Глава пятая. ЭКЗЕКУТОР

В один из ближайших вечеров, когда К. проходил покоридору, отделявшему его кабинет от главной лестницы, - в тотраз он уходил со службы почти последним, только в экспедициипри тусклом свете лампы работали два курьера, - он услыхалвздохи за дверью, где, как он думал, помещалась кладовка, хотяон сам никогда ее не видел. Он остановился удивленный,прислушался, чтобы убедиться, что он не ошибается. На минутутам стало тихо, потом снова послышались вздохи. К. хотел былопозвать одного из курьеров - мог понадобиться свидетель, - ноего охватило такое безудержное любопытство, что он буквальнорывком распахнул дверь. Действительно, как он и предполагал,там была кладовка. За порогом громоздились старые, ненужныепроспекты, опрокинутые глиняные бутыли из-под чернил. Но всамой комнатушке стояли трое мужчин, согнувшись под низкимпотолком. Свечка, прикрепленная к полочке, освещала их сверху. - Что вы тут делаете? - спросил К., запинаясь от волнения,но стараясь сдержать голос. На одном из мужчин - очевидно, начальнике над остальными -была какая-то странная кожаная безрукавка с глубоким вырезом,так что рука и грудь были обнажены. Он ничего не ответил. Но тедвое закричали: - Ах, сударь! Нас сейчас высекут, потому что тыпожаловался на нас следователю! И только тут К. узнал обоих стражей - Франца и Виллема;третий держал наготове розгу, словно собирался их высечь. - Ну нет,- проговорил К., глядя на них в упор, - я на васвовсе не жаловался, а просто рассказал, что произошло у меня наквартире. Кстати, ваше поведение было отнюдь небезукоризненным. - Сударь, - сказал Виллем, тогда как Франц явно старалсяспрятаться за ним от третьего, - если бы вы только знали, какмало нам платят, вы бы не судили нас так строго. Мне надокормить семью, а Франц хотел жениться, вот и стараешься урвать,что только можно; одной работой не проживешь, хоть из кожилезешь вон. У вас бельецо тонкое, вот я на него и польстился,хотя нам, страже, это и запрещено. Конечно, нехорошо вышло, ноуж так повелось, что белье достается стражам, издавна такповелось, верьте мне; оно и понятно: разве для того, кто имелнесчастье быть арестованным, это играет какую-нибудь роль?Однако, если он пожалуется, нас наказывают. - Ничего этого я не знал, а кроме того, я никоим образомне требовал для вас наказания, речь шла только о принципе. - Франц,- обратился Виллем ко второму стражу, - а что ятебе говорил? Господин вовсе и не требовал для нас наказания.Сам слышал: он и не знал, что нас ждет наказание. - И все они зря болтают, ты не расстраивайся, - сказалтретий, обращаясь к К. - Наказание их ждет, и справедливое, инеизбежное. - Ты его не слушай... - сказал Виллем и осекся, торопливоподнося губам руку, по которой его хлестнула розга. - Наснаказывают только из-за твоего доноса. Иначе нам ничего несделали бы, даже если б узнали про наши дела. А разве этоназывается справедливостью? Оба мы, особенно я, служим давно,отлично себя зарекомендовали, да ты и сам должен признать, что,с точки зрения властей, мы тебя охраняли прекрасно. Мы уженадеялись продвинуться по службе и думали: сами станемэкзекуторами, как вот он, ему повезло, на него никто нежаловался, такие жалобы у нас вообще редкость. А теперь,сударь, все пропало, карьере нашей конец, теперь нас пошлют насамую черную работу, это не то, что служить стражами, а к томуже еще крепко высекут. - Неужели эта розга так больно сечет? - спросил К. ипотрогал розгу, которой помахивал перед ним экзекутор. - Да ведь нам придется раздеться догола, - сказал Виллем. - Ах вот оно что, - сказал К. и пристально посмотрел наэкзекутора; тот был загорелый, как матрос, и лицо у него былоздоровое и наглое. - Разве нет возможности избавить их отпорки? - спросил К. - Ну нет! - с улыбкой сказал тот и тряхнул головой. -Раздевайтесь! - приказал он стражам. И тут же обратился к К.: -Не верь им, они от страха перед поркой малость свихнулись. Нучто он, - тут он кивнул на Виллема, - что он тут болтал о своейкарьере? Ведь это просто смех. Взгляни, какой он жирный, этотжир сразу и розгой не пробьешь, а знаешь, почему он такразжирел? У него привычка съедать завтраки всех арестованных.