Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю (говорит Апостол и Евангелист Иоанн), и самому миру не вместить бы написанных книг. 5 страница

Христос был безгрешен, и не грешил не потому, что не мог грешить, а потому, что не хотел грешить, потому что, как Человек, вполне подчинил Свою волю воле Отца.

Христос был гениален; во всех беседах Своих с народом и в спорах с врагами Он всегда был строго логичен, и все удивлялись Его уму.

Христос принес миру поистине божественное учение, перед которым невольно преклоняются даже неверующие в Бога. И Сам Он исполнял в точности все, чего требовал от людей.

Христос умер, воскрес и вознесся на небо. И о Нем три раза голос с неба свидетельствовал, что Он — Сын Божий Возлюбленный.

Ученики Христовы, книжники с фарисеями и народ недоумевали: Кто же Христос? И на эти недоумения Сам Христос много раз отвечал, именуя Себя Единородным Сыном Божиим, безначальным, равным Отцу.

Сведя теперь воедино все эти сведения о Христе, сведения безусловно верные, доказанные неоспоримыми данными, постараемся ответить на занимающий нас вопрос: что вы думаете о Христе?

Все, что мы знаем о Христе, приводит нас прежде всего к убеждению (не к вере только, а к непоколебимому ничем убеждению), что Его нельзя считать только Человеком. Такого не было за все время существования рода человеческого. Но Кто же Он? Вопрос этот волновал не только народ, пользовавшийся благодеяниями Христа, но даже и близко стоявших к Нему Апостолов. И они не раз спрашивали друг у друга: кто же Это? Но никто из видевших Христа не мог сам, своим умом, дать надлежащий ответ на этот вопрос. Человечество Христа смущало всех и препятствовало додуматься до правильного ответа. Когда же Он объявил Себя Сыном Божиим, сошедшим с небес, то возбудил этим даже ропот среди слушателей: Не плотник ли Он (Мк. 6, 3), которого мы знаем? Как же говорит Он, что сошел с небес? Это приводило в смущение и Апостолов; и они, под гнетом разных сомнений, молили Его: Господи! умножь в нас веру (Лк. 17, 5). Да, соединение в одном лице Сына Божия с Сыном Человеческим было непонятно слушателям и ученикам Христа до самого Воскресения Его и Вознесения и, в особенности, до Сошествия на Апостолов Святого Духа (подробности о значении события Сошествия Святого Духа см. в моей книжке «Сошествие Святого Духа»). В прощальной беседе Своей с Апостолами Христос, видя колебания их веры, сказал: Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит... то наставит вас на всякую истину (Ин. 16, 12-13; 15, 26). И слова Его вполне оправдались; только Сошествие на Апостолов Святого Духа рассеяло все их сомнения и поселило в них ничем непоколебимое убеждение в том, что Христос воистину Сын Божий. Но Апостолам препятствовало дойти до такого убеждения лжеучение современных им книжников и фарисеев о том, что обещанный Мессия будет воинственным царем, который покорит евреям весь мир и будет царствовать вечно. Это лжеучение пустило такие глубокие корни в умах и сердцах современных Христу евреев, что отрешиться от него не могли даже Апостолы. Личность же Иисуса Христа не только не отвечала мечтаниям еврейским о Мессии, но даже резко противоречила им, потому-то евреи и не признали Его Мессией. И вот, чтобы освободить Апостолов от гнета этого лжеучения, потребовалась чрезвычайная мера: Сошествие на них Святого Духа. И тогда мгновенно спала с их глаз завеса, сотканная лжеучением книжников и скрывавшая от их взоров Божественный Лик Христа — Сына Божия; и тогда они поняли все: Дух Святой наставил их на всякую истину.

Да, лжеучение еврейских книжников мешало Апостолам понять Христа. Для нас же, не зараженных этим лжеучением, препятствий к пониманию Христа нет.

Христос говорил, что Он — Сын Божий, равный Отцу. Но правду ли Он говорил?

Если Он говорил неправду, то был или обманщиком, или сумасшедшим (да простит мне Господь вынужденное произнесение этих ужасных слов!).

