Любовь и нормы

Противопоставленность любви нормам ярко проявляется в конфликтах между «чувством и долгом». Такие конфликты постоянно изображаются в литературе и на сцене потому, вероятно, что часто они переживаются в жизни, не находят разрешения, ведут к компромиссам и остаются конфликтами «внутренними». Широкий интерес к ним может служить тому подтверждением, а их неизбежность вытекает из того, что наз­начение «чувства» (любви, а значит - и ненависти) заключает­ся в борьбе с нормой (долгом), а назначение долга (нормы) -в борьбе с «чувством» (любовью и ненавистью), в его сдер­живании.

Половую любовь и брак, основанный на расчете, коммер­ческой сделке и потому не нарушающий никаких норм, назы­вать человеческой любовью, вероятно, не следовало бы. Такая «любовь», впрочем, чрезвычайно распространена. Очевидно, не случайно. М. Зощенко в «Голубой книге» приводит много истори­ческих примеров уродливых браков по расчету. Но надо по­лагать, что коль скоро они существуют чуть ли не в любое время и в любой среде, они - норма удовлетворения одновременно био­логических и социальных потребностей. Поэтому такие браки бывают вполне продуктивными и счастливыми. Г. Штоль, био­граф коммерсанта и археолога Г. Шлимана, открывшего Трою, рассказывая о двух его браках, отмечал, что оба были совер­шены по трезвому расчету и второй оказался вполне счастли­вым. Благополучные браки по расчету свидетельствуют о рен­табельности этих норм, где биологическое и нравственное уравновешено и стабилизировано, а любовь выступает обяза­тельством, долгом.

Но любовь в ее настоящем значении - как сила, противо­стоящая нормам, - для того, вероятно, и нужна человечеству, чтобы ломать социальные ранговые преграды и чтобы, с дру­гой стороны, естественный отбор не сводился к случайностям животного биологического влечения полов. В современной генетике целесообразность преодоления таких преград называ­ют явлением гетерозии. Но если бы любовь слишком часто ломала установленные в данной среде нормы и побеждала долг, то это нарушило бы стабилизацию семьи как первого звена организации человеческого общества и угрожало бы повышению, росту культуры - структуры общественно-истори­ческих норм. Поэтому необходима не только любовь, ломаю­щая преграды, но необходимы и нравственность, и долг, про­тивостоящие влечению, чувству, страсти. Только исключитель­но сильная любовь побеждает господствующую норму, но сама норма, даже и побеждая, в столкновениях с «чувством» эволюционирует. Эти столкновения являются как бы школой для борющихся сил - они учат и смелости влечений, и мо­ральной ответственности. Примерами могут служить «Ромео и Джульетта», «Анна Каренина» и многие другие общеизвестные произведения.

Они всегда имеют успех потому, что любовь, преодолева­ющая преграды, обычно вызывает сочувствием и у большин­ства людей, может быть, несмотря на гибель героев, нечто вроде зависти. Смелость, свободу, независимость людям свой­ственно уважать. Сочувствуют этим качествам, любуются ими и мечтают о них даже те, кто крепко держится за норму и готовы самым решительным образом защищать ее. В этом противоречии обеспечивается достаточная устойчивость норм и в то же время их развитие.

Стимулирует развитие норм не только половая любовь, но и все другие ее формы и направления. Так, человеколюбие в широком смысле требует совершенствования всех норм удов­летворения социальных потребностей, например, в способах борьбы с преступностью, в средствах наказаний; любовь к детям ведет к усовершенствованию методов и практики воспи­тания и обучения; любовь врача к пациентам стимулирует улучшение норм обслуживания больных. Можно даже сказать, что любовь к комфорту требует совершенствования службы быта, а гурманство стимулирует развитие кулинарии... Так получается, что человеческую культуру строит, в сущности, любовь.

Улучшение какого-либо дела чаще всего начинается с то­го, что у того, кто дело это любит, возникает желание усо­вершенствовать его выполнение. Любовь эта может входить лишь одним из слагаемых в сложную потребность, удовлетво­рению которой это дело должно служить, но все же вовсе без нее какое бы то ни было дело едва ли может быть усовер­шенствовано.

Удовлетворение всех человеческих потребностей осуществ­ляется в делах. Дела, продиктованные идеальными потребнос­тями, осознаются как самоцель; продиктованные биологичес­кими - не осознаются или осознаются без мотивировок; выте­кающие из потребностей социальных - осознаются как сред­ства. Во всех этих делах может в той или иной степени при­сутствовать и любовь к самому делу - как преобладание по­зитивного над негативным в той вполне конкретной цели, которая в данном случае служит удовлетворению данной по­требности.

Можно, например, любить есть, и есть с удовольствием, с аппетитом (это и есть гурманство), а можно есть с отвраще­нием, по необходимости; можно спать с «аппетитом» и без него; можно с любовью умываться, одеваться, убирать комнату, готовить пищу (это: чистоплотность, франтовство, акку­ратность) - делать все то, что явно служит средством и мо­жет быть выполнено без всякой любви и, наверное; не будет выполнено вовсе, если окажется, что не ведет к цели. Но пока и поскольку дело это выполняется «с любовью», оно, в пределах возможного в данных условиях, выполняется лучше, чем выполнялось бы «без любви».

Л.Н. Толстой, по воспоминаниям сына, говорил: «Если ты что-нибудь делаешь, делай это хорошо. Если же ты не мо­жешь или не хочешь делать хорошо, лучше совсем не делай» (279, стр.168).

Дата добавления: 2015-08-13