Читайте также:
|
Просветление, бодхи, не может быть достигнуто благодаря одному лишь спокойствию. При помощи развития спокойствия можно преодолеть препятствия — когда продолжается практика, когда практикующий наслаждается джханами и переживает освобожденность сердца. Все же некоторые аспекты ума при этом еще не очищены, все еще не отсечены некоторые слои нечистоты.
Это обстоятельство можно иллюстрировать повествованиями о хорошо известных учителях медитации, непосредственных предшественниках Будды — Алара Каламе и Уддака Рамапутте. До своего просветления, еще будучи аскетом, странствующим в поисках истины, Готама пришел к этим учителям и стал их учеником, усвоил их поучения и затем в практике медитации дошел до тех же уровней, которые достигли они сами. Первый из них пережил бесформенную глубину беспредельности и беспредметности, тогда как второй познал уровень «не-восприятия и неотсутствия восприятия». Когда и он также добился этих достижений, учителя предложили ему место собрата по учительству и единственного учителя в группах своих учеников; однако Готама размышляя следующим образом: «Эта дхамма не ведет к бесстрастию, к угасанию чувственности, к прекращению, к миру, к непосредственному познанию, к просветлению, к ниббане, — а только к глубине, состоящей из беспредметности (или из не-восприятия). Я не был удовлетворен этой дхаммой, я оставил ее, чтобы продолжать свои искания».
Точного содержания учений двух учителей не сохранилось; известно только, что они вели к переживанию высочайших состояний бесформенности. Они были настоящими мастерами медитации, но странник Готама не был удовлетворен тем, чему они учили. Он, несомненно, обнаружил, что, пока он практиковал медитацию, нечистота почти исчезала; но она всегда могла вновь появиться в случае прекращения медитации. Кроме того, его не удовлетворяла обусловленная природа этих бесформенных достижений, даже несмотря на то, что они были весьма чистыми и возвышенными. В их обусловленности он усматривал возможность разрушения, неудовлетворительности; он видел, что даже при них существует тонкое чувство «я»; видел, что с их помощью не отсекается понятие о «я». Таким образом, ему стало ясно, что сами по себе эти переживания не дают выхода из положения.
Если мы на мгновенье забудем об этих возвышенных состояниях и о давно прошедшем времени, а взглянем на наши дни, мы сможем извлечь из такого сравнения некоторую пользу. Как и сейчас, тогда многие учителя учили медитации, и, разумеется, некоторые из них еще в те времена пользовались мантрами. Сейчас мы обнаруживаем, что повторение мантр стало очень популярным как среди буддистов, так и среди не-буддистов; говорят также, что только этот вид практики принесет освобождение или спасение. Когда мы разберемся в том, что заключает в себе повторение мантры, нам станет ясно, что оно приводит к развитию спокойствия, включая джханы; но как можно на этом пути развить прозрение? Практика с мантрой не развивает восприятий непостоянства, дукха и отсутствия «я»; а потому с ее помощью нельзя добиться освобождения благодаря мудрости, плода полного просветления. Это применимо к любой мантре, будь то «Богородице, дево, радуйся!», Иисусова молитва или «Харе Кришна!»... Также и в странах южного буддизма иногда пользуются повторением какого-нибудь слова, например, «буддхо», «самма арахам» или «намо вимуттанам намо виммутия». Первое из этих слов — просто именительный падеж слова «Будда», просветленный; второе означает: «совершенный разрушитель нечистоты», а последнее -«почитание освобожденным, почитание освобождению». Но при помощи одних лишь этих слов мы не достигнем просветления. В Бирме широко распространена практика повторения слов с применением четок, употребление их наподобие мантры приводит лишь к успокоению ума; они не приведут к прозрению в эти характерные признаки бытия.