Спрошу у всех, даже неверующих: можно ли считать обманщиком безгрешного, правдивого во всем Христа, Которого все признают недосягаемым для людей Образцом совершенства? Перед Его высочайшей нравственностью вообще, перед Его идеальной честностью, правдивостью, беспредельной добротой, безграничной любовью к людям, кротостью и смирением преклоняются даже неверующие в Бога. Можно ли не верить Ему? Одни только евреи, коснеющие в своем невежестве, считают Его обманщиком; да и те считают Его обманщиком потому только, что Он обманул их ожидания, или, лучше сказать, они сами обманулись в Нем: они думали, что Он — тот величественный земной царь, который покорит им весь мир, а Он постоянно внушал им, что Царство Его не от мира сего. Да, они обманулись в своих нелепых ожиданиях, но, по свойственной людям склонности, свою вину перенесли на Христа и стали называть Его обманщиком. Но, кроме евреев, никто из здравомыслящих, честных людей не осмелится назвать Его так. Кто изучит Личность Христа по Евангельским данным, тот полюбит Его всеми силами своей души и будет гнать от себя мысль (очевидно, внушаемую диаволом), что Христу можно не верить, что можно считать Его Человеком, не заслуживающим доверия, — тот с полным убеждением скажет: «Нет! Нет! Нет! Христос не мог обманывать, не мог быть обманщиком!»

Но не заблуждался ли Он, считая Себя Сыном Божиим, равным Отцу, то есть Богу?

Было немало прежде, много есть и теперь людей, выдающих себя за вторично пришедшего Христа; существуют даже секты (скопческая, хлыстовская), проповедующие непрерывное воплощение Христа. Но те из сектантов, которые принимают поклонение себе, как Христу, ничуть не заблуждаются: они действуют сознательно, извлекая выгоды для себя из такого заблуждения сектантов, и потому поддерживают эти заблуждения. Те же люди, которые действительно заблуждаются, считая себя Богом, или Христом, или Богородицей, те доходят до такого заблуждения исключительно путем помешательства, потери рассудка. И в домах для умалишенных немало таких несчастных. Поэтому, если признать, что Иисус Христос заблуждался, именуя Себя Сыном Божиим, равным Отцу, Богу, то это будет равносильно признанию, что Он был сумасшедшим, помешанным. Но кто же решится назвать сумасшедшим всеведущего, всемогущего, гениального, строго логичного во всех суждениях Христа, Которого не могли победить в спорах самые умные, испытанные в словесных состязаниях книжники, саддукеи и фарисеи? Разве только воистину сумасшедший человек, считающий безумными всех, кроме себя, — разве только он осмелится назвать Христа умалишенным; люди же, находящиеся в здравом уме и твердой памяти, с негодованием отгонят от себя такую мысль, если бы она и была навеяна им духом зла.

Остается теперь последний, третий вопрос: можно ли признать Христа Сыном Божиим, безначальным, равным Отцу?

Надо заметить, что никакого четвертого вопроса о Христе поставить нельзя. Положим, на одной из моих лекций о Христе один из моих слушателей сказал, что можно поставить четвертый вопрос: не был ли Христос Пророком? На это я ответил ему, что понятия о Личности Христа несовместимы с понятиями о пророках. Все пророки, сколько их ни было, считали себя рабами Божиими. Величайший из всех пророков, Иоанн Креститель, говорил, что Христос настолько неизмеримо выше его, Иоанна, что он считает себя недостойным быть даже слугой Его, считает себя недостойным развязать ремень обуви Его. Все ветхозаветные пророки, по вдохновению Божию, говорили о Христе как об Искупителе, Спасителе рода человеческого, а не как о пророке, а Давид прямо назвал Его Господом. Возвещая людям волю Божию, пророки всегда говорили не от себя, а от имени открывшего им эту волю Бога: Было слово Господне ко мне... (3 Езд. 1, 4), И сказал мне Господь... (Втор. 9, 13). Вот как обыкновенно начинали свою проповедь пророки. А Христос никогда так не говорил. Он учил, как власть имеющий (Мф. 7, 29), и, давая заповеди, давал их от Своего имени: а Я говорю вам... (Мф. 5, 28). Пророки если и совершали чудеса, то совершали их не своей властью или силой, а именем Божиим; то есть: не они совершали чудеса, а Бог, по их молитвам. Христос же совершал все чудеса Своей властью, Своей силой, не обращаясь к Отцу с мольбой о совершении чуда: хочу, очистись (Мк. 1, 41), тебе говорю: встань (Мк. 2, 11). Ни один из пророков не обладал властью прощать грехи, принадлежащей исключительно Богу, а Христос прощал их... Словом, Личность Христа и личность пророка несоизмеримы; сравнивать их нельзя. А потому и нельзя считать Христа, пророком.

