Грегори Линн

P.S. Как Вы относитесь к деепричастным оборотам? Я получил письмо от миссис Дэвис‑Уайт – она, как Вы, вероятно, помните, преподавала у нас географию, – и там в одном предложении используется сразу два деепричастных оборота. Ввязавшись в это предприятие, я и не предполагал, что учителя больше, чем кто‑либо иной, нуждаются в работах над ошибками!

Теперь это послание хранится у обвинения. Вместе со всеми остальными письмами, ее и моими. Копии держит у себя мой адвокат – среди прочих бумаг, которые он перехватывает розовыми ленточками. Мы читаем их вместе. Он восхищается моим почерком.

Я рассказываю ему, как однажды мисс Макмагон дала нам задание сочинить стихи. Она ведь читала нам Шелли, Китса, Вордсворта, Байрона. Джерарда Мэнли Хопкинса. Мы проходили Дилана Томаса, Уолта Уитмена и Джона Клэра. Стиви Смит. Эмили Дикинсон. Сильвию Плат. Изучали хайку. Хайку – нерифмованные японские стихи из трех строчек, содержащих пять, семь и пять слогов соответственно. Мисс Макмагон говорила:

Хайку – это чистота и дисциплина. Это совершенная красота.

Мы изучали рифму, ритм и размер. Аллитерацию. Свободные формы. Рифмованные двустишия. Белые стихи. Знали, что такое пятистопный ямб. Пора было самим становиться поэтами. Что‑то сочинить. Выразить себя. Я наизусть зачитал моим официальным представителям лимерик, которому меня научил отец и который я записал в тетрадку по английскому:

Жил да был паренек в Девоншире,

Он свой член, длиной фута в четыре,

Сам себе совал в рот.

Восхищался народ:

Эх, ему б еще ухо пошире.

Адвокат даже не улыбнулся, как, впрочем, и его помощница. Только спросил, были ли у меня из‑за этого неприятности. Я ответил, что мисс Макмагон крайне огорчило отсутствие в моем сочинении свежих идей.

В рощице, где я нередко коротал время, которое полагалось проводить в школе, я устроил себе укрытие: выломал ветки в густых зарослях остролиста под большим деревом, и там, под пологом листвы, получился домик. Забраться в него можно было только на четвереньках. Изнутри, сквозь ветки и листья, все вокруг было прекрасно видно, зато меня снаружи никто увидеть не мог, даже если бы прошел совсем рядом. Вместо пола в моем домике была рыхлая земля, усыпанная прелыми листьями и веточками папоротника. Я постелил там старое одеяло с чердака. Даже в сырую погоду в домике было сухо. Я больше всего любил сидеть там в дождь и слушать, как по листьям стучат капли. Мне нравился запах после дождя, нравилось, когда снова начинали петь птицы. Нравилось следить за стройными колоннами муравьев, волокущих крохотный кусочек листа, коры, дохлого жука. Иногда я давил одного муравья ногтем, и остальные в ужасе замирали, принимались тыкаться в раздавленного товарища, а потом шли в обход, искать маршрут, не опоганенный муравьиной смертью. Части недодавленного муравья продолжали дергаться, корчиться. Или он начинал ходить по кругу. Колченогий, беспомощный. Увечный. А еще в кустах жили пауки и червяки. Я их рисовал. Я выкопал ямку и прятал в нее небольшую консервную банку со свернутым в трубочку блокнотом и карандашами, чтобы, если захочется, всегда можно было порисовать. Если в школе происходило что‑то плохое, я перерисовывал событие по‑другому. Или рисовал нас с Дженис. Мы играли, лазали на деревья, катались на велосипедах; она рассказывала мне про небеса. На небесах, говорила она, нет ни школ, ни учителей. Дженис приходилось рисовать такой, какой она была в первый раз, потому что я не мог себе представить, какой она могла быть сейчас. И себя приходилось рисовать таким, каким я был тогда, иначе я был бы старше ее и больше, а это неправильно. Иногда я рисовал отца в окровавленном комбинезоне, со стеклянными глазами, смотревшими на меня сквозь лес чужих рук и ног. Я рисовал это, а потом истыкивал всю картинку острием карандаша. Я любил спать в своем домике – сворачивался на одеяле калачиком и спал, вдыхая запах одеяла, и свежести, и деревьев.

Когда я приходил домой, мама желала знать, почему у меня такая мятая форма и где я умудрился так изгваздать брюки. Я говорил: отвяжись от меня.

Линн, Грегори

Класс 3 – 3

Английский язык

В письменных работах Грегори легко и свободно выражает свои мысли, неизменно придерживаясь им же самим заданных высоких стандартов. Тем более досадно, что он не принимает должного участия в дискуссиях – ему, без сомнения, есть что сказать, но он, к сожалению, недооценивает свои возможности.

Дата добавления: 2015-08-13