Неистовость

Думаю), дхармическому искусству не учатся – его открывают; и ему не обучают, а просто создают условия, где оно могло бы быть открыто.

Лхармическое искусство основывается на энергии и убеждённости. В этом смысле повседневные восприятия рассматриваются как ресурсы или рабочая основа – как для произведения искусства, так и для практики медитации. Но, похоже, есть необходимость в ещё двух типах энергии – энергии неагрессивности и энергии неистовости.

В общем смысле неистовость есть следствие расширения себя: ты не можешь себя сдерживать и потому становишься неистовым. Ты склонен проливать то, что не способен удерживать в своём контейнере. Но в данном случае суть не в этом.

Здесь неистовость – это чувство прямой убеждённости, где ты остро переживаешь юмор, или мощную энергию и ту силу, что пронзает тебя. Похоже, такая неистовость необходима, но ей должна сопутствовать неагрессивность. Присутствие неа-грессивности зависит от того, воспринимаешь ты свой мир в свете невротического прославления собственного существования и своего эго или же твоё восприятие свободно от всего этого.

Всё обстоит именно таким образом. Но в умах людей, похоже, присутствуют смешанные чувства – вдохновение смешано с самопоглощённо-стью. И так получается, что эта смесь создаёт некую слепоту, которая не даёт возможности видеть ту или иную ситуацию панорамно, и в результате ты не можешь действовать в соответствии с её требованиями. И если при этом присутствует и агрессия с саморефлексией, возникает проблема самопоглощённости. Саморефлексия как таковая не составляет большой проблемы. В сущности, иногда саморефлексия уместна: постоянная проверка, постоянный контроль могут оказаться источником для развития цинизма по отношению к своему эго, что желательно. Но агрессия – однозначно большая проблема.

Агрессия зиждется на желании продемонстрировать что-то, что ты знаешь, желании сказать кому-то открытую тобой истину. Хотя твоя демонстрация может быть вполне нормальной, даже великолепной, и открытая тобой истина может быть существенной, проблема кроется в средстве и способе подачи всего этого. Для таких случаев у нас не может быть правил и указаний о том, что говорить и чего не говорить, как поступать и как не поступать. Всё должно быть чисто интуитивным. Используемое нами средство или стиль подачи истины – вот что здесь самое важное. Иными словами, художник может подать своё произведение точно и полно. Но произведение искусства не получается исключительно прозрачным, безличным. Произведение искусства всегда хранит запах, так сказать, или чувства того, кто его создал. Например, запах и чувства этого человека могут быть чрезвычайно агрессивными. В этом случае, какими бы ни были собственно работы, в стоящей за ними личности будет много агрессии, поэтому количество мусора увеличивается. Вопрос неагрессивности крайне важен. Неагрес-сивность делает искусство дхармическим, искусством Дхармы, или истины – настоящим искусством. В таком искусстве есть некая подлинная простота, безо всяких титулов. Мы хотим лишь показать своё произведение искусства, исполнить художественную работу или жить со своим творческим процессом.

Многие произведения искусства характеризует то, что они пытаются ухватить проблеск одного момента переживания и превратить его в незыблемую сущность. У нас возникла блестящая идея – и мы стараемся превратить её в предмет искусства. Но это захваченное, «пленённое» искусство. Мы пытаемся поймать свой художественный талант и заключить его в конкретном произведении искусства – музыкальной композиции, картине, стихотворении. До тех пор пока это произведение не забыто или не уничтожено, оно заключено в куске бумаги или холста, или на записи, которую можно слушать снова и снова. Похоже, такая попытка увековечить своё произведение искусства не даёт жизнь художественному таланту, а умерщвляет его.

Мы можем перенаправить свою лояльность от смерти к жизни. В таком случае искусство становится живым непрекращающимся потоком и воспринимается как вечный процесс. Сначала у кого-то появляется идея. Сперва идея подаётся на очень раннем, зародышевом этапе. Она начинается как семя, но затем эта зародышевая сущность начинает прорастать и пускать побеги. По мере развития и роста на ней появляются маленькие бутончики цветов. Эта концепция искусства основывается на идее жизни. Главный момент здесь состоит в том, что в твоём понимании жизни присутствует ощущение её непрерывности.

Если ты знаешь, кто ты, что ты, где ты и тебе есть что сказать по этому поводу, ты можешь поделиться этим с другими людьми. Это нормально. В этом нет ничего плохого, до тех пор, пока ты не захочешь начать это рекламировать. И даже если ты хочешь рекламировать свои открытия-зародыши, не выдавай всё сразу. Выдать сразу всё – большое искушение, ведь это доказывает твои заслуги, твою мудрость, твою артистичность.

