Диаграмма 1

В 2009 году число терактов, совершенных на территории Российской Федерации, возросло: по словам В.Устинова, оно достигло 786[5]. Из них самым крупным является крушение «Невского экспресса» в ноябре. В связи с этим представляются интересными мнения различных зарубежных источников об исполнителях терактов.оэтое является исполнителямиют наибольший общественный резонанс во всем мире. рассказано далее. МИ в 2008-2009 годах.

Прежде чем говорить о представлении террористов на ИноСМИ.ру, необходимо уточнить это понятие, которое мы будем брать за основу в данном курсовом исследовании. В толковом словаре Ефремовой Т. говорится, что «террорист» - это «1) приверженец терроризма; 2) участник террористических актов»[6].

Но данный термин имеет длинный синонимический ряд. Обратимся к примерам из зарубежной прессы за 2008-2009 гг. и исследуем, к каким синонимам прибегает зарубежная пресса при освещении террористических актов.

В первую очередь используется термин «боевики». Например, в материале, посвященном убийству Натальи Эстемировой «Война и мир» по-кавказски»[7] («Sunday Herald», Великобритания) читаем: «Исламистские боевики получают финансовую поддержку от коррумпированных местных властей». Автор статьи одним предложением указывает и на явный религиозный характер группировки, и на поддержку ее властными структурами. Подобные выводы не редкость для иностранной прессы. Многие специалисты и журналисты полагают, что терроризм – это атрибут исламской религии, а террористы – фанатики. «Боевиками» называют террористов и авторы таких статей, как: «Медведев сталкивается с новой российской действительностью»[8] («The Guardian», Великобритания), «Убийства и теракты: ситуация на российском Кавказе ухудшается»[9] («Deutsche Welle», Германия), «Ингушетия - вторая Чечня?»[10] («Al Jazeera») и т.д.

Германская газета "Deutsche Welle" в статье «Безнаказанность российских неонацистов»[11] сообщает: «Террористическая угроза, исходящая от неонацистов, признана уже на государственном уровне. В начале весны глава Следственного комитета при прокуратуре России Александр Бастрыкин поставил неонацистскую угрозу на второе место после терроризма на Северном Кавказе». Таким образом, автор открыто говорит о том, что одна из проблем терроризма – это межнациональная рознь, и приравнивает неонацистов - «скинхедов» к террористам. Подобные выводы делают и авторы статьи «Российские неонацисты планируют нападения»[12] («Der Tagesspiegel», Германия), «Неонацисты в России опаснее чеченцев»[13] («Dziennik», Польша) и др.

Еще одним часто используемым синонимом к слову «террорист» является для зарубежных журналистов слово «сепаратист». Итальянская «L'Occidentale» в статье «Август - поганый месяц для России»[14] заявляет, что «На Северном Кавказе и дня не проходит без какой-нибудь террористической атаки на полицейских со стороны исламских сепаратистов». Прослеживается четкий ассоциативный ряд: «террорист – ислам – сепаратист». И в этом ряду можно увидеть сразу две причины терроризма – религиозную и территориальную. Похожее мнение имеет британский «Reuters» в статье «Россия наращивает войска на мусульманском юге»[15].

Совершенно иную точку зрения выражает польская газета «Rzeczpospolita». В материале «Россия сурово борется с терроризмом в Ингушетии»[16] журналист опровергает ключевую роль исламской религии в террористической активности на Кавказе, при этом обвиняет российскую армию в неправомерных действиях: «Россия отправила тысячи солдат сражаться против тех, кого провозглашает экстремистами, кто якобы хочет основать исламский халифат. Но, по данным наблюдателей, исламистский элемент, хотя и присутствует, уступает по значимости как фактор насилия традиции кровной мести за зверства российских войск специального назначения. Кремль утверждает, что борется с терроризмом, но на самом деле он плодит терроризм. Люди обижаются, что у них похищают и убивают родных». На примере данной цитаты можно пронаблюдать, как польская газета расставляет акценты: «тех, кого провозглашает экстремистами», т.е. по мнению редакции, эти люди таковыми не являются; «кто якобы хочет основать исламский халифат», т.е. российские власти несправедливо обвиняют, причем как следует из статьи, даже не террористов или экстремистов, а народных мстителей, т.к. при этом население обезличено и обобщено в слове «люди». Далее автор пишет: «В Ингушетии - похищения, пытки, бессудные убийства, взрывы боевиков-самоубийц, именно здесь проходит новый фронт в борьбе России с растущим повстанческим движением, действующим на Северном Кавказе и направленным против правительства». И снова «Rzeczpospolita» представляет «боевиков-самоубийц» отважным повстанцами, борцами за идею и справедливость. В статье слово «террорист» употребляется только в кавычках и явно саркастически.