Итак, при определении Личности Христа можно поставить только три вопросам или Он говорил правду о Себе, называя Себя Сыном Божиим, равным Отцу, или Он обманывал Своих слушателей, или же Он был сумасшедший, вообразивший Себя Сыном Божиим? И если мы пришли к твердому убеждению, что Он не был сумасшедшим и не обманывал Своих слушателей, то логическая необходимость вынуждает нас признать, что Он говорил правду о Себе, что, значит, Он действительно Сын Божий, равный Отцу, существовавший прежде бытия мира.

Итак, здравый смысл говорит нам, что если Христос не обманывал людей, говоря о Себе, то, значит, говорил правду. И вывод этот подкрепляется всеми известными нам сведениями о Христе; и потому мы с глубоким убеждением должны сказать: да, Христос действительно был Тем, Кем Себя именовал, то есть безначальным Сыном Божиим, равным Отцу.

Отец и учитель Церкви, святой Иустин мученик, искавший истину о Боге и человеке будучи еще языческим философом и нашедший ее только в Евангелии, так определял Личность Христа — Сына Божия: воплотился и пострадал не Творец всего мира, Которого мы называем Богом, Отцом Небесным, а Некто Иной, рожденный Им предвечно для того, чтобы быть Его Словом или Органом Его откровений в мире.

Такое мнение свое Иустин Философ основывает на словах Апостола и Евангелиста Иоанна, который начинает свое Евангелие так: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Это — то же, что говорил Сам Христос о Себе. В Своей молитве Он просил Отца прославить Erо славой, которую Он имел у Него (Отца) прежде бытия мира (Ин. 17, 5). Он отделял Себя от Отца, но, вместе с тем, и соединял Себя с Ним воедино: Я и Отец — одно (Ин. 10, 30). Поэтому Иоанн как бы повторяет слова Спасителя, когда говорит, что в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. В начале, то есть до начала исчисления времени, или до создания мира, Христос был; и был Он у Бога, как Сын Божий, как Слово; и Сам Он был Бог. Все, что существует, получило свое бытие чрез Него; все чрез Него начало быть; то есть весь мир создан Богом чрез Него. И это Слово стало плотию, вочеловечилось, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его... как Единородного от Отца. И Сей Единородный Сын, сущий в недре Отчем... явил нам Бога, Которого не видел никто никогда (Ин. 1, 1—18).

9. Но если Христос постоянно и неизменно сознавал Себя Богом, Сыном Божиим, равным Отцу, то как же Он мог допустить, что Его распяли на кресте? И для чего нужна была Его смерть? Вопросы эти соблазняли прежде, соблазняют и теперь многих. Для ответа на них обратимся к тому же Евангелию и постараемся узнать, как смотрел на крест и Свою смерть Сам Христос.

Мы знаем, что Христос говорил о предстоящих Ему страданиях, смерти и Воскресении еще тогда, когда книжники, фарисеи и старейшины народа не соединились во враждебную Ему партию, когда среди них не возникала еще мысль об убийстве Его. При первом изгнании торговцев из храма Он уже говорил о Своей смерти и Воскресении. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну ею (Ин. 2, 19), — сказал Он; но слушатели Его не поняли тогда этих слов. Тогда же, в беседе с Никодимом, Он сказал, что как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому; и тут же объяснил Никодиму, что Он, Сын Человеческий, есть Единородный Сын Божий, Которого Бог послал спасти мир (Ин. 3, 13—17); и Никодим должен был понять, что вознести Сына Человеческого — значит распять Его. Вскоре после того на вопрос учеников Иоанна, почему не постятся Его, Иисуса, ученики, Он ответил, что придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни (Лк. 5, 35). Под этими днями Он, несомненно, разумел дни взятия Его под стражу, суда над Ним, распятия, погребения и пребывания Его во гробе. И так постоянно Он говорил о предстоящей Ему смерти; фарисеям и народу Он говорил об этом притчами, а Апостолам много раз объяснял прямо и вполне понятно. Следовательно, смерть не могла быть и не была для Него неожиданностью. Сознавая Себя Сыном Божиим, Он всегда говорил, что творит не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. Он знал, что Ему надлежит пострадать и умереть по воле Отца Его, и потому не только отклонил просьбу Петра пожалеть Себя, но даже назвал эту просьбу сатанинской, как противную воле Божией (Мф. 17, 22—23). Оставляя храм с тем, чтобы больше и не возвращаться в него, Он говорил о неизбежности Своей смерти, а чтобы выразить эту мысль удобопонятнее для слушателей, Он сравнил Себя с пшеничным зерном, которое сеется в землю для получения от него урожая; и как зерну этому надлежит умереть, чтобы принести плод, так и Ему, Христу, надлежит пострадать, чтобы спасти мир и тем исполнить волю Отца. Продолжая Свою речь о неизбежности Своей смерти, Он сказал: когда Я вознесен буду от земли (то есть когда буду распят), всех привлеку к Себе; и это будет судом миру сему: Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин. 12, 24, 31—32).

