Глава вторая ШОВ

Карлайл был единственным, кто смог сохранить спокойствие. В его тихом, властном голосе звучали столетия работы в отделении скорой помощи.

- Эммет, Розали, выведите Джаспера.

Мгновенно переставший улыбаться Эммет кивнул:
- Джаспер, пошли.

Джаспер, все еще отрицающий глас рассудка, выкручивался из нерушимого кольца рук Эммета, пытаясь дотянуться до брата оскаленными зубами.

Мертвенно бледный Эдвард качнулся ко мне на полусогнутых ногах, занимая оборонительную позицию. Низкий предупреждающий рык прорывался меж его стиснутых зубов. Могу поспорить, он не дышал.

Розали, превосходное лицо которой было удивительно самодовольно, шагнула в сторону Джаспера и, сохраняя безопасную дистанцию от его зубов, помогла Эммету вытолкать брата через стеклянную дверь, предупредительно открытую Эсме. Та зажимала рукой свои рот и нос, на ее сердцевидном лице отражался стыд.

- Прости, Белла, - вскрикнула она, следом за другими выходя во двор.

- Пропусти меня, Эдвард, - тихо сказал Карлайл.

Прошла секунда, прежде чем Эдвард медленно кивнул, ослабляя оборону.

Карлайл встал на колени и склонился надо мной, чтобы обследовать мою руку. Я почувствовала, что мое лицо застыло от потрясения, и попыталась расслабиться.

- Вот, Карлайл, - Элис протянула ему полотенце, но он покачал головой:
- В ране слишком много стекла, - Он потянулся, чтобы оторвать от белоснежной скатерти длинный узкий кусок, и использовал его вместо жгута, обмотав мою руку выше локтя. От запаха крови кружилась голова. В ушах шумело.

- Белла, - мягко сказал Карлайл, - Хочешь, чтобы я отвез тебя в больницу, или мне здесь о тебе позаботиться?

- Здесь, если можно, - прошептала я. Если он доставит меня в больницу, не останется способа скрыть происшествие от Чарли.

- Я принесу твою сумку, - сказала Элис.

- Отнесем ее к кухонному столу, - сказал Карлайл Эдварду.

Эдвард играючи поднял меня, Карлайл продолжал надежно удерживать мою руку.

- Как себя чувствуешь, Белла? – спросил Карлайл.

- Все в порядке, - голос мой был достаточно спокойным, и это приятно меня удивило.

Лицо Эдварда окаменело.

Элис была на кухне. Черная сумка Карлайла уже стояла на столе, маленькая, но яркая настольная лампа закреплена в стене. Эдвард бережно усадил меня на стул, Карлайл придвинул себе другой и тут же погрузился в работу.

Эдвард стоял за моей спиной. Все еще защищая, все еще не дыша.

- Эдвард, ты иди, - выдохнула я.

- Я смогу сдержаться, - упрямствовал он, но челюсти его были сжаты, а в глазах горела невыносимая жажда. Жажда, сжигавшая его гораздо сильнее, чем остальных.

- Не надо строить из себя героя, - сказала я. – Карлайл подлатает меня и без твоей помощи. Подыши свежим воздухом.

Я поморщилась, когда Карлайл сделал что-то, от чего мою руку обожгло болью.

- Я останусь, - выдавил он.

- И почему ты такой мазохист? – проворчала я.

Карлайл решил поддержать меня:
- Эдвард, тебе лучше было бы поискать Джаспера, пока он не успел уйти слишком далеко. Уверен, он зол на себя, и сомневаюсь, что сейчас он послушает кого-либо, кроме тебя.

- Да, - охотно согласилась я, - Поищи Джаспера.

- Раз уж ты можешь сделать что-то полезное, - добавила Элис.

Эдвард прищурился, подозревая нас в сговоре против него, но в итоге коротко кивнул и без возражений выбежал из кухни через дверь черного хода. Уверена, он не сделал ни вздоха с тех пор, как я порезала палец.

