Иисус перед судом синедриона в доме Каиафы

Между тем, пока Иисус находился у Анны, в дом первосвященника Каиафы собрались все так называемые первосвященники, старейшины народа и книжники, словом, почти весь синедрион. Несмотря на глубокую ночь, все спешили на суд, чтобы скорее покончить с Галилейским Пророком. Все наличные члены синедриона еще раньше сговорились убить Иисуса, так как вполне разделяли мнение Каиафы, что лучше умереть одному Человеку, чем погибнуть всему народу; но все-таки они считали необходимым произвести формальное расследование вины Иисуса, подкрепить обвинение свидетельскими показаниями и затем уже окончательно произнести смертный приговор. Следовательно, теперь вся остановка за свидетелями. И вот первосвященники и все члены синедриона стали разыскивать таких свидетелей, стали вспоминать, кто бы из известных им лиц мог оказать им услугу своим лжесвидетельством; и разослали по всему городу собирать подходящих свидетелей.

Охотников угодить начальству оказалось очень много. Начался допрос их. Что именно они говорили — неизвестно, но, должно быть, не могли сказать ничего такого, чего хотели судьи, так как даже таким явно пристрастным судом свидетельства их были признаны недостаточными для произнесения смертного приговора. Наконец явились два свидетеля и сказали: Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его (Мф. 26, 61). Некоторые же из присутствовавших встали и начали говорить, что и они слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный (Мк. 14, 58).

Последнее показание могло бы дать синедриону повод к произнесению смертного приговора. Слово рукотворенный употреблялось для означения идола, а в применении к храму могло означать идольский храм. Такое явное неуважение к Иерусалимскому храму, в котором обитает Сам Бог, можно было бы счесть за хулу на Бога и виновника подвергнуть смертной казни, установленной законом (Лев. 24, 16). Но это показание находилось в явном противоречии с другим показанием о разрушении храма — могу разрушить храм Божий и в три дня создать его. Поэтому показания всех свидетелей о разрушении храма признаны были недостаточными для присуждения Иисуса к смерти.

Таким образом, наскоро собранные лжесвидетели, несмотря на значительное число их, не дали синедриону желанных им доказательств виновности Иисуса. Все свидетели уже допрошены, новые не являются. Что делать? Где добыть их? Да и возможно ли из-за этого откладывать суд? Время уходит; надо спешить, чтобы проснувшийся утром народ не помешал осуждению. И вот, встает со своего председательского места Каиафа, выходит на середину судилища и обращается к Иисусу, все время молчавшему, с вопросом: «Что же Ты ничего не отвечаешь? Разве не слышишь, что они против Тебя свидетельствуют?» (Мк. 14, 60). 26 Иисус молчал. Да и что было говорить против таких лжесвидетелей, уличавших во лжи самих себя и друг друга? Но это молчание раздражало первосвященника. Он стал допрашивать Иисуса, надеясь вынудить Его на такое признание, какое освобождало бы суд от требования дальнейших доказательств Его вины. Но Иисус молчал. Тогда Каиафа прибег к решительному средству. Ему, как первосвященнику, предоставлялось право допрашивать обвиняемого под клятвой. И вот, он обращается к Иисусу с требованием под клятвой ответить ему на тот вопрос, какой будет предложен. Заклинаю Тебя Богом живым, — говорит он, — скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? (Мф. 26, 63).

Если Иисус не отвечал, то есть не возражал на показания лжесвидетелей, то на вопрос, прямо поставленный Ему Каиафой, Он ответил бы и без заклинания, так как не имел никакого намерения скрывать Свое божественное, мессианское значение даже перед таким нечестивым судом, каким теперь был синедрион. На это именно и рассчитывал Каиафа; собственным ответом Иисуса он и намеревался уличить Его в хуле на Бога.

Итак, на прямо поставленный вопрос: Ты ли Христос, Сын Божий? то есть: «Ты ли обещанный нам Мессия?» — Иисус ответил: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных (Мк. 14, 62).

Каиафе и прочим членам синедриона было известно, что в таких именно выражениях пророк Даниил описывал свое видение Сына Человеческого, шедшего на облаках небесных и подведенного к Ветхому днями, то есть Богу-Иегове (Дан. 7, 13).

Каиафа этого ответа и ожидал; с целью добиться его он и предложил свой вопрос. Поэтому желанный им ответ Иисуса должен был обрадовать его, и действительно обрадовал, так как освобождал синедрион от дальнейшего судопроизводства. Но обнаружить при всех эту радость было бы неприлично его сану. Служитель Божий должен был возмутиться, слыша хулу на Бога, и чем-нибудь особенным выразить свое негодование на хулителя и ревность о славе Бога. И вот, хитрый первосвященник притворился возмущенным такой дерзостью Иисуса, осмелившегося назвать Себя Христом, Сыном Божиим; в порыве притворного негодования он разорвал переднюю часть своей одежды, подражая в этом Иисусу Навину и другим праотцам, и воскликнул: Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы сами слышали богохульство Его! (Мф. 26, 65).

В чем же состояло это богохульство? Не в том ли, что Иисус подтвердил теперь раньше сказанное Им, что Он действительно Мессия? Да ведь евреи ожидали пришествия Мессии; ведь Мессия должен был придти; в этом не сомневались евреи как народ; в это верили и фарисеи. Нельзя же Самого Мессию судить за то, что Он Мессия? Следовательно, не осуждать Иисуса на смерть надлежало бы суду, если бы он был судом беспристрастным, а исследовать, можно ли, не противореча пророчествам, признать в Иисусе того Мессию, Который должен прийти? Но этот вопрос не занимал теперь нечестивых судей, давно уже переставших понимать истинный смысл пророчеств, потерявших ключ к разумению их. Они так привыкли верить в своего, ими же изобретенного Мессию как непобедимого царя земного, покорителя евреям всего мира, что никак не могли даже и подумать, что Мессией может быть бедный и кроткий Галилейский Учитель.

Добившись признания Обвиняемого, Каиафа, обращаясь к членам синедриона, спросил: «Ну, как вам кажется? Достаточно ли выяснилась виновность Его, и какому Он подлежит наказанию?»

Все ответили: повинен смерти (Мф. 26, 66).

Приговор произнесен; но Каиафе хотелось облечь его в ту форму законности, какой требовал установившийся обычай. В Талмуде имеется указание, что в уголовных делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после начала суда. Ни Каиафа, ни синедрион не хотели надолго, то есть до окончания праздников пасхи, откладывать окончательное осуждение Иисуса, так как такая отсрочка могла вызвать замешательство в народе, и все планы их могли расстроиться. Но форму вторичного суда надо было соблюсти. И вот, члены синедриона решили разойтись по домам, но на рассвете вновь собраться.

Дата добавления: 2015-08-13