме чисто физических потребностей, существуют еще и духовные. Что это значит. Вот, например, вы играете в увлекательную игру, смотрите мультфильм, слушаете музыку или читаете интересную книжку, а то и просто разговариваете друг с другом. При этом вы также испытываете радость и удовольствие. Значит, и игра, и кино, и музыка, и книга, и живое общение нам необходимы. Наше тело, наш организм может, конечно, существовать и безо всего этого, а вот наш разум, наше сознание обойтись без этих потребностей уже не может. И вот то, что напрямую не связано с жизнедеятельностью нашего тела, но очень важно для нашего ума, и является нашими духовными потребностями. Если этих потребностей нам не хватает или они не удовлетворяют нас, мы испытываем духовный голод, подобный тому, когда нам не хватает пищи или воды. Герой пушкинского произведения оказался именно в таком положении. Он испытывал сильную духовную потребность, жажду. То, что было вокруг, уже не приносило ему никакой радости и удовлетворения. Старые книги давно прочитаны, новые не отвечали его духовным запросам, общение также не давало ничего нового для ума, всюду процветала ложь, неискренность, слащавость. Его окружала мрачная духовная пустыня. И на перепутье, не зная, куда податься, он вдруг встречает посланника от Бога, шестикрылого серафима. Прикоснувшись к его глазам, ангел наделяет его новым более совершенным зрением, позволяя видеть даже то, что прежде было скрыто от его глаз. То же самое он проделывает и со слухом пушкинского героя. Его восприятие окружающего мира становится совсем иным. Он видит и слышит значительно больше, чем остальные люди. Но то, что он видит и слышит сам, он должен передать людям. Передать правдиво, без лукавства и лжи – так, чтобы каждое написанное или произнесенное им слово разило, остро впиваясь в душу, в сознание людей. И ангел вырывает у странника его неискренний, празднословный язык, заменяя мудрым жалом змеи. Но и этого недостаточно. Нужно, чтобы пророк – а он уже, по сути, стал пророком, так как получил от Бога через серафима этот дар – сам горел яростным желанием и сознанием необходимости донести до людей то, что открылось ему самому, чтобы он постоянно пылал огнем этой неослабевающей страсти. И серафим вкладывает ему в грудь вместо сердца пылающий огнем уголь. И когда совершилось это полное превращение пушкинского героя в пророка, он слышит призыв Бога:

Вставай, пророк, смотри и слушай,

Здесь Пушкин заменяет, как и в других местах стихотворения, современные слова старославянскими, чтобы придать произведению оттенок глубокой древности, наполнить его духом того времени. И в заключительной строке этого произведения Бог обязывает пророка, под которым Пушкин подразумевает поэта и его творчество, глаголом жечь сердца людей, то есть говорить и писать так, чтобы каждое слово обжигало, волновало и будоражило чувства, умы и сердца людей, открывая им то неведомое и сокровенное, постигнуть которое дано лишь пророкам…

После этого урока в классе за мной прочно и надолго установилась кличка «Пророк».

Валерий Штормовой

пос. Сиверский

Ленинградская обл.

Дата добавления: 2015-09-03