Мертвенное оцепенение растекалось по моей руке.

Это ощущение, стёршее боль, напомнило мне о ране, и я стала внимательно разглядывать лицо Карлайла, чтобы отвлечься от того, что делали его руки. Его золотистые волосы мерцали в свете лампы, когда он склонился над моей рукой. Тошнота вяло колыхалась в моем желудке, но я решила, что не дам своей обычной брезгливости взять надо мной верх. Боли больше не было, только слабое подергивание, на которое я старалась не обращать внимания. Нет причин по-детски поддаваться дурноте.

Если бы Элис не стояла у меня перед глазами, я бы и не заметила, как она сдалась и улизнула из комнаты, исчезнув в дверном проеме со слабой улыбкой извинения на губах.

- Ну, теперь все, - вздохнула я. – Все-таки я смогла всех выгнать.

- Ты ни в чем не виновата, - со смешком успокоил меня Карлайл. – Это могло случиться с каждым.

- С каждым, - повторила я. – Но обычно случается со мной.

Он снова засмеялся.

Его расслабленное спокойствие казалось еще более удивительным в сравнении с реакцией остальных. На его лице невозможно было найти ни следа тревоги. Он работал, и его движения были быстрыми и уверенными. Единственным звуком, кроме нашего тихого дыхания, было тихое звяканье. Звяканье, с которым один за другим падали на стол мелкие осколки стекла.

- Как Вы это делаете? – задала я вопрос. – Даже Элис и Эсме… - я умолкла, в недоумении качая головой. Хотя остальные отвергали обычную диету вампиров так же безоговорочно, как и Карлайл, он один переносил запах моей крови, не страдая от жгучего искушения. Несомненно, это давалось ему гораздо труднее, чем он хотел показать.

- Годы, годы практики, - отвечал он мне, - и теперь я едва ли замечаю этот запах.

- Думаете, будет сложнее, если Вы возьмете в больнице длительный отпуск, и вокруг не будет ни капли крови?

- Может быть, - он пожал плечами, но его руки работали все так же размеренно. – Никогда не видел необходимости затягивать выходные, - он блеснул улыбкой. – Мне слишком нравится моя работа.

Звяк, звяк, звяк. Я удивилась тому, как много стекла оказалось в моей руке. Меня так и подбивало глянуть на растущую кучку, просто чтобы оценить ее размер, но я понимала, что это совсем не поможет мне в моем стремлении обойтись без рвоты.

- А что именно Вам нравится? – полюбопытствовала я. Задавать вопрос особого смысла не было – понятно, что за годы стараний и самопожертвования он вполне мог достичь того уровня, когда терпение дается с видимой легкостью. Просто я хотела, чтобы он продолжал говорить: разговоры отвлекали меня от подкатывающей к горлу тошноты.

Когда он отвечал, его темные глаза были спокойны и задумчивы:
- Хммм… Больше всего мне нравится, когда мои… расширенные возможности позволяют спасти чью-либо жизнь. Приятно осознавать, что благодаря тому, что я могу сделать, мое существование делает жизни людей лучше. Бывает, что даже обостренное обоняние помогает мне в правильной постановке диагноза, - уголок его рта дернулся в полуулыбке.

Я размышляла над этими словами, пока он ощупывал руку, убеждаясь, что из нее извлечены все осколки. Потом он полез в свою сумку за новыми инструментами, и я попыталась не представлять себе иголку с ниткой.

- Вы так стараетесь, чтобы исправить то, в чем совсем не виноваты, - предположила я, в то время как в краях раны началось какое-то новое дерганье. – Ну, я имею в виду, Вы же никогда не хотели этого. Вы не выбирали подобной жизни, а теперь трудитесь изо всех сил, чтобы стать лучше.

- Не думаю, что я пытаюсь что-то исправить, - тут же не согласился он, - Просто я, как и все в этом мире, должен был решить, что делать с тем, что мне дано.

- Слишком уж просто все это звучит.