Таким образом, страдания, смерть и Воскресение Христа последовали по воле Отца, и Христос добровольно отдался во власть мира. Но зачем же, для чего Богу угодно было, чтобы Христос был распят?

На этот вопрос едва ли кто может дать положительный ответ, ибо никто не может знать воли Божией, если она не открыта людям. Мы можем только предполагать, можем только представлять различные соображения, более или менее основательные, но утверждать ничего не можем; да и предположения наши по этому вопросу мы можем строить только на тех, хотя бы и не прямых, указаниях, которые содержатся в записанных Евангелистами словах Иисуса Христа.

Мы знаем, что Христос пришел не судить мир, но спасти его, а чтобы спасти людей от греха, надо было разъяснить им, чтб такое грех. Мы знаем также, что Христос возвестил людям волю Божию и сказал, что всякое, даже малейшее отступление от этой воли, всякое действие, слово и даже желание, не согласное с нею, составляют грех. Но этого недостаточно было для спасения людей от греха; надо было еще, чтобы люди поверили Христу, что Он действительно знает волю Божию и проповедует ее, а не Свою волю, и чтобы, поверив Ему, подчинились этой воле, покаялись, перевоспитали себя и начали новую жизнь. Но люди ко времени Пришествия Христа так погрязли в грехах, так низко пали нравственно, что принесенное Христом слово Божие, слово любви не вмещалось в них, и в их сердцах не было места для Бога. Чтобы поверить Ему, что Он говорит действительно слова Божий, надо было поверить Ему, что Он — Сын Божий. Сам Христос сознавал это и на вопрос, что нам делать, чтобы творить волю Божию, отвечал: «Веровать в Того, Кого Он послал (Ин. 6, 29), веровать, что Христос есть действительно Сын Божий». Но этому верованию мешало Его человечество. Не плотник ли Он, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? и братья Его... и сестры Его не все ли между нами? как же говорит Он, что сошел с небес? (Мк. 6, 3; Ин. 6, 42; Мф. 13, 55—56). Вот какие вопросы смущали и волновали слушателей Христа, когда Он говорил им о Своем Божестве. Не вмещая в себя этих слов, не понимая их, мир и не поверил Ему.

Евреи готовы были признать в Нем своего, измышленного книжниками, Мессию как земного царя-завоевателя, покорителя им всех народов; но Сына Божия признать в Нем не могли, потому что и не ждали пришествия Его. Чудесно насыщенная в пустыне толпа народа хотела насильно взять Его, вести в Иерусалим и там заставить Его объявить Себя Царем Израилевым. Но Он, понятно, уклонился от такого намерения народа, ибо искушение земными царствами Он отверг еще перед началом Своего служения. И что же? Та самая толпа, которая хотела провозгласить Его своим Царем, сейчас же отвернулась от Него, как только узнала от Него, что Он не тот Мессия, какого ждут евреи. Мало того, что отвернулась, но даже весьма непочтительно спросила Его: «Ты-то что делаешь, чтобы мы могли поверить Тебе, что Ты говоришь правду?» (Ин. 6, 30). Народ увлекался чудесами, которые творил Христос, и не упускал случая воспользоваться Его чудотворной силой. Многие думали, что Он только медлит объявить Себя Царем и откладывает это до наступления праздника пасхи. И, когда Он принял торжественное чествование Его как Сына Давидова, Царя Израилева, то народ пришел в восторг и встречал Его победными криками — осанна! А когда Он, вступив в Иерусалим и храм, не принял царской власти, а скромно, пешком ушел со Своими Апостолами в Вифанию, то наступило полное разочарование; и первосвященники с фарисеями воспользовались этим настроением народа, уверили его, что Иисус обманщик, и довели народ такими уверениями до того, что он через четыре дня кричал Пилату: распни, распни Его! Да, народ не поверил Христу, что Он Сын Божий, а с тем вместе не поверил и тому, что Он проповедовал волю Божию; не приняв же слово Иисуса за слово Божие, мир не мог и спастись; а если, при таких обстоятельствах, мир не мог спастись, то, следовательно, и назначение Христа не было бы выполнено. Вот почему потребовались другие меры для вразумления мира.