Наверно, он и твой завтрак съел? Ну вот, что я говорил! Разве стаким брюхом можно стать экзекутором? Никогда в жизни. - Неправда, такие экзекуторы тоже бывают, - вмешалсяВиллем, уже расстегивавший брючный пояс. - Нет! - отрезал экзекутор и провел розгой по его шее так,что тот вздрогнул. - И вообще, не вмешивайся, а раздевайсяпоскорее. - Я тебе хорошо заплачу, только отпусти их, - сказал К. и,не глядя на экзекутора - такие дела лучше вершить, опустивглаза, - вынул свои бумажник. - Ну нет, потом ты и на меня донесешь, подведешь и меняпод розги. Нет, нет! - Не глупи! - сказал К. - Если бы я хотел наказания этимдвум, я бы сейчас не пытался их выкупить. Я мог бы простозахлопнуть дверь, ничего не видеть и не слышать и спокойно уйтидомой. Но ведь я этого не делаю, наоборот, я всерьез стараюсьих освободить. Если бы я только подозревал, что их накажут,даже если б им только грозило наказание, я бы никогда не назвалих имена. Да я их и не считаю виновными, виновата всяорганизация, виноваты высшие чиновники. - Верно! - крикнули стражи, и тут же розга хлестнула по ихголым спинам. - Если бы под твою розгу попал сам судья, - сказал К. ипридержал розгу, уже готовую опуститься вновь, - я бы никак нестал мешать побоям, напротив, я дал бы тебе денег, чтобы тыподкрепился для доброго дела. - Слова твои похожи на правду, - сказал экзекутор, - новсе-таки подкупить себя я не позволю. Раз я приставлен дляпорки, значит, надо пороть. Тут стражник Франц, который вел себя довольно сдержанно вожидании благоприятного исхода от вмешательства К., в однихбрюках подошел к двери и, упав на колени, вцепился в рукав К.,шепча: - Если ты не можешь добиться пощады для нас обоих,попробуй освободить хотя бы меня. Виллем старше, он во всехотношениях не такой чувствительный, да к тому же его уже поролигода два назад, правда не сильно, но меня еще ни разу небесчестили, да и виноват во всем Виллем, это он меня подбил, онменя учит и хорошему и плохому. А внизу у входа в банк ждет мояневеста, мне так стыдно, так ужасно стыдно! - Он вытер залитоеслезами лицо о пиджак К. - Ну, я больше ждать не буду! - сказал экзекутор, схватилрозгу обеими руками и стал хлестать Франца, а Виллем забился вугол и подсматривал исподтишка, не смея обернуться. Вдруг Франц поднял крик, такой неумолчный и непрерывный,словно не человек кричал, а терзали какой-то музыкальныйинструмент. Весь коридор наполнился этими звуками, их, наверно,было слышно во всем здании. - Не кричи! - воскликнул К., не удержавшись и напряженновглядываясь в коридор, откуда могли прибежать курьеры, толкнулФранца, не сильно, но все же так, что тот как подкошенный упална пол, судорожно шаря руками по земле; но экзекутор не зевал,розга нашла Франца и на полу и стала равномерно нахлестыватьизвиваю-щееся тело. А в конце коридора уже показался курьер, заним ша-гах в двух, второй. К. быстро захлопнул дверь, подошел кокну, выходившему во двор, и распахнул его настежь. Крикисовершенно прекратились. Чтобы не дать курьерам подойти слишкомблизко, он крикнул: - Это я! - Добрый день, господин прокурист! - откликнулись те. -Что-нибудь неладное? - Нет, нет! - крикнул К. - Просто собака во дворе завыла.-Но курьеры не двинулись с места, и он добавил: - Можете идтиработать! Чтобы не ввязываться в разговор с курьерами, он высунулсяиз окна. Когда он через несколько минут обернулся, те уже ушли.