Всё равно что биться головой об стену

Трейси практически не понадобилось моё содействие для конфронтации с родителями, но в случае Лиз, которую отчим, влиятельный церковный деятель, не только насиловал, но и попытался задушить, когда она осмелилась отказаться подчиниться, понадобилась вся моя поддержка, особенно ввиду того, что её мать и отчим настояли на том, чтобы явиться ко мне вместе. Они сказали Лиз в ответ на её просьбу посетить её терапевта, что они «сделают всё, чтобы помочь ей справиться с её психическими проблемами».

Когда ей было тринадцать лет, Лиз рассказала матери о сексуальной абьюзе, отчаянно пытаясь прекратить его, но её мать не поверила ей, и Лиз никогда больше не упоминала о проблеме.

Отчим Лиз, Барт, был галантным белокурым мужчиной за шестьдесят. Одет он был явно с намёком: чёрный пасторский костюм с белым воротничком. Мать Лиз, Рода, была высокой худой женщиной с серьёзным лицом, пышными чёрными волосами с обильной проседью. Оба изображали оскорблённую невинность с момента своего появления в моём кабинете.

Лиз сказала всё то, что мы с ней репетировали на терапии, но всякий раз, когда она пыталась заговорить о сексуальном абьюзе, она сталкивалась с каменной стеной отрицания и яростных обвинений. По мнению родителей, Лиз была сумасшедшей, всё сказанное ей было ложью, она была злобным и мстительным созданием и нападала на Барта за то, что он «был строг с ней». Лиз держалась, но дело явно не шло. Когда Лиз бросила на меня умоляющий взгляд, я вступила в разговор: «Вы оба уже достаточно предали Лиз и я не позволю вам продолжать это делать. Мне жаль, что никто из вас не в состоянии признать правду. Барт, вы прекрасно знаете, что Лиз не лжёт. Никто не выдумывает про себя таких болезненных и унизительных вещей. Никто не симулирует годами депрессию и постоянный стыд. По закону, срок давности вашего преступления истёк, однако, я сообщаю вам, что ввиду вашего ответственного положения и вашего доступа к детям, мы с Лиз подали на вас заявление в Службу Защиты Несовершеннлетних. Если когда-нибудь вы попытаетесь совершить абьюз над другим ребёнкам, это заявление будет важной уликой против вас. Не понимаю, как вы можете совершать церковную службу, если вся ваша жизнь построена на лжи. Вы лжец и насильник детей, пастор. Это знаете Вы, и Господь это тоже знает».

Лицо Барта стало каменным. Хотя он ничего не сказал, было очевидно, что он пышет злобой. Я обратилась к матери Лиз, в последней попытке убедить её принять правду, но мои слова упали в пустоту. Психозащиты Барта и Ронды были непроницаемыми, и не было причины продолжать страдания Лиз. Так как она получила всю необходимую информацию от конфронтации, я попросила её родителей уйти.

Лиз понимала, что выбор стоит между её психическим благополучием и её родителями: противоречием между одним и другими были непреодолимым. Она недолго думала: «Мне нужно исключить их из моей жизни. Они ненормальны. Единственный способ поддерживать отношения с ними — это самой сойти с ума».

Лиз расплакалась и мне пришлось обнять её, пока она не успокоилась. Потом она сказала: «Сейчас, после того, как я обрела силу, я воспринимаю их как инопланетян. Боже мой, Сюзан, подумать только, ведь эта женщина родила меня! Я думаю, что самое больное — это понимать, что им просто нет дела до меня, никогда не было. Я хочу сказать, что какое определение любви не возьми, получается, что они меня не любят».

Это последнее утверждение доказывало, что Лиз была готова принять ту страшную правду, с которой приходится сталкиваться многим взрослым, подвергшимся абьюзу в детстве: их родители были просто неспособными любить. Эта реальность была результатом их собственного провала и следствием того, что они представляли собой в личностном плане, и не имела никакого отношения к Лиз.

Дата добавления: 2015-08-13