Пожалуй, здесь будет полезно сделать небольшое отступление, чтобы рассмотреть вопрос о том, почему в первоначальном учении Будды, которое мы находим в палийском каноне, нигде не упоминаются повторения мантр. В дни Будды людьми, учившими мантрам, были брахманы; передаваемые ими мантры представляли собой сами Веды и другой материал, основанный на них. «Манта, палийская форма слова «мантра», фактически часто имеет значение «ведического гимна». И вот некоторые из этих гимнов, в особенности гимны Атхарва, четвертой веды, в действительности представляют собой заклинания, предназначенные для достижения желаемого результата; они помогают произносящим в осуществлении их целей независимо от того, будут эти цели здоровыми или нет. Есть мантры для того, чтобы открывать замки (прекрасное средство для воров!); другие предназначены, например, для того, чтобы приобрести любовь женщины, замужней или незамужней. Такая вера в магическую силу некоторых слов идет прямо вразрез с учением Будды: «Неделанье зла, достижение добра, очищение сердца — вот учение просветленных». Это учение оказывается выходом из суеверий и избавлением от всякого заслуживающего порицания обмана, связанного с магией, предзнаменованиями, приметами и всем прочим. Все это составляло сферу деятельности брахманов, и Будда оставил ее им! Но когда ему задавали вопросы о таких предметах, Будда критиковал брахманские претензии и суеверия. Есть прелестная ироническая история, рассказанная Буддой об одном брахмане, у которого крысы изгрызли одежду из тонкой ткани; смертельно испуганный этим неблагоприятным предзнаменованием, он выбросил ее на площадку для сжигания трупов. Проходивший мимо Будда подобрал выброшенную одежду, чтобы сшить себе одеяние из ее обрывков. Узнав об этом, брахман поспешил предупредить его об опасности. Тогда Будда воспользовался случаем, чтобы преподать урок подлинного благотворного учения.
Впоследствии буддисты под влиянием преобладающих религиозных направлений Индии включили в труды по буддизму тысячи мантр, так что у нас нередко возникает подозрение в мотивах обладания мантрами более могущественными, нежели мантры обитающего в соседней комнате индуиста или джайна. Однако в первоначальном учении Будды нет и следа доктрины о том, что какие-то особые звуки в мантре обладают специальным действием на отдельные части тела или оказывают на них влияние. Все это проистекает из брахманского мировоззрения и далеко от пути прозрения Будды. Поэтому повторение мантры, даже буддийской, не в состоянии привести к прозрению и просветлению, а способно принести только спокойствие.
Выше мы вновь процитировали стих Дхаммапады, называемый «сердцем учения просветленных», охватывающий в полном объеме то, чему учил Готама Будда. Вот он:
Как мы уже видели, добродетель означает чистоту всех действий речи и тела. Затем медитация, которая здесь означает развитие спокойствия, очищает ум — к примеру, от пяти препятствий. Что же тогда очищается мудростью, или медитацией прозрения, при помощи которой развивается эта мудрость?
Мудрость прозрения очищает взгляды. Очень важно понять, что подразумевается под этим понятием. Это слово охватывает предположения, мнения, верования и измышления. Бросим на них более пристальный взгляд. Каждым утром, после пробуждения, я предполагаю, что оно принадлежит мне, что это я лежу там. Такое предположение совершается автоматически, без каких бы то ни было размышлений. Я могу также иметь определенные мнения об этом теле, о том, что для него полезна такая-то пища, а такая-то вредна; это идеи, которые возникают после некоторого размышления. И я могу придерживаться определенного убеждения относительно этого тела, например, верить, что в будущем оно воскреснет. Такие верования подразумевают преданность какому-то религиозному учению и могут также включать или не включать в себя размышления об этих доктринах — принятие их или философствование о них. Философские спекуляции суть результаты обдумывания, разработки и заполнения пробелов в какой-то системе; а создание системы заключает в себе все другие три оттенка мнения, в особенности предположение. Когда человек просто предполагает нечто, не обладающее подлинной истинностью, для него все же существует возможность увидеть ошибочность своих предположений — сначала интеллектуально, благодаря учениям других людей и своему собственному опыту; но если он уже имеет какое-то мнение по данному вопросу, будь то питание или политика, ему окажется трудно усмотреть в нем то, что не является истинным. Если в дело будут замешаны верования, означающие учения, свойственные некоторым особым религиям, тогда ему станет уже очень трудно видеть вещи ясно; а если эти верования были разработаны в некоторую философию, не останется никакой надежды на то, что он когда-либо сможет увидеть вещи в ином свете, отличном от его системы.
