Еще Геммы о Фрице и обо мне

Одна из значительных гемм от Фрица пришла ко мне раньше, чем мы познакомились, раньше, чем я услышал о нем. Будучи уже за 35, я все еще искал теорию или систему психотерапии, которая имела бы для меня смысл и какую-то ценность. Ничто из того, чему я пытался научиться, не стоило многого, хотя определенный опыт в Государственной больнице на Гавайях показал мне, что в психотерапии может быть что-то стоящее. На моем горизонте показалась психодрама, и, казалось, что этим стоит заняться, я начал работать у?????? ассистентом-стажером и психологом в Метрополитен-больнице в Лос-Анджелесе. Время от времени он делал нечто, от чего у меня перехватывало дыхание - красивое, точное, эффективное. Хотя он был весьма компетентен в психодраме и хорошо делал эту работу, такие моменты выделялись на ее фоне как жемчужины.

В частности, мне вспоминается один инцидент. Женщина пыталась выразить свою ненависть к матери (распространенный момент в психодраме тех времен) и кричала на женщину, играющую роль матери: "Я хочу избавиться, уйти от тебя!" Билл, мой учитель, сказал; "Так уйди". Девочка спросила: "Что вы имеете в виду?" Билл показал рукой: "Вон дверь". Девочка поглядела несколько ошарашенно, как бы говоря; "Хмм, действительно…" и нерешительно пошла к двери. У двери она остановилась и осмотрелась, затем, следуя логике своего действия, вышла, несмотря на очевидную амбивалентность. Спустя мгновение дверь снова приоткрылась, и ее голова выглянула из-за косяка. В этом действии она пережила свою амбивалентность по поводу ухода от матери более полно, чем могли бы выразить это любые слова.

Я каким-то образом чувствовал, что такого рода вещи, которые он делает, отличались от обычной работы, и стал расспрашивать его, откуда он это взял. Каждый раз в ответ он говорил; "Фриц Перлс". Хотя в это время Фриц ездил, кажется, в Японию, это оказалось началом нашей связи.

Время от времени, думаю, когда он сам чувствовал утомление, Фриц предлагал упражнение: говорить друг другу какие-нибудь фразы в парах, бормотать что-то и т.п. Он никогда не придавал этому значения, несмотря на это, они часто бывали полезными. Я тогда начал предполагать, что упражнения могут нести основную нагрузку встречи скорее, чем харизма ведущего. Иными словами, я думал об идее Фрица, что учение - это открытие посредством деления и что это может стать сутью гештальтистской групповой встречи. "Ведение и задней части комнаты" - вот фраза-форма, в которой я собирался записать эту идею. Я понимал, что Фриц останется равнодушным к такой форме, поскольку при этом он перестает быть в центре сцены, но я уже начинал видеть, что основы гештальт-терапии следует отделять от личного почерка ее основателя, и эта мысль по-видимому была шагом в этом направлении.

Одно из фундаментальных упражнений такого рода, так сказать, остов такой работы, возник случайно в однодневной встрече по "снам", которую я проводил в Центре Семейной Терапии в Сан-Франциско. Один человек заявил, что никогда не видел снов (почему он пришел на специальный семинар по снам, для меня осталось загадкой, но он был там). По ходу дела выяснилось, что он был фотографом, и меня поразила аналогия сна с фотографией, я попросил его описать мне его любимую картинку, а затем стал ее рассматривать как сон: предложил ему отождествляться с различныии ее частями, создавать диалоги и т.п. Помню, что один из образов на картинке был - белая автомобильная шина. Будучи белой шиной, он был намного лучше и дороже обычной, черной. Этот фон легкого превосходства присутствовал у него все время, когда он действительно это выразил в контекстах картинки, все почувствовали себя легче в его взаимодействии с группой. Через неделю, на группе учащихся медицинских сестер, придумывая что-нибудь интересное, я предложил хозяйке помещения взять статуэтку сиамской кошки с полочки и поиграть с ней, как со сном. Когда она кончила, кто-то еще, затронутый ее отождествлением, захотел проделать это, затем еще кто-то - и так воэникло упражнение "Сыграй это", описанное далее.

"Учение в открытии"

"Учение - это открытие" - частая фраза Фрица, и некоторые моменты моего глубочайшего обучения были моментами, когда я делал что-то и обращал на это достаточно внимания, чтобы учиться. Это не всегда были приятные или поощрительные моменты. Однажды, работая с предположительно шизоидной девочкой в группе, я задал ей технически совершенный гештальтистский вопрос в ответ на что-то, что она сказала. Может быть, я даже подумал мельком что-то вроде: "Фриц гордился бы, если бы услышал это". Она холодно посмотрела на меня и сказала: "Знаете, если бы я думала, что вы действительно ждете ответа на ваш вопрос, я бы ответила". Она была права, я задавал вопрос технически, от умения, а не по-человечески, не от сердца, и ее ответ был по-человечески совершенно правильным. Я оценил ее мужество, нужное, чтобы высказать это человеку, находившемуся в положении авторитета, надеюсь, что с ней все в порядке.

Однажды Ларри Блумберг забрел на трехчасовую группу, которую я проводил в Гештальт-институте в Сан-Франциско. У него была папка для бумаг с прорезями для смотрения сверху, и он не сказал ни слова в течение трех часов. Я видел, что это он, только по огромным размерам и по концу бороды, выглядывавшему из-за папки. Члены группы заинтересовались, пытались вовлечь его, говорили о нем, чтобы физически побудить его к контакту, вообще очень волновались. Около часа меня тревожило его присутствие. Притворившись, что я "использую его действия на пользу группе", в действительности я переживал значительное напряжение. Только открывая рот, чтобы сказать что-то, я думал: "Хотел бы я знать, что подумает Ларри об этом, он подумает, что это тупо. Я думаю, он думает…" Затем я заметил, что так происходило не каждый раз, только время от времени, говоря нечто, я думал о нем. Затем я, конечно, понял, что все суждения были - моими. Теперь я понимаю, что это очевидно, но тогда это было открытием, откровением. Ларри что-то там делал, может быть замечал меня, может быть нет, может быть считал важным те же вещи, что и я, может быть даже (ой, ой) критиковал то, что я не считал плохим. Так или иначе, скоро я с волнением понял, что это была бесценная для меня возможность обнаружить все моменты мыслей и действий, где я чувствовал себя несколько слабым. Ларри - т.е. моя фантазия относительно Ларри - стала барометром любого моего дискомфорта или сомнения, которое возникало у меня относительно чего-то, что я говорил или делал. Спасибо вам, Ларри, за это.

Существует обучение, основанное на внутренней прозорливости. Это действительно было вкладом Ларри, хотя совершенно непреднамеренным. Он ничего не делал для меня, он просто делал нечто, что показалось мне хорошей идеей и, возможно, было смешным. Я сам извлек из этого свою пользу. Лучшая помощь в мире - это та, которая совершенно не намеренна, а многие деструктивные вещи происходят от намерения помочь. Терапевты, имейте в виду.

Дата добавления: 2015-08-13