Он вновь осмотрел мою руку.
- Все, - сказал он, обрезая нитку. – Готово, - он основательно протер место операции гигантской ватной палочкой, смоченной жидкостью, по цвету напоминающей патоку. От незнакомого запаха закружилась голова. Патока пощипывала кожу.

- И все-таки, тогда, в начале, - давила на него я, пока он надежно обматывал кусок марли другим длинным куском, закрепляя его на моей руке. – Почему Вы решили попробовать другой путь, отличный от очевидного?

Его губы растянулись в улыбке, которой удостаивались лишь немногие.
- Разве Эдвард не рассказывал тебе эту историю?

- Рассказывал, но я хочу понять, что Вы тогда думали…

На лицо его мгновенно вернулась серьезность, и мне стало интересно, пришел ли он к той же мысли, что посетила и меня, когда я задалась вопросом, о чем буду думать, когда (мне совсем не хотелось думать «если») это случится со мной.

- Как тебе известно, мой отец был священнослужителем, - размышлял он вслух, снова и снова тщательно протирая стол влажной марлей. Спиртовой запах обжигал мой нос. – У него были довольно жесткие взгляды на мир, в которых я начал сомневаться еще до того, как изменился, - Карлайл сложил всю грязную марлю и осколки стекла в пустую хрустальную вазу. Я не понимала, что он делает даже тогда, когда он зажег спичку. Затем он бросил ее в пропитанную спиртом материю. Внезапно вспыхнувшее пламя заставило меня подпрыгнуть.

- Прости, - извинился он. – Это нужно было сделать… Так вот, я не разделял своеобразных представлений своего отца о религии. Но никогда за почти четыреста лет со дня своего рождения я не встретил ничего такого, что заставило бы меня сомневаться в том, что Господь, в той или иной форме, существует. Даже мое отражение в зеркале.

Я притворно разглядывала повязку на руке, скрывая свое недоумение по поводу направления, которое приняла наша беседа. Принимая во внимание все обстоятельства, меньше всего я ожидала разговора о религии. Моя собственная жизнь была фактически лишена веры. Чарли считал себя лютеранином, ведь ими были его родители, но по воскресениям он с удочкой в руках поклонялся речке. Рене время от времени пробовала ходить в церковь, но, как и в случае с ее краткими увлечениями теннисом, лепкой, йогой и уроками французского, она переключалась на что-то другое еще до того, как я успевала осознать ее новую прихоть.

- Понимаю, из уст вампира это звучит немного дико, - он широко улыбнулся, зная, что меня всегда шокирует такое обыденное употребление этого слова. - Но, по-моему, в этой жизни все еще есть надежда, даже для таких, как мы. Согласен, это слишком оптимистично, - добавил он небрежно, - Судя по всему, мы окончательно и бесповоротно обречены на адские муки. Но я надеюсь - глупо, быть может - что и мы будем хоть как-то вознаграждены за наши старания.

- Мне это глупым не кажется, - пробормотала я. Я не могла представить божество, на которое Карлайл не произвел бы впечатления. Кроме того, настоящий рай в моем понимании просто обязан включать в себя Эдварда – и уверена, что другим тоже не покажется.

- По правде говоря, ты первая, кто соглашается со мной.

- Разве остальные не чувствуют этого? – удивленно спросила я, думая лишь о нём одном.

Карлайл вновь отгадал направление моих мыслей.
- В какой-то степени Эдвард на моей стороне. Существование Бога, рая… ну и ада, конечно. Но он не верит, что для таких, как мы, возможна жизнь после смерти. – Карлайл говорил очень тихо, его взгляд был устремлен в темноту большого окна над раковиной. – Видишь ли, он считает, что мы утратили свои души.

Я тут же вспомнила сегодняшние слова Эдварда: «Если, конечно, вы не хотите умереть… или что там с нами происходит». В моей голове будто бы зажглась лампочка.
- Так вот в чем проблема, так ведь? – догадалась я. – Вот почему он так упрямится насчет меня.