Мы привязываемся ко взглядам. Они составляют как бы одну ножку, на которой покоится понятие «я» — души; а две другие — это жадность и гордость (или концептуализация). Взгляды поддерживают понятие о «я», они представляют собой самый его корень; потому что основным понятием, на котором основаны все взгляды, является понятие «я» — «я есмь». Все они охватывают различные времена глагола «быть» — «я был», «я буду», «я есмь», а также и отрицательные формы: «я не был», «я не буду», «меня нет». Из этого основного материала формируются неисчислимые тысячи взглядов, которых придерживаются люди. Поскольку эти взгляды столь близки к понятию «я», не приходится удивляться тому, что люди привязаны к ним и даже яростно их защищают. Они были в прошлом и остаются также в настоящем причиной множества дукха, даже убийств и истребления людей. Нет ничего на свете, что фанатики, получающие огромное самоудовлетворение от своих закостенелых взглядов, не сделали бы во имя того, что они слепо считают правильным.
Привязанность, упадана, в любом случае оказывается духовным препятствием. Верно, что некоторые привязанности, например, к чувственным удовольствиям, представляют собой более грубое препятствие, нежели другие виды привязанности. И привязанность к какому-то религиозному верованию может не препятствовать достижению джхан в этой жизни и небесного мира Брахмы — в следующей. Это справедливо при наличии прочной основы добродетели. Но привязанность к взглядам действительно препятствует достижению просветления, ибо оно характеризуется непривязанностью, отсутствием привязанности к чему бы то ни было; к телу, к чувствам, к восприятию, к психическим формациям и к сознанию. Устойчивые взгляды с необходимостью предполагают сильную привязанность к психическим формациям, подкрепляемым чувством.
Какого же рода взгляды встречаются в нашей жизни? Их можно разделить на ложные взгляды с устойчивой предназначенностью, ложные взгляды без устойчивой предназначенности, мирской правильный взгляд и надмирской правильный, или совершенный, взгляд. Последний можно также назвать отсутствием взгляда.
Ошибочный взгляд с устойчивой предназначенностью означает укоренившиеся мнения такого рода, которые приводят придерживающихся их людей к совершению зла, к нарушению заповедей, к созданию нездоровой каммы. В качестве примера можно привести коммунистических фанатиков: они верят, что благодаря уничтожению некоторой части людей появятся возможности построить лучшее и более справедливое общество. В данном случае сама доктрина побуждает к насилию и классовой ненависти; а потому, если учесть, что здесь налицо просто отвращение, второй корень нездоровья, можно ожидать, что ее последователи будут выражать свою ненависть (и зависть) в действиях тела и речи. Уничтожив своих «классовых врагов», они (хотя и уверенные в том, что действовали справедливо) в следующей жизни быстро пожнут «предназначенную им судьбу», которая окажется болезненной и очень длительной. Бесчестные насильники, управлявшие гитлеровскими лагерями уничтожения, имели сходные ложные взгляды относительно евреев. Также и бессовестные люди, навлекающие страдания на свою семью, уверенные в том, что совершают добро для страдающих, — и они также обладают ложными взглядами с предназначенной судьбой, хотя, пожалуй, в меньшей степени. В прошлом можно было найти и религиозных фанатиков, веривших в то, что устраиваемые ими преследования совершаются с божественного соизволения; да и сейчас все еще мы находим «вдохновленных религией» солдат, которые сражаются и убивают людей, веря в то, что их поступки приведут их на небеса. В общем, подобные ложные взгляды, наихудшие и заслуживающие наибольшего порицания в смысле вызываемого ими страдания, имеют корни в отвращении и ведут к насилию и жестокостям.
В противоположность этому, в случае «ложных взглядов без предназначенной судьбы» на первый план выступают корни алчности и заблуждения. Мы заблуждаемся и имеем неверные взгляды относительно пяти совокупностей, когда считаем: «они мои; я есмь они; они суть мое «я» (моя душа)». Но если мы придерживаемся такого взгляда, если он глубоко внедрен в нашу психику, это не дает определенных результатов; ибо даже придерживаясь такого взгляда, мы, тем не менее, можем создать много хорошей каммы. Этот взгляд ошибочен — ибо анализ не обнаруживает никакого «я», никакой «личности» или «обладателя», — однако он остается неоформленным. Что же касается оформленных ложных взглядов этого типа, то они означают принятие в качестве истинных таких доктрин, как христианское учение о Троице, или о едином и неделимом Боге в исламе, или о множестве богов, которые все являют собой отражение божественной основы существования, как это полагает индуистская адвайта-веданта. Здесь перед нами три весьма различных верования, каждое из которых считается истинным его последователями. Для подобных взглядов характерен один признак: даже когда они не вызывают насилия, они всегда производят разделение и споры. Материал, находимый во всех этих взглядах и доктринах, составляющих предмет верований, имеет также и еще один характерный признак: они недоказуемы; когда в последней инстанции логика оказывается бессильной, нужно просто верить в них или отвергать их. Ложные взгляды подобного рода, сформулированные в доктрины, могут и не приводить своих последователей к созданию какой-нибудь нездоровой каммы в сфере деятельности тела или речи; их последователи фактически могут, разумеется, быть превосходными людьми и создавать в изобилии хорошую камму милостыней, добродетелью и развитием медитации спокойствия. На данном пути для них нет «неподвижного и болезненного результата», скорее, этот результат принесет им большое счастье в будущем. Но ложный взгляд без устойчивого предназначения действительно препятствует культивированию мудрости и наверняка создаст условия, при которых даже практика медитации прозрения, или випассана-бхавана, не даст освобождающего результата. Привязанность к взглядам препятствует освобождению.