Иной образ «повстанцев» нам предлагает британская «The Times». Здесь в статье «Глава чеченской семьи террористов выступает против своих сыновей»[17] рассказывается о жителе Грозного, известного своей антиправительственной деятельностью, отце двух сыновей-террористов, убитых спецслужбами. Бывший террорист Бухари Бараев говорит: «Я разочаровался в повстанческом деле, потому что результатом этого были только смерть, страдания и пустые обещания». Здесь повстанчество гораздо ближе по своей семантике к терроризму. И это интервью с человеком, который знает из личного опыта о террористической борьбе с правительством, а затем ставшего его активным защитником, показывает, что Чечня балансирует на грани гражданской войны, когда население расколото на два лагеря и отец осуждает своих сыновей за теракты.

Итак, слово «террорист» негласно считается неполиткорректным по отношению к исполнителям терактов. Такая практика многих изданий по всему миру была замечена еще в 2004 году в статье израильской газеты «The Jerusalem Post». В публикации «Слово на букву «Т» — не произносить!»[18] редакция сообщает: «СМИ, как правило, чураются слова «террорист», предпочитая пользоваться иносказаниями. Журналисты усердно покопались в толковых словарях и выудили оттуда как минимум 20 эвфемизмов слову «террорист». Среди них:

· «участники нападения» (National Public Radio),

· «атакующие» (Economist),

· «бомбисты» (Guardian),

· «захватчики» (Associated Press),

· «коммандос» (France-Presse),

· «преступники» (Times),

· «бойцы» (Washington Post),

· «похитители» (Observer),

· «радикалы» (BBC),

· «повстанцы» (New York Times),

· «виновные» (New York Times),

· «партизаны» (New York Times)

· «мятежники» (Sydney Morning Herald),

· «сепаратисты» (Daily Telegraph),

· «группа» (The Australian),

· «лица, захватившие заложников» (Los Angeles Times),

· «активисты» (Pakistan Times)».

Как видно из этой статьи, большое количество газет по всему миру демонстрирует упорное нежелание называть кого-либо террористами, используя, как правило, слова с более нейтральной семантикой. Замена слов и вместе с тем подмена понятий крайне часто встречается в зарубежных статьях.

Необходимое внимание уделяется в дайджесте и освещению реакции населения на теракты. Эти страшные события вызывают широкий общественный резонанс. Американская газета «The Washington Post» в статье «Путь в никуда»[19] о теракте на железной дороге говорит: «Эта невыносимая жестокость террористов не оставила равнодушным никого в России и за ее пределами. <…> Не проходить мимо чужой беды, подавать руку помощи в страшном горе заново учатся россияне». Журналист подчеркивает, что произошедшее объединяет людей перед жестокостью террористов.

Еще одним примером того, как зарубежная пресса рассказывает о реакции жителей России на теракты, служит статья американского «The New York Times» под заголовком «Шокированные россияне приезжают на опознание близких после крушения роскошного поезда»[20]. Журналист изображает, как вся страна сплотилась в горе, как пострадавшие помогают друг другу в страшные минуты: «В воскресенье по всей стране - в церквях, на стадионах и в других общественных местах, россияне молились и соблюдали минуты молчания в память о жертвах. <…> Психологи и социальные работники так беспокоились за горюющих родственников, что регулярно посещали их в гостиничных номерах - иногда, каждый час. <…> Это был престижный поезд. Эти люди были членами общества. Это были не бомжи, которые могут умереть на улице, и никто не заметит». Этими слова автор подчеркивает, что преступление было совершено против всего общества и трагедия шокировала не только пострадавших.

Американская газета «Christian Science Monitor» в материале о крушении Невского экспресса «В России взорвался поезд. Терроризм возвращается?»[21] говорит не только о реакции всех россиян, но и приводит слова запуганной москвички: «"Не могу смириться с мыслью, что те ужасные времена возвращаются", - говорит Ирина Нургаева, офисный работник из Москвы. "Несколько лет я боялась выходить из квартиры. И дома тоже боялась. Пожалуйста, пусть это только не будет терроризм"». Таким образом, главной эмоцией россиян после теракта является страх за себя и своих близких.

29 марта 2010 год – на Сокольнической линии Московского метрополитена в утренний час пик на станциях «Лубянка» и 2Парк Культуры» две террористки – смертницы привели в действие безоболочные взрывные устройства. В результате теракта погибли 40 человек, более 120 получили ранение.

"Cesky rozhlas", (Чехия). Журналист Давид Штяглавский в своей статье «Кто виновен в московской трагедии?» пишет о всеобщей паники российского населения, также делая акцент на бездушных поступках московских таксистов, которые подняли в десять раз цену за проезд. Он затрагивает тему межличностных отношений между нашим народом, который почему-то вместо руки помощи решил «нажиться» на трагедии.

"The New York Times", (США) – «Взрывы в Московском метро»[22]. Точка зрения корреспондента американской газеты направлена на проблему Кавказа, и упор делается на Чечню. Приводится хронологическая цепочка террористических актов, совершаемых смертниками. С момента распада Советского Союза Россия пытается подавить мусульманское восстание на Кавказе. В октябре 2002 года группа чеченских террористов ворвалась в московский театр, захватив в заложники более 850 человек

Дата добавления: 2015-08-13