Карлайл медленно проговорил:
- Вот смотрю я на своего… сына. На его силу, доброту, на исходящее от него сияние. Всё это только подпитывает мою надежду, мою веру. Больше, чем всё остальное. Быть того не может, чтобы для такого как Эдвард, не было продолжения!

Я закивала, всем сердцем соглашаясь с этим.

- Но если бы я верил в то, во что верит он… - он глянул на меня с загадочным выражением глаз. – Если бы ты верила в то, во что верит он, смогла бы ты отнять у него душу?

Такая формулировка вопроса сильно затрудняла мой ответ.

Если бы он спросил, рискнула бы я своей душой ради Эдварда, ответ был бы очевиден. Но рискнула бы я душой Эдварда? Я обиженно поджала губы. Менять нас местами было нечестно.

- Видишь, в чем проблема?

Я затрясла головой, пытаясь убрать с физиономии упрямство.

Карлайл вздохнул.

- Это мое решение, - упорствовала я.

- Но и его тоже, - увидев, что я готова поспорить, он остановил меня движением руки. – Как бы то ни было, он несет ответственность за этот шаг.

- Он не единственный, кто может сделать это, - с намеком взглянула я на Карлайла.

Он рассмеялся, и на душе тут же полегчало:
- О, нет! Ты просто обязана обсудить это с ним! - но потом вздохнул: - Вот в этом деле я никогда не буду уверен. В большинстве случаев я думаю, что сделал лучшее из того, что мог бы сделать. Но справедливо ли было обрекать других на такую жизнь? Не могу понять.

Глава вторая
(продолжение)

Я не ответила. Я представила, какой была бы моя жизнь, если бы Карлайл не поддался бы искушению изменить свое одинокое существование… и содрогнулась.

- За меня все решила мама Эдварда, - почти шептал Карлайл, не видящими глазами вглядываясь в темноту окна.

- Его мама? – сколько я ни расспрашивала Эдварда о родителях, он всякий раз лишь говорил, что они умерли давным-давно, и воспоминания о них стерлись. Но Карлайл, как я догадалась, помнил их абсолютно четко, несмотря на краткость их встречи.

- Да. Ее звали Элизабет. Элизабет Мэйсон. Отец его, Эдвард старший, в больнице так и не приходил в себя. Он умер в первую волну заболевания испанкой. Но Элизабет была в сознании до самого конца. Эдвард похож на нее как две капли воды: тот же удивительно бронзовый оттенок волос, глаза точно такого же зеленого цвета.

- Его глаза были зелеными?– прошептала я, пытаясь это представить.

- Да… - охристые глаза Карлайла смотрели сейчас сквозь столетие – Элизабет была просто одержима заботой о своем сыне. Она упустила свой собственный шанс к спасению, пытаясь ухаживать за ним со своей больничной койки. Я думал, он уйдет первым, ведь состояние его было гораздо тяжелее, чем у матери. Но конец настиг ее, и настиг очень скоро. Это было сразу после заката, когда я приехал сменить врачей, работавших весь предыдущий день. Тогда было сложно играть свою роль – работы было много, а в отдыхе я не нуждался. Как же я ненавидел возвращаться в свой дом, скрываться в темноте, притворяясь спящим, в то время как было столько дела.
Прежде всего, мне хотелось проверить Элизабет с сыном. Я сильно привязался, а это всегда опасно, учитывая хрупкость человеческого естества. Я тут же понял, что ей недолго осталось. Лихорадка вырвалась из-под контроля, а тело ее было слишком слабо, чтобы продолжать борьбу.
Но когда она пристально взглянула на меня со своей койки, она совсем не казалась слабой. «Спасите его!» – убеждала она меня, хотя горло ее было способно только на хрип.
«Я сделаю все, что в моих силах», - обещал я, беря её за руку. Температура была так высока, что она, возможно, даже не могла понять неестественность холода моего прикосновения. Её коже всё казалось холодным.
«Обязаны сделать», - велела она, стискивая мою руку с такой силой, что я не удивился бы, если после всего этого она выкарабкалась бы из кризиса. Глаза ее горели упорством, как драгоценные камни, как изумруды: «Вы обязаны сделать все, что в Ваших силах. То, чего не могут другие, Вы обязаны сделать для моего Эдварда».
Ее слова испугали меня. Она смотрела на меня пронзительным взглядом, и какое-то мгновение я был уверен, что ей известна моя тайна. Потом ею овладела лихорадка, и она больше не приходила в себя. Она умерла через час после своей просьбы.
Я провел десятилетия, обдумывая идею о создании себе спутника. Другого существа, которое знало бы настоящего меня, не того, кем я притворялся. Но я никак не мог найти себе оправдание. Оправдание тому, что я сделаю то, что сделали со мной.
А Эдвард умирал. Было понятно, что ему осталось не более часа. Его мать лежала рядом с ним, и лицо ее так и не стало спокойным даже после смерти.