Вот пример для иллюстрации. Монах римско-католической церкви проходит практику дзадзэн, сидячей медитации, в монастыре дзэн в Киото. Однажды во время собеседования учитель говорит ему: «Ты должен отбросить Бога!» — иначе говоря, ему надо отбросить свою привязанность к понятию «Бога», полностью от него освободиться. Что же ему делать? Если он отбросит Бога, он сможет развить терпенье и достичь прозрения, випассаны; но тогда ему необходимо перестать быть католиком. Если же он не сделает этого, он останется внутри церкви, однако не будет в состоянии идти по пути прозрения в своей практике. Его медитация в области спокойствия может быть прекрасной; но развитие медитации прозрения оказывается невозможным, ибо он остается привязанным ко мнениям.
Будда определял Правильный Путь как четыре благородные истины. Мирской правильный взгляд представляет собой наличие ясного понимания принципов этих истин, т.е. понимание при помощи изучения и интеллектуального мышления. Почему же он сделал эти благородные истины средоточием своего учения? Почему они называются правильным путем? Здесь Будда подобен врачу, посетившему больного. Врач осматривает больного, чтобы обнаружить симптомы болезни; затем на основании своего знания он прописывает лекарство, соответствующее поставленному диагнозу, и говорит: «Если вы примете прописанное мною лекарство, вы через некоторое время станете здоровы».
Будда, как врач всего мира, видит горе, от которого страдает человечество, — дукха в ее грубой и тонкой форме. Его диагноз заключается в том, что дукха возникает из различных видов вожделения. Больше вожделения — больше дукха. Он предписывает прием лекарства — добродетель, медитацию и мудрость прозрения — и ожидает, что при регулярном приеме этого лекарства согласно его указаниям результатом будет полное излечение. Различие между врачами этого мира и Учителем врачей заключается в том, что первые лечат только тело, а их «исцеление» ума оказывается лишь устранением некоторых симптомов, но не причин заболевания; кроме того, их пациенты могут снова заболеть; тогда как Будда действует непосредственно на ум, из которого проистекают многие болезни, как телесные, так и душевные; а приносимое им исцеление — при условии приема полного курса лекарства — является необратимым. Болезнь дукха оказывается устраненной навсегда. Если мы взглянем на свою собственную жизнь, в ней можно будет весьма ясно увидеть искание счастья и удовлетворения. Как упорно стремимся мы избегнуть страдания и боли! По этой причине четыре благородные истины — дукха, причинного возникновения, прекращения и пути — являются центральными как для знания дхаммы, так и для проникновения в нее; их справедливо называют правильным взглядом!
Говоря об этих двух аспектах правильного пути, Будда пользовался следующим сравнением. Предположим, на берегу реки стоит человек и глядит на другой берег. Он стоит на опасном месте, а другая сторона, как это можно видеть, безопасна; но здесь нет моста, по которому ему можно было бы туда перебраться. Поэтому он собирает стволы деревьев, связывает их лианами, сооружает плот и затем, работая изо всех сил руками и ногами, переплывает на другой берег. Добравшись до него, он вытаскивает плот на сушу и уходит. Он не несет плот с собой!
Сравнение это показывает, как важен мирской правильный взгляд, ибо он дает направление, чтобы пересечь реку; затем оно поясняет, как архат, обладающий надмирным правильным пониманием, оставляет все, даже формулы дхаммы, которые были столь полезными. Как отмечалось в главе 1, 4, просветленные не имеют веры; они знают и видят дхамму внутри самих себя. Нечего нести, некому нести.
Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Развитие спокойствия | | | Развитие прозрения, випассана бхавана |