Христос пришел не поработить людей воле Божией, а сделать их свободными исполнителями ее; Своим учением и делами Он хотел повлиять на разум и сердце человека, и потому не мог прибегать ни к каким принудительным мерам. И вот для того, чтобы довести мир до сознания, что Он действительно Сын Божий, Он отрекся от Своей власти над миром и отдался в его власть. Все это было известно Христу с самого начала Его служения; Он знал, что Ему придется отдаться во власть мира и пострадать, и умереть, и в третий день воскреснуть. Он не искал смерти подобно многим мученикам, пострадавшим за веру; Он даже содрогнулся всем Своим человеческим существом, когда пришло время идти на крест. Крест был величайшим искушением Самого Христа в Его Человечестве, величайшим испытанием Его богосознания. И Христос выдержал это испытание: богосознание Его не поколебалось. Так угодно было Отцу, и Христос, не искавший Своей славы, но славы Пославшего Его, безропотно пошел на крест, в крестной смерти и Воскресении Своем видел завершение Своего дела, победу над властью тьмы и, прощаясь с Апостолами, сказал: мужайтесь, не падайте духом, когда увидите Меня на кресте! Знайте, что в этом Моя слава! Знайте, что Я победил мир (Ин. 16, 33). И мы знаем, что Крест Христов действительно победил мир,

Изобличенный в грехах мир не мог вместить слов Иисуса и потому не поверил Ему, не поверил, что Он говорил слова Божии. Луч света проник в темное царство, и обитатели его всполошились и накинулись на Источник света с тем, чтобы потушить Его, чтобы Он не резал глаза им и не освещал их темные дела. Всякому знакомому с жизнью известно, с какой злобой относятся к обличителям люди, не желающие каяться, не признающие свои поступки дурными, безнравственными. Если к обыкновенным смертным, выступающим иногда в роли обличителей, обличаемые ими относятся с нескрываемой злобой и всеми силами стараются устранить их со своего пути, то каково же было озлобление книжников и фарисеев и руководимого ими еврейского народа на Христа, не вступавшего с человеческими слабостями ни в какие сделки, ни в какие соглашения? Враги Христовы могли еще терпеть свое поражение в богословских спорах с Ним, так как у них была отговорка, оправдывающая их в глазах народа: что может понимать в Писании Иисус, нигде не учившийся? Но простить Ему всенародное обличение их в хищениях, обманах и других явно безнравственных поступках они не могли; в особенности же они не могли простить обличение том, что они, как слепые вожди слепых, ведут народ не туда, куда следовало бы, закрывают от него врата Царства Небесного и отнимают ключ к разумению Писания. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры... горе вам... змии, порождения ехиднины! (Мф. 23, 23, 33). Понятно, с каким озлоблением темное царство восстало против божественной правды; понятно, что Глашатай этой правды должен был быть умерщвлен, должен был быть осужден порочным миром на мучительную казнь. В смерти Христа зло дерзало торжествовать свою победу; смертью Его мнило устранить от себя все беспокойство, причиненное Его Пришествием, и продолжать властвовать над миром по-прежнему. Но в действительности оказалось, что смерть Христа и последовавшее затем Воскресение Его победили мир. Мир, изобличенный Воскресением Христа (о Воскресении см. с. 42-54), познал весь ужас совершенного им величайшего преступления и уверовал, что распятый Христос — воистину Сын Божий! Уверовав же в Него как в Богочеловека, Сына Божия, мир уверовал также, что Он говорил не от Себя, а от имени Отца Своего, и что Он действительно возвестил волю Божию. Познав же волю Божию, мир познал, что такое грех, и приобрел возможность спастись от последствий греховной жизни. Люди познали истину, и истина сделала их свободными. Да, по воле Отца Христу надлежало отречься на время от Своей власти над миром и отдаться в его власть, принести Себя в Жертву погрязшему в грехах миру; иначе мир не уверовал бы в Него и потому не мог бы быть спасен.