Карлайл вновь переживал все это, прошедшее столетие не затуманило его воспоминаний. И я тоже видела все, о чем он рассказывал. Больница, затопленная атмосферой отчаяния и смерти. Эдварда сжигает лихорадка, жизнь его утекает с каждой секундой… Я снова содрогнулась и вытолкала эти образы из своего рассудка.

- Слова Элизабет эхом раздавались в моей голове. Как она могла догадаться о том, что я могу? И действительно ли был кто-то, желающий такой судьбы своему сыну?
Я посмотрел на Эдварда. Даже сжигаемый болезнью, он все еще был прекрасен. В его лице было что-то чистое и добродетельное. Я хотел, чтобы именно такое лицо было бы у моего сына.
После стольких лет нерешительности я просто действовал, руководствуясь этим порывом. Сначала отвез его мать в морг, потом вернулся за ним. Никто не заметил, что он еще дышит. Не хватало ни рук, ни глаз, чтобы отслеживать хотя бы половину пациентов, нуждающихся в помощи. В морге никого не было – по крайней мере, никого живого. Я вынес его через черный ход и крышами притащил к себе домой.
Я не был уверен, что нужно делать. Я нанес те же раны, что были причинены мне в Лондоне многие столетия назад. Потом скверно чувствовал себя из-за этого. Все было гораздо больнее и дольше, чем необходимо.
И все же, я ни о чем не жалею. Я ни разу не пожалел о том, что спас Эдварда. – Он тряхнул головой, возвращаясь к настоящему, и улыбнулся мне: - Полагаю, теперь мне нужно отвезти тебя домой.

- Я отвезу ее, - сказал Эдвард. Он вошел из темной столовой, двигаясь медленнее, чем обычно. На его спокойном лице не отражалось никаких эмоций, но было что-то странное в его глазах – что-то, что он изо всех сил пытался спрятать. Что-то тревожно сжалось в моем животе.

- Карлайл может меня подбросить, - сказала я, опустив взгляд на свою рубашку. Светло-синий хлопок был покрыт пятнами пропитавшей его крови. Мое правое плечо покрывала толстая розовая изморозь.

- Я в порядке, - голос Эдварда был бесстрастным. – Тебе в любом случае нужно переодеться. Ты доведешь Чарли до сердечного приступа, представ перед ним в таком виде. Я попрошу Элис дать тебе что-нибудь, - вновь шагнул он в кухонную дверь.

Я с волнением взглянула на Карлайла:
- Он очень расстроен.

- Да, - согласился тот. – Сегодня случилось как раз то, чего он боялся больше всего. Ты подверглась опасности из-за того, кем мы являемся.

- Он ни в чем не виноват.

- Так же, как и ты.

Я отвела взгляд от его мудрых, красивых глаз. С этим я не могла согласиться.