Но К. так и остался стоять у окна; в кладовую он зайти неосмеливался, домой идти тоже не хотелось. Двор был небольшой,квадратный, и, глядя вниз, К. видел вокруг служебные помещенияс темными окнами; только в самых верхних стеклах отражалсялунный свет. К. напряженно вглядывался в дальний угол двора,где сгрудились какие-то тачки. Его мучило, что он не смогпредотвратить порку, но он был не виноват в этой неудаче: еслибы Франц не закричал - конечно, ему наверняка было оченьбольно, но в решающую минуту надо уметь владеть собой, - еслибы он не закричал, то К., по всей видимости, нашел бы способуговорить экзекутора. Раз все низшие служащие такая сволочь,почему же этот экзекутор, выполняющий самые бесчеловечныеобязанности, должен быть исключением? И к тому же К. хорошовидел, как у него при виде ассигнации заблестели глаза;наверно, он и порол так старательно, чтобы нагнать цену.Разумеется, К. не скупился бы, ему действительно хотелосьосвободить стражей: если он уж начал борьбу с разложением всудебных органах, то естественно, что он вмешивается и тут. Нокак только Франц поднял крик, все сорвалось. Не мог же К.допустить, чтобы курьеры, а может быть, и другие люди сбежалисьсюда и застали его в кладовой за переговорами с этим сбродом.Такой жертвы от К. никто, разумеется, требовать не мог. Если быон на это решился, то уж проще было бы ему самому раздетьсявместо этих стражей и подставить свою спину под ударыэкзекутора. Впрочем, тот наверняка не принял бы такую замену,потому что он, ничего не выиграв, тяжко нарушил бы свой долг, инарушил бы его еще вдвойне, потому что К., находясь подследствием, наверно, считался неприкосновенным для всехслужителей правосудия. Конечно, тут могли существовать и всякиедругие определения. Словом, К. ничего другого сделать не мог,как только захлопнуть дверь, хотя этим он вовсе не устранилгрозящую опасность. Жаль, конечно, что он напоследок толкнулФранца, но это можно объяснить его возбужденным состоянием. Вдали послышались шаги курьеров; не желая, чтобы егозаметили, К. закрыл окно и пошел к парадной лестнице. Проходямимо кладовой, он остановился и прислушался. Было совсем тихо.Может быть, этот малый запорол стражей насмерть - ведь они быливсецело в его власти. К. потянулся было к двери, но тут жеотдернул руку. Помочь он все равно никому не поможет, а сейчасмогут подойти курьеры. Но он тут же дал себе слово вывести этодело на чистую воду и, насколько у него хватит сил, добитьсянаказания для истинных виновников - высших чинов суда, которыетак и не осмелились до сих пор показаться ему на глаза.Спускаясь по внешней лестнице банка, он пристально разглядывалвсех прохожих, но даже поодаль не было девушки, которая ждалабы кого-нибудь. Значит, слова Франца о невесте, якобы ожидавшейего, оказались ложью - правда, простительной, но имеющей лишьодну цель: возбудить еще большую жалость. На следующий день К. никак не мог забыть историю состражами, работал рассеянно, и, чтобы справиться со всемиделами, ему пришлось просидеть в своем кабинете еще дольше, чемвчера. По дороге домой он прошел мимо кладовки и приоткрылдверь, уже как бы по привычке. Но то, что он увидел вместоожидаемой темноты, совершенно ошеломило его. Ничего неизменилось, он увидел то же самое, что и вчера. За порогом -груды проспектов, бутыли из-под чернил, дальше экзекутор срозгой, еще совершенно раздетые стражи, свеча на полке - иснова стражи застонали, закричали: "Сударь!" Но К. тут жезахлопнул дверь, да еще пристукнул ее кулаками, словно она отэтого закроется крепче. Чуть не плача, бросился он к курьерам,спокойно работавшим у копировальных машин, и те остановилиработу, с удивлением глядя на К. - Да приберите же вы наконец в кладовой! - закричал он. -Мы тонем в грязи! Курьеры обещали завтра же все убрать, К. кивнул в знаксогласия: сейчас было уже очень поздно, и он не мог заставитьих работать сейчас, как предположил сначала. Он присел, чтобыхоть немного побыть около людей, перелистал несколько копий,желая показать, будто он их проверяет, и, поняв, что курьеры нерешатся уйти одновременно с ним, устало и бездумно побрелдомой.

Дата добавления: 2015-08-13