Итак, крестная смерть Иисуса Христа была необходима для спасения людей. Это доказывается Его же словами: не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир... но чтобы мир спасен был чрез Него (Ин. 3, 17). Но мы знаем, что Христос придавал Своей смерти еще и другое значение. Он говорил, что пришел для того, чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20, 28; Мк. 10, 45). Таким образом, по словам Самого Спасителя нашего, крестная смерть Его была необходима для спасения и искупления многих, И такое значение крестной смерти Христа составляет основной догмат христианства; и мы должны верить в истинность этого догмата потому, что признавая Иисуса Христа Богочеловеком, Сыном Божиим, мы вместе с тем признаем, что всякое слово Его — истина, хотя бы кое-что из сказанного Им и было недоступно нашему ограниченному уму.

Апостолы, проповедуя язычникам воскресшего Христа, говорили, что Его крестная смерть есть искупительная жертва, добровольно принесенная Им Богу за грехи мира. Они проповедовали, что Кровь Иисуса Христа... очищает нас от всякого греха (1 Ин. 1, 7), что Христос... предал Себя за нас в приношение и жертву Богу (Еф. 5, 2), чтобы избавить нас от всякого беззакония (Тит. 2, 14), что все согрешили и лишены славы Божией, но получают оправдание... искуплением во Христе Иисусе, которого Бог предложил в жертву умилостивления (Рим. 3, 23—25) и т. д. Словом, Апостолы проповедовали, что Христос принес Себя в Жертву Богу за грехи людей, чтобы умилостивить Его и приобрести людям прощение.

Буквальное толкование такого учения Апостолов о значении крестной смерти Христа встретило сильное возражение со стороны язычников в первые же века распространения христианства. Язычники говорили, что незачем было Богу приносить Себе же в Жертву неповинного ни в чем Сына Своего и подвергать Его мучительной смерти за чужие грехи, когда от Него зависело простить грешников и тем избавить их от заслуженного ими наказания.

Поэтому защитники догмата старались обосновать его так, чтобы он не препятствовал язычникам уверовать во Христа. Они говорили, что в деле спасения людей непременно должны были осуществиться одновременно и любовь Божия к людям, и Его правосудие. Любовь требует прощения грешника, а правосудие — наказания его; поэтому, несмотря на любовь Божию к людям, они все-таки должны были бы погибнуть, если бы милосердие Божие не нашло возможным спасти их чудом искупительной Жертвы Единородного Сына Божия; и эта добровольно принесенная Богу Жертва, удовлетворив правосудие Божие, открыла место для всепрощающей любви Божией и потому сделала спасение людей возможным.

Такое чисто юридическое объяснение догмата породило тогда же много недоумений, и с ним были согласны не все Отцы Церкви, а в позднейшее время протестанты, основываясь на буквальном толкования догмата об искуплении, стали утверждать, что крестной смертью Своею Христос принял на Себя грехи всех людей, которые уверуют в Него; поэтому достаточно только веровать во Христа как Искупителя, и будешь спасен.

Ошибочность такого (протестантского) понимания догмата доказывается учением самих Апостолов. По их разъяснению, спасение людей искупительной Жертвой Христа совершается не помимо их воли, а в том только случае, если они заслужат этого своею праведной жизнью: Кто говорит: «я познал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец, и нет в нем истины (1 Ин. 2, 4).

Не соглашался с юридическим толкованием догмата и святой Григорий Богослов. В своем 45-м «Слове на Пасху» он говорил: «Кому и для чего пролита сия излиянная за нас Кровь? Кому и по какой причине принесена такая цена? Если лукавому, то как это оскорбительно! А если Отцу, то, во-первых, не у Него мы были в плену, а, во-вторых, по какой причине Кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял и Исаака, но заменил жертвоприношение, приняв овна, вместо словесной жертвы?» И святой Иоанн Златоуст говорил: «Ни крещение, ни отпущение грехов, ни ведение, ни приобщение Святых Тайн и ничто другое не может принести нам никакой пользы, если мы не станем вести жизнь честную, строгую и чуждую всякого греха» (Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 3. С. 252). И современный нам богослов, архиепископ Сергий Финляндский, в своей диссертации «О спасении» говорит, что вера человека открывает ему только ту истину, что Бог любит его и за его прежние грехи карать не будет, что, напротив, Он готов его принять и помиловать, признать Своим сыном; но такое состояние уверовавшего есть только преддверие и приготовление к спасению или оправданию: благодать Бо жия не может действовать насильно на том лишь основании, что человек узнал о возможности получить эту благодать и хочет ее получить; надо самому протянуть руку, чтобы взять помогающую ему десницу Божию; недостаточно пожелать, хотя бы искренно, жизни по закону Божию, необходимо и на самом деле ее начать (Архиеп. Сергий Финляндский. О спасении. С. 302—320).