Карлайл протянул мне руку и помог выбраться из-за стола. Я последовала за ним в гостиную. Эсме уже вернулась, она отчищала пол в месте моего падения. Судя по запаху, неразбавленным отбеливателем.

- Эсме, давайте я этим займусь, - я почувствовала, как мое лицо снова раскраснелось.

- Я уже закончила, - улыбнулась она мне. – Как себя чувствуешь?

- Я в порядке, - успокоила я ее. – Карлайл шил быстрее, чем доктора, с которыми мне приходилось иметь дело.

Оба фыркнули от смеха.

Через заднюю дверь вошли Элис и Эдвард. Элис поспешила ко мне, но Эдвард застыл позади с непонятным выражением лица.

- Пошли, - позвала Элис. – Я дам тебе одеть что-нибудь не такое жуткое.

Она подобрала мне рубашку Эсме, почти того же цвета, которого была раньше моя. Уверена, Чарли не заметит. Широкая белая повязка на руке выглядела совсем не так уж и серьезно, когда я больше не была забрызгана запекшейся кровью. Чарли никогда не удивляется, видя меня перевязанной.

- Элис, - прошептала я, когда она повела меня обратно к двери.

- Что? – она тоже понизила голос и с любопытством глянула на меня, склонив голову на бок.

- Все так плохо? – Я не могла сказать точно, не был ли мой шепот пустой тратой сил. Даже если мы наверху, за закрытой дверью, он все равно мог меня услышать.

Ее лицо напряглось.
- Пока не уверена.

- Как Джаспер?

Она вздохнула.
- Очень разочарован в себе. Все это дается ему слишком нелегко, а он ненавидит чувствовать себя слабым.

- Он ни в чем не виноват. Ты ведь говорила ему, что я на него не сержусь, совсем-совсем не сержусь?

- Конечно.

Эдвард ждал меня у парадной двери. Он безмолвно держал ее открытой, пока я спускалась с лестницы.

- Возьми свои вещи! – крикнула Элис, когда я осторожно двигалась по направлению к Эдварду. Она подхватила два свертка, один из которых был полуоткрытый, и мой фотоаппарат из-под рояля, и сунула все это мне в здоровую руку. – Поблагодаришь меня позже, когда их откроешь.

Эсме и Карлайл тихо пожелали доброй ночи. Я заметила, как они тайком поглядывают на своего невозмутимого сына, совсем как я.

Глава вторая
(продолжение 2)

Когда мы оказались снаружи, сразу стало намного легче. Я поспешила оставить в прошлом фонарики и розы, навевающие теперь неприятные воспоминания. Эдвард молчаливо держался рядом со мной. Он открыл мне пассажирскую дверь, и я без жалоб вскарабкалась в машину.

На приборной панели в глаза бросался большой красный бант, приклеенный к новой магнитоле. Я сорвала его и швырнула на пол. Когда Эдвард проскользнул на соседнее место, я запинала бант под свое сиденье.

Он не смотрел ни на меня, ни на магнитолу. Никто так и не включил ее, и тишина непонятным образом лишь усилилась от внезапного рева двигателя. Эдвард слишком быстро вел машину по темной, извилистой дороге.

Тишина сводила меня с ума.

- Скажи что-нибудь, - попросила я, наконец, когда он вывернул на шоссе.

- Что хочешь ты, чтоб я сказал? – отстраненно спросил он меня.

Я сжалась от его отчужденности:
- Скажи, что прощаешь меня.

Слова эти вызвали вспышку жизни на его лице – вспышку гнева.
- Простить тебя? За что?

- Если бы я была аккуратнее, ничего бы не случилось.

- Бэлла, ты порезалась бумагой, что едва ли заслуживает смертного приговора.

- И все-таки, я виновата.