Но, согласно буддийской традиции, при общении с миром можно лишь сделать намёк, просто указать общий заголовок. Это зависит от твоей позиции. Если тебе ужасно хочется что-то продемонстрировать миру и ты этого добиваешься, тогда твоё произведение искусства мертво. Но если ты подаёшь свою работу как совершенно цельное сообщение, не выдавая при этом на-гора всё до последнего слова, то ты дал публике лишь кусочек того, что мог бы сказать. Следовательно, в умах людей она всё ещё плодородна, и есть пространство для её раскрытия. Таково живое искусство.

Если начать разъяснять свою работу сверх необходимого, то это превращается в извинения. Это навевает скуку, потому что аудитория уже уловила нить, а ты всё топчешься на месте. И к тому же ты начинаешь искать в своей работе недостатки. Думаю, проблема в том, что люди боятся, что их могут проигнорировать, что их постигнет неудача, поэтому они и выдают всё, что знают, все точки отсчёта и системы координат, одним махом. Такая позиция бедности или неудачи превращает твою драматургию в грязь, поэзию – в мусор. Обычно чувство недосказанного, но подразумевающегося людям понятнее и ближе. И это не значит, что ты утаиваешь правду, ты просто остаёшься честным и одновременно радостным в том, что ты хочешь сказать. Тогда искусство становится живым процессом.

Неагрессивность не означает никаких предписаний или ограничений. Неагрессивность – это продукт пробуждённой реализации. Бодрствуя в дневное время, ты обычно не чувствуешь заторможенности. Ты просто живёшь повседневной жизнью, потому что бодрствование и сон – разные состояния. И, конечно же, ты не пытаешься уснуть в разгаре своей дневной деятельности. Но в то же время ты не чувствуешь, будто тебя в чём-то ограничивают, так как ты не спишь. Неагрессивность – это органический процесс, а не дисциплина или моральные обязательства. Неагрессивность – это видеть сквозь пелену агрессии и понимать, что есть и другие способы быть активным и эффективным, кроме агрессивности; это осознание новой стороны энергии.

Что касается практики медитации, то мы выполняем её либо на простом, прозаическом уровне, либо же с очень глубоким религиозным и философским подтекстом. Этот подтекст автоматически становится догмой и верованием, которое становится очень конкретным верованием. В силу его конкретности ты должен защищать это верование. И его защита становится агрессией. Качество неистовости – противоположность этого, или продолжение этого действия, но без агрессии. Определение неистовости, в сущности, это чувство юмора. В этом случае юмор – это не высмеивание или передразнивание кого-либо или чего-либо. Наоборот, это жест признания ценности. То есть вещи не так тяжелы, как мы думаем, а как бы парят над землёй и кажутся весёлыми, смешными, стремительными и прозрачными.

В то же время юмор – не что-то случайное и бессистемное. Бессистемный подход к жизни зачастую является следствием застенчивости, стеснительности и напряжения, и потому тебе хочется «перевести стрелки» и переключить внимание на какую-то другую ситуацию. Но это переключает также и концентрацию отношения и энергии, так что это, по сути, глупо, а не мудро. Юмор – это не покупка игрушек для своих детей, что само по себе довольно радостно, если только игрушка не оказывается чрезмерно дорогой. И это не уровень дешёвого мира пластика и плюшевых мишек. Он возникает из восторга и чувства праздничности. С такой точки зрения чувство юмора очень прозрачное; и одновременно очень определённое. У него есть собственная основа и здравомыслие.

Неистовость – это бесстрашие в своём праздновании жизни и чувстве юмора. Иногда она может быть немного абсурдной и упрямой, но для данного подхода подобная эксцентричность необходима. Опять же, пока в ней нет привкуса агрессии и показухи, всё довольно просто. Убеждённость приносит бесстрашие, неистовость и чувство юмора. А это глубинное чувство небытия и отсутствия основы поднимает вопрос агрессии в практике искусства.

Работая с агрессией, мы не можем чётко делить себя на профессиональных художников, художни-ков-любителей и практиков медитации. В то же время можно быть и тем, и другим, и третьим одновременно. Эти области связаны друг с другом. Дхармическое искусство не занимается обучением художников в буддийской системе и в нём нет приёмов для этого. Но нам необходимо сделать своё отношение к искусству более широким. Это общество особенно тяготеет к подробной категоризации всевозможных стилей и дисциплин, что выглядит довольно неуклюже и лишает свободы.

Можно стараться продолжать и свою художественную работу, и свою практику медитации – чем бы ты ни занимался и где бы ни работал. Думаю, дхармическому искусству не учатся – его открывают; и ему не обучают, а просто создают условия, где оно могло бы быть открыто. Это как подготовить красивый зал для медитации, с красивым подушками для сидения, такой, который приглашает тебя сесть и принять участие в практике медитации. Создатели этого зала для медитации и разложенных в нём подушек не могут заставить тебя медитировать – это можешь сделать только ты сам. И это, по моему мнению, дхармическое искусство.

Дата добавления: 2015-08-13