Итак, приведенными мнениями святого Григория Богослова, святителя Иоанна Златоуста и архиепископа Сергия вполне опровергается лжеучение о спасении крестною смертью Христа всех людей без их личного участия в том. Но все-таки и эти мнения не дают прямого ответа на вопрос язычников: зачем Бог принес Себе в Жертву Своего Сына за грехи людей, если мог просто простить людям все их грехи?

На этот вопрос профессор В. Несмелов («Наука о человеке». Т. 2, 4) дает приблизительно такой ответ. Грех, совершенный человеком, навсегда остается при нем; человек может покаяться, осудить свое прошлое и начать новую жизнь, подчинив свою волю воле Божией; он может быть прощен Богом за такое раскаяние и возрождение; он может быть освобожден от наказания, какое заслужил грехами своими; но он все-таки остается грешником, хотя и прощенным, ненаказанным. Как же такой грешник может вступить в Царство Небесное, приготовленное только для праведников? Очевидно, для этого надо не только простить грешника, но и снять с него грехи его прошлой жизни, надо сделать так, чтобы их не было. Но это — не во власти самого грешника; он может больше не грешить, но вернуть прошлое не может. Это может быть совершено только Всемогущим Богом. И это совершено Господом нашим Иисусом Христом. Он добровольно страдал на кресте и умер, конечно, не за свои грехи, ибо их не было, а за чужие, за грехи всего мира. Он принял на Себя чужие грехи; и Он мог поступить так потому, что Он был не только совершенный Человек, восстановивший Собою утраченные людьми образ Божий и подобие Ему, — Он был и Бог, Творец мира, создавший человека и, следовательно, властный и снять с него грехи, сделать так, чтобы их совсем и не было. И он совершил это чудо божественной любви к людям Своею крестною смертью: Он снял с людей их грехи и принял их на Себя; но не со всех людей Он снял их и потом постоянно снимает, а только с тех, которые, вследствие покаяния и возрождения к новой жизни, удостоились прощения грехов их прошлой жизни.

Развивая мысли профессора Несмелова, я нахожу, что догмат искупления объясняется притчей о брачном пире. По обычаю, существовавшему при дворах восточных царей, приглашенные на царский пир должны были надевать одежды, предлагаемые от царя; в своей же одежде никто не мог войти на царский пир. Ссылаясь в Своей притче на этот обычай, Христос вступление в Царство Небесное сравнил со входом на царский пир. Как к царю земному на его пир нельзя было войти в своей одежде, так и в Царство Небесное нельзя войти человеку, который хотя и покаялся и удостоился прощения, но все-таки загрязнен грехами прошлого. Чтобы впустить его в Царство Небесное, приготовленное для праведников, надо снять с него грехи его, надо сделать так, чтобы их не было, надо как бы переодеть его в одежду праведности, предложенную ему Царем. Человекам это невозможно; но так как Богу... все возможно (Мф. 19, 25—26), то понятно, что только один Бог может совершить такое освобождение грешника от его грехов, такое, так сказать, переодевание его в одежду праведников. И это совершает Сын Божий, Своею крестною смертью пострадавший за чужие грехи. Судя даже по-человечески, всякий человек, неповинно, но добровольно пострадавший за чужую вину, понесший за эту вину наказание, вправе требовать, чтобы виновный, за которого он пострадал, был освобожден от ответственности. Тем более воплотившийся Сын Божий, добровольно пострадавший за грехи людей, принявший на Себя ответственность за их грехи, вправе освободить их от заслуженного ими наказания, вправе снять с них их грехи и, так сказать, переодеть их в одежду праведности. И сделать это может только Он. Вот почему Он и говорил, что страдания Его на кресте необходимы для искупления многих. И мы принимаем этот догмат сознательно, а не только потому, что логической необходимостью вынуждены верить каждому слову Господа.

Дата добавления: 2015-08-13