Се, Царь ваш!

Когда ввели Иисуса, Пилат, указав на Него, сказал: се, Царь ваш! (Ин. 19, 14). Что хотел он выразить этим возгласом? Хотя Евангелист и не дает ответа на этот вопрос, но надо полагать, что Пилат и тут еще пытался освободить Иисуса от казни, и что, указывая на Него, как на Царя Иудейского, он как бы так говорил: «Вы обвиняете этого Человека в присвоении царской власти, в наименовании Себя Царем Иудейским; вы считаете Его из-за этого врагом кесаря, намеревающимся лишить его власти над вами; вы и меня называете недругом кесаря за то, что я не соглашаюсь с вами; но посмотрите же сами на Него, неужели Он может быть опасен могущественному кесарю? Ведь только вы и считаете Его опасным; и если вы правы в этом, значит, Он действительно Царь ваш!»

Тут голос Пилата был заглушён неистовым криком: возьми, возьми, распни Его!

«Как? Распять вашего Царя?» — спросил Пилат. Нет у нас царя, кроме кесаря (Ин. 19, 15), — отвечали первосвященники.

Было время, когда первосвященники говорили: «Нет у нас иного Царя, кроме Бога». Да и теперь ни Анан, ни Каиафа не могли отвергать того, что все евреи ждут такого Мессию, который должен восстановить самостоятельное царство иудейское; если они сами, как саддукеи, относились равнодушно к религии и не верили ни в будущую жизнь, ни в воздаяние за грехи земной жизни, то должны же были понимать, что народ, именем которого они говорили, с нетерпением ждал своего Царя. Но все это они забыли теперь и произнесли над народом еврейским вечный приговор: никогда не иметь иного царя, кроме кесаря, то есть вечно быть в изгнании, всегда подчиняться царям тех народов, среди которых евреям придется проживать, вечно повторять: нет у нас царя, кроме кесаря!

Пилат убедился теперь, что враги Христовы не пойдут ни на какие соглашения; все средства к миролюбивому окончанию дела исчерпаны, ничто не помогло. Откладывать дальше разбор дела значило еще более усиливать смятение народа, и без того уже достаточно возбужденного своими вождями. Надо было скорее кончить, надо было, наконец, произнести приговор. Но какой? Оправдать и освободить Иисуса — значит навлечь лично на себя обвинение в государственном преступлении; но и осудить на смерть тоже нельзя, так как это было бы явной несправедливостью. И вот, по некотором размышлении, Пилат придумал такой лукавый исход: лично не произносить обвинительного приговора и не присуждать Невинного к смерти, но вместе с тем и не препятствовать первосвященникам привести в исполнение поставленный синедрионом смертный приговор. Приняв такое решение, он захотел еще раз всенародно объявить, что не находит никакой вины в Иисусе, но так как толпа народа была слишком велика и слова Пилата не могли быть расслышаны стоящими в отдалении от него, то он воспользовался установившимся среди евреев обычаем без слов выражать свою непричастность к делу.

Дата добавления: 2015-08-13