От этих слов его будто прорвало:

- Ты виновата? Если бы ты порезалась в доме Майка Ньютона, в компании с Джессикой, Анжелой и другими твоими нормальными друзьями, что могло бы случиться в самом худшем случае? Может, они не нашли бы, чем тебя перевязать? Если бы ты споткнулась и опрокинула на себя стопку тарелок – сама споткнулась, а не кто-то толкнул тебя на них – даже тогда, что страшного? Залила бы кровью сиденье, пока тебя везут до травмпункта? Майк Ньютон держал бы тебя за руку, пока тебе накладывают швы – стремление убить тебя не помешало бы ему быть там все это время. Бэлла, даже не пытайся взваливать на себя что-то из-за случившегося. Это только заставит меня чувствовать себя еще более отвратительным.

- Какого черта в этот разговор занесло Майка Ньютона? – потребовала я ответа.

- Майка Ньютона занесло в этот разговор потому, что быть с Майком Ньютоном было бы чертовски более полезно для твоего здоровья, - прорычал он.

- Я бы скорее умерла, чем была бы с Майком Ньютоном, - воспротивилась я. – Я бы скорее умерла, чем была бы с кем-нибудь, кроме тебя!

- Пожалуйста, не надо лишнего драматизма.

- Тогда уж не надо лишних глупостей!

Он не ответил, мрачно прожигая взглядом лобовое стекло.

Я выжимала из своего мозга хоть какой-нибудь способ спасти этот вечер. Но к тому времени как мы остановились перед моим домом, я так ничего и не придумала.

Он заглушил двигатель, но его руки всё ещё сжимали руль.

- Ты сегодня останешься? – спросила я.

- Мне нужно домой.

Меньше всего я хотела, чтобы он изводил себя угрызениями совести.

- А ради моего дня рождения? – надавила я.

- Нельзя получить все сразу: или ты хочешь, чтобы люди игнорировали твой день рождения, или нет. Одно исключает другое.

Его голос был строгим, но уже не таким серьезным, как раньше. Я беззвучно вздохнула от облегчения.

- Отлично. Я решила, что не хочу, чтобы ты игнорировал мой день рождения. До встречи наверху.

Я выскочила из машины и потянулась обратно за своими свертками. Он неодобрительно нахмурился.

- Тебе не следует брать их.

- Но мне хочется взять, - машинально ответила я и только потом догадалась, что он мог сыграть на моем противоречивом настрое.

- Нет, не хочется. Карлайл и Эсме потратили на тебя деньги.

- Переживу, - я неловко зажала подарки здоровой рукой и захлопнула за собой дверцу. Эдвард был снаружи рядом со мной меньше, чем за секунду.

- Давай уж, я донесу их, - сказал он, забирая у меня подарки. – Я буду у тебя.

Я улыбнулась.
- Спасибо.

- С Днем Рождения, - выдохнул он и наклонился, чтобы коснуться губами моих.

Когда он отстранился, я потянулась к нему на носочках, чтобы продлить поцелуй. Он улыбнулся моей любимой загадочно-кривоватой улыбкой и исчез в сгущающейся тьме.

Игра все еще шла, раз уж я, едва войдя через парадную дверь, услышала болтовню комментатора поверх гомона толпы.

- Бэль? – позвал Чарли.

- Да, пап, - сказала я, заворачивая за угол. Я прижала руку ближе к телу. Малейшая нагрузка на нее обожгла болью, и я наморщила нос. Очевидно, действие обезболивающего заканчивалось.

- Как всё прошло? – Чарли развалился на диване, водрузив свои босые ноги на подлокотник. Его кудрявые каштановые волосы слева были примяты на одну сторону.

- Элис перестаралась. Цветы, торт, свечи, подарки – весь комплект.

- Что тебе подарили?

- Магнитолу для моего грузовичка. – И всякие неизвестности.

- Ух ты!

- Да уж, - согласилась я. – Ну, я пошла спать.

- До встречи утром.

Я развернулась.
- Пока.

- Что у тебя с рукой?

Я покраснела и беззвучно выругалась.
- Я споткнулась. Ничего такого.

- Бэлла, - вздохнул он, покачивая головой.

- Доброй ночи, пап.

Дата добавления